Нагнувшись за бутылкой водоустойчивого лосьона от загара, она боковым зрением заметила приблизившиеся атлетические ноги. Мэтт промурлыкал ей на ухо, шевеля дыханием чувствительные волоски на затылке:

— Хотите потру спинку?

Джошуа завладел мячом, за что был брошен в воду Стивеном и Джейн, — все трое хохотали как безумные. Сайен обратила к Мэтту изумрудный взгляд, зеленее длинных прядей морских водорослей. Она мило улыбнулась.

— Да, благодарю вас.

Ирония в его глазах сменилась удивлением. Еще очко в мою пользу, с удовольствием отметила она, но Мэтт мгновенно вернулся к своей великолепной непринужденности и плеснул из бутылки на свою большую ладонь. Девушка подставила спину, сдвинув набок узел волос, и он начал втирать лосьон в ее плечи.

Она напряглась, как стальная пружина, приготовившись к ощущению дорвавшегося до ее тела врага, но сразу же расслабилась от неожиданной бережности его прикосновений. Он массировал с неторопливой чувствительностью, безошибочно находя узелки напрягшихся мышц и бережно разминая их. Голова девушки начала клониться, из груди вырвался бессознательный стон удовольствия.

— А как же боевые действия? — В его голосе слышалась улыбка.

— Ушли в подполье. Кажется, это называется «вялотекущий конфликт».

Она скорее почувствовала, чем услышала его смех. Низкий и хрипловатый, он передавался ее телу подрагиванием рук, и ее сердце нервно дернулось.

— Но вы не сдаетесь, не правда ли?

— Такой же глупый вопрос, как католик ли папа римский? — сладко отозвалась она. — Между прочим, вы тоже не произвели на меня впечатления человека, легко сдающего свои позиции.

— Вы правы. Особенно если захочу чего-то. В этом случае я добиваюсь своего, и только потоп, пламя или промысел Божий могут меня остановить, — проговорил он.

Это Сайен прекрасно понимала. Мэтт не стал бы тем, кем был сегодня — уважаемым и ценимым старшим совладельцем огромной международной архитектурной фирмы, если бы не обладал подобной напористостью действий. Конечно, она понимала подоплеку его агрессии: высвобожденная и приложенная к делу, эта сила представляла бы собой зрелище, на которое стоит посмотреть. Он был из тех, кто воздвигает дворцы и двигает горы.

— Считайте, я предупреждена, — сказала она, надеясь, что дрожь в голосе будет отнесена к возбуждению от перепалки, а не к настоящей причине — его магическому воздействию на ее тело.

Мэтью принялся массировать основание шеи, и, должно быть, она издала какой-то звук, потому что пальцы вдруг замерли, и он спросил:

— Больно?

— Нет, — приглушенно ответила Сайен. — Просто я отлежала себе шею ночью.

И вся сжалась, ожидая очередного язвительного замечания относительно привычек проводить ночи вне дома, но вместо этого Мэтт мягко спросил:

— Здесь? Полежите-ка минутку спокойно. Ну, как теперь?

Она покрутила головой и с удивлением признала:

— Гораздо лучше. Спасибо.

— На здоровье, — ответил он. — Теперь переворачивайтесь на спину.

Она громко расхохоталась, закинув голову.

— Ну уж нет, ни за что на свете! Боевые действия не ушли настолько далеко в подполье!

Он уселся на песок и обхватил руками колени, не выказывая желания присоединиться к остальным, дурачившимся в воде. Девушка нехотя отвела взгляд от бугров мощных мышц и сосредоточила все внимание на обрабатывании лосьоном оставшейся части тела.

Они посидели, глядя на купальщиков, и, когда возникшее молчание уже можно было назвать мирным, Мэтт повернул голову и посмотрел на нее.

— Имейте в виду, что это не, действует.

— Что не действует? — спросила она удивленно и воинственно.

— То, что вы пытаетесь делать. — Он наградил ее холодным оценивающим взглядом и спокойно и непринужденно продолжил:

— Я не из тех неопытных юнцов, которых легко окрутить с помощью ваших чар.

