— Вот это глотка! И какой аппетит! Должно быть, желудок у нее не маленький!

— Что же она ест?

— Не знаю, нужно посмотреть.

Тотор склонился над водой, посмотрел против света и вскрикнул от удивления. Все вокруг и в глубине моря было буквально забито плавающими телами. Миллионы этих тел, стиснутые так, что касались друг друга, образовали жидкое месиво. Были они чуть больше апельсина, желтоватые, с едва заметными оттенками розового и лилового. Из-под сферического купола видны были грациозно изогнутые в виде грибных шляпок завитки маленьких щупальцев, которые проворно вытягивались и убирались.

Но щупальца эти были едва видны из-под купола, и само животное сверху казалось полупрозрачным студенистым шаром.

— Ей-богу, — воскликнул Тотор, — не будь они такие легкие, я бы сказал, что это морская картошка!

— Да нет, они шевелятся, это животные!

— Их-то она и глотает! Черт возьми, какое жерло, настоящий туннель!

— Хотелось бы узнать, что это за странные существа и нельзя ли их есть.

— Не знаю, не стоит рисковать.

Тотор серьезно занимался механикой, но не слишком был силен в зоологии. Впрочем, не стоит корить его за незнание. Эти плавучие тела

— простые пелагииnote 87, примитивные организмы, которые в определенное время года размножаются в неслыханном количестве. А об их свойствах Мериносу вскоре довелось узнать.

Американец хотел есть и упорно держался мысли, что эти странные животные съедобны. Ведь он пробовал морских ежей, моллюсков, — все разнообразие frutti di marenote 88, представляющих собой изысканное лакомство.

Тогда почему бы этим плавучим апельсинам не стать если не слишком плотным блюдом, то хотя бы достаточным, чтобы обмануть голод? Почему то, что хорошо для кита, не сойдет и для человека? Гарри опустил руку в воду и схватил одну пелагию. Животное тотчас съежилось, втянуло щупальца и свернулось шаром. Оно оказалось холодным, липким, дряблым, студенистым, словом, очень противным.

Вдруг Меринос вскрикнул: ему обожгло пальцы. Кожа мгновенно покрылась красной сыпью, волдырями. Отбросив пелагию, он тряс рукой и кричал:

— God bless me! note 89 У меня все пальцы онемели. Жжет, будто за крапиву схватился!

— Ладно, придется положить зубы на полку. Так я и думал. Обойдемся без завтрака, подождем другого случая.

— Увы, ничего не попишешь.

Между тем Тотору показалось, что мало-помалу скорость «Нарвала» замедляется. Сомнений не было, течение становилось менее быстрым. Вода приобрела блеклый, зеленоватый цвет и стала похожа на жидкую, маслянистую кашу; надо полагать, что и плотность ее изменилась.

Пелагий по-прежнему было очень много, но они как бы растворились в этом месиве.

— Вот это да! — удивился Тотор. — Море превратилось в настоящее пюре с гренками.

Кит по-прежнему глотал с поразительным прожорством. Его гигантские челюсти ритмично, без остановки, двигались, поглощая целые колонии медуз, которые исчезали в его пасти, как в бездне.

Но кит оказался не единственным гостем на этом роскошном пиру. Подводный мир возникал из пучин. Со всех сторон к добыче поспешали чудища всех форм и размеров, безобидные и хищные, плотоядные и травоядные, одинокие и семейные, медленные и быстрые, кольчатые и щупальцевые, длинные, плоские, заостренные, короткие, круглые, изящные, несуразные, отливающие, как драгоценные камни, разными цветами, и темные, как скалы, — все это перемешивалось, перепутывалось, давилось, сталкивалось, забывая врожденные страхи и свирепые вожделения перед этой манной небесной, перед небывалым пиршеством, устроенным отцом Океаном своим обитателям.

За бортом виднелись лишь дрожащие плавники, трепещущие хвосты, конвульсивные подскоки и разомкнутые челюсти… Головокружительная гимнастика, безумное обжорство; жадное, зверское беспощадное поглощение — непрестанное и неутолимое.

Несмотря на свое отчаянное положение, молодые люди с изумлением и любопытством наблюдали это зрелище. К тому же они ничем не рисковали. Чудища таинственного моря, поглощенные грандиозным обедом, соблюдали лучшее и самое надежное из перемирий — на время приема пищи.

Тотор смотрел во все глаза; его друг, по натуре не столь восторженный, тоже был восхищен.

Глубины моря буквально выворачивались наизнанку. Свесившись над пучиной, парижанин закричал:

— Старина, мне сейчас голову до плеч отхватят! Нет, в самом деле, такого на Монмартре и вообразить не могли! Знаешь, я бы никому не уступил своего места! Ради одного этого стоило прыгать в воду, сражаться с крабами, подвергаться опасностям и всему прочему! Сам отец, который столько повидал, не слыхивал о таком! Вот это пирушка! Пятьсот миллионов глоток пожирают шарики… гренки из пюре.

— Пюре! Сидим мы с тобой по уши в этом… пюре!

— Ого, и чистокровный американец пускается в игру словами!

— Стараюсь, как могу.

— Значит, у тебя отличное настроение, поздравляю!

— Ах, если бы игра слов могла заменить завтрак!

— Терпение! Раз мы по-прежнему движемся, значит, доплывем до мест, где есть еда и питье. А пока я хотел бы узнать, почему и как все обитатели моря сбегаются на этот пир Валтасараnote 90.

Это неведение огорчительно со всех точек зрения. К сожалению, обстоятельства против Тотора. На «Нарвале» отсутствует библиотека и нет необходимых источников, а между тем достаточно нескольких строчек, чтобы просветить читателя.

Субстанция, которая слегка сгущает морские воды на большом пространстве, то есть вещество, прозаически называемое Тотором пюре, — это планктон, нечто вроде светлого бульона, скопление органических частиц, микроскопических водорослей, самые большие из которых, гиганты этого вида, едва достигают половины миллиметра в длину. Планктон состоит из бесчисленных видов простейших животных и растений, образующих однородную массу.

Микроскопические существа, чрезвычайно быстро размножающиеся, буквально переполняют некоторые части океана. Их масса не смешивается с водой, не растворяется, сохраняет собственные свойства, подхватывается ветрами и течениями и перемещается на разных глубинах, иногда на поверхности.

Этот богатый питательными веществами бульон, это желе из организмов — неисчерпаемый источник пищи для обитателей моря. Все морские животные, от кита до простейших, жадно поедают его. Можно сказать, что это их эликсир жизниnote 91, в котором рождаются, пассивно живут и умирают миллиарды странных созданий.

Их можно найти и в полярных морях, и в экваториальных водах, повсюду, где планктон появляется и исчезает по воле течений и штормов.

В один из таких потоков и попали по воле случая Тотор с Мериносом.

Планктон увлекал с собой несметные колонии пелагий, для которых он родная стихия и пища. А пелагии придают остроту похлебке, весьма ценимой всеми морскими чудищами.

Инстинкт помог пелагиям быстро обнаружить присутствие столь питательной массы. Потому и собрались они со всех сторон и жадно кормились, на зависть обоим друзьям.

Ожидание длилось долгие часы. Знойное солнце отвесно пускало свои огненные стрелы. Ослепительный свет отражался в мелкой зыби, на которой плясал «Нарвал». Жара становилась удушающей.

Обливаясь потом, сгорбившись и опустив головы, бедные путешественники буквально запекались в вонючей шкуре, превращенной выдумкой Тотора в корабль. Не стоит и говорить, как жестоко они голодали и как чудовищно хотели пить!

Усталые, изможденные, друзья уже не могли двигаться, и лишь гордость не давала вырваться стонам из груди.

В голубоватой дали время от времени возникали берега, но прихотливые волны не давали к ним пристать. Раз двадцать гребцы пытались выйти из течения, раз двадцать принимались бешено работать веслами, чтобы выбраться в спокойное море, и каждый раз поток неумолимо отбрасывал их.