Хищник снова был тут как тут, свернувшийся на солнышке в ожидании момента для прыжка; жесткие глаза не мигая смотрели на ее освещенное солнцем лицо, подвижный рот сжался. Но Сайен впервые удалось не только устоять перед его натиском, но даже улыбнуться, с удовольствием наблюдая, как меняется его лицо.

Было бы ошибкой невинно потупить глазки, потому что он разгадал правильно. Она откинулась на локти и ответила взглядом, не менее пристальным.

— По-вашему, я это пытаюсь сделать?

— По-моему, — произнес он медленно, не отвечая улыбкой на улыбку, — вы бы с легкостью очаровали и фонарный столб, если бы сочли это выгодным для себя.

Глаза Сайен выразительно сузились, а тонкие брови дрогнули.

— Люди похожи на круги, — сказала она отрывисто. — Вам не кажется?

Его лицо замкнулось; под неподвижной маской легко угадывалось движение мыслей. Мгновение спустя он спросил:

— Как это?

Тонкий палец нарисовал на песке пересекающиеся круги.

— Вот так. Джошуа видит эту часть круга и думает, что видит меня. Он не далек от истины, но это не вся я. Разным людям мы показываем разные стороны своей личности; все мы играем роли. Дети для родителей, друзья для друзей, любовники для любовников, враги для врагов.

Карие глаза метнулись к ее лицу. В них прыгали солнечные зайчики.

— И кто же вы? — спросил Мэтт. — Ребенок, друг, любовница или враг?

Черты ее лица постепенно светлели, очищались от ненужных условностей, пока не остался лишь терпеливый и безжалостный ум.

— Вы рисуете круг из всех этих предвзятых наблюдений и думаете, что поняли, кто я такая и как могу поступить, — сказала она спокойно и ткнула кулаком в рисунок на песке. — Считая, что избавились от первоначальных заблуждений, вы только строите новые. Вы такой же самонадеянный, как все, Мэтт. В этом ваш главный просчет, и им-то я и буду пользоваться, потому что всякий раз, как вы подставите спину, я буду выпрыгивать из круга.

Мэтт молча смотрел на нее, мощный и всесильный, как непостижимый в своей загадочности классический сфинкс. В сиянии неустанно палящего солнца на загорелом лице стали видны кое-какие изъяны, благодаря которым его красота казалась более человечной. Опасная привлекательность заключалась в морщинках, веером залегших у глаз, и легких следах переутомления, потому что именно они делали этого человека земным и близким. Сейчас он уже не казался ей воплощением неуязвимого всемогущества.

Внутренне дрожа, она заставила себя отказаться от дальнейших наблюдений, потому что расслабляться было нельзя. Позволь только проснуться нежным чувствам — попадешь в беду. В каком-то отношении Мэтт походил на ее отца, потому что тоже был прирожденным похитителем сердец, одним из той редкой породы мужчин, которым безоговорочно покорялись женщины во всем мире. Ему только стоило положить свою каштановую шевелюру на женскую грудь, чтобы вызвать все те чувства, без которых Сайен так твердо решила обходиться, то есть принять их как должное, а потом уйти не оглянувшись. Мэтт был не просто опасен — он был опасен смертельно.

— Вы не прощаете обид, правда, Сайен? — проговорил он бесстрастным тоном.

— Как правило, нет, — согласилась девушка через несколько секунд мертвой тишины. Это было сказано прямо, без хвастовства и недомолвок. Честное предупреждение. Удар за удар. Око за око.

И тогда он совершенно спокойно произнес нечто ошеломляющее:

— До сих пор я не понимал, что обидел вас так сильно.

Зеленые глаза вспыхнули; она резко отвернулась, так что узел волос упал на плечо.

— В самом деле? — В ответе прозвучал легчайший оттенок презрения. — Или говорите так, потому что поняли, как до меня добраться?

— А вы вполне уверены, — спросил Мэтт мягко, склоняясь над полулежащей фигуркой, — что сейчас предубеждения застилают глаза мне, а не вам?

Теперь, переменив позу, он заслонил от нее солнце, и ее лицо оказалось в тени. Она быстро подняла глаза. На фоне огромного яркого купола неба четко вырисовывался силуэт его мощного тела. Губы Сайен мгновенно пересохли, и она высунула кончик розового языка, чтобы смочить их, и тут же легкое изменение в наклоне его головы пронзило Сайен. У нее перехватило дыхание.