— Ох… — Роуэн порылась на задворках памяти. — О’Мира. Я названа в ее честь, — добавила она, продолжая пить чай, в то время как внутри Лиама все насторожилось. — Моя мама сделала это, по ее собственному признанию, под влиянием внезапной вспышки сентиментальности. Наверно поэтому мая прабабушка оставила мне свой кулон. Это изумительная старинная вещь. Овальный лунный камень в серебряной оправе.

Лиам уже не чувствовал вкуса чая, поэтому медленно отставил его в сторону.

— Она была Роуэн О’Мира.

— Да. Кажется, там была какая-то прекрасная романтическая история о том, как мой прадед встретил ее во время своего отдыха в Ирландии. Она рисовала на скалах… в Клере. Странно, откуда у меня такая уверенность, что это был именно Клер?

Она задумалась на секунду, но потом отмахнулась от этой мысли.

— В любом случае, они влюбились друг в друга с первого взгляда, и она уехала вместе с ним в Англию, оставив свой дом и семью. Потом они иммигрировали в Америку и осели в Сан-Франциско.

Роуэн О’Мира из Клера. Во имя богов, судьба сделала крутой поворот и заманила его в очередную ловушку. Он снова взял свой чай, чтобы смочить горло.

— Моя мать до замужества носила фамилию О’Мира, — проговорил он холодным плоским голосом. — Твоя прабабка, должно быть, моя отдаленная родственница.

— Ты шутишь? — Роуэн просияла, потрясенная и восхищенная услышанным.

— Я никогда не шучу, если дело касается семьи.

— Потрясающе! Абсолютно потрясающе. Как тесен мир. — Она засмеялась и подняла свою чашку. — Приятно познакомиться, кузен Лиам.

Он обреченно стукнулся с ней чашками. Во имя богини, у этой улыбающейся женщины с потрясающими большими глазами в жилах течет кровь эльфов, а она даже не подозревает об этом.

— Вот твоя радуга, Роуэн. — Он все еще смотрел на Роуэн, но отлично знал, что на небе появилась огромная разноцветная дуга. Он сам ничего не вызывал, но отец, кажется, постарался.

— Ох! — Она подскочила и после беглого взгляда в окно рванула к дверям. — Иди сюда, посмотри. Это великолепно!

Затем выбежала наружу и спустилась по ступеням, задрав голову.

Никогда еще она не видела настолько четкой и яркой радуги. На фоне чистого голубого неба выделялась каждая полоса. Начиная от золотистого края цвета менялись, растворяясь друг в друге, от розового до бледно-лилового, нежно-желтого и ярко-оранжевого. Радуга висела высоко, чуть касаясь вершин деревьев.

— Никогда не видела такой красивой радуги. — Он присоединился к ней, и был немного сконфужен и одновременно тронут, когда она взяла его за руку. Глядя вместе с ней на разноцветную арку, он пообещал себе, что не влюбится в нее, пока не удостоверится, что действительно этого хочет.

Он не позволит себя обойти, задобрить или соблазнить, и примет решение с ясной головой.

Но это не значит, что он не может воспользоваться моментом.

— Это означает не больше и не меньше, чем все остальное, — сказал он.

— Что?

— Это. — Он взял ее лицо в ладони, наклонился и накрыл ее губы своими.

Нежно, как шелк, и осторожно, как дождь, который все еще капал сквозь жемчужный солнечный свет. Он постарается сохранить все таким для них обоих, и надежно запереть все жесткие и острые желания, которые становились небезопасными.

Лиам говорил себе, что лишь дотронется до этой чистоты, до нежного сердца, которое она не знает как защитить. Он сделает все, чтобы не дать этому зайти слишком далеко, иначе он просто может разбить ее сердце.

Но когда ее рука легла на его плечо, а губы стали податливыми, он почувствовал, как наружу продираются все темные желания.

Она не могла удержаться, не могла ничего скрыть от такой нежности. Даже когда пальцы на ее лице напряглись, губы оставались мягкими, легкими, будто обучая ее тому, что было, и что может быть.

Она инстинктивно провела руками по его напряженным плечам, позволив себе раствориться в нем.

Он отстранился, прежде чем желание смогло взять верх. Когда она лишь посмотрела на него своими большими затуманенными глазами, он ее отпустил.

— Наверно это просто, ох, химия. — Ее сердце пустилось вскачь огромными прыжками.

— Химия, — сказал он в ответ, — может быть опасна.

— Любое исследование включает в себя риск. — Ее должен был шокировать подобный комментарий, вылетевший из ее собственного рта и призывающий продолжить, закончить начатое. Но он казался настолько естественным и правильным.

— В любом случае лучше заранее знать все элементы, с которыми имеешь дело. Позволь поинтересоваться, насколько далеко ты готова зайти в своих исследованиях?

— Я приехала сюда для того, чтобы узнать все, что только могу. — Она тихо вздохнула. — Никак не рассчитывала найти здесь тебя.

— Нет. В первую очередь, ты искала Роуэн. — Он сунул большие пальцы в карманы и качнулся на каблуках. — Если я сейчас затащу тебя внутрь и овладею тобой, ты найдешь какую-то ее часть, и довольно быстро. Ты этого хочешь?

— Нет. — Для нее это было еще одним сюрпризом — услышать из собственных уст слово «нет», когда каждый нерв в теле был похож на оголенный провод. — Потому что тогда это будет именно так, как ты говорил раньше. Просто. Я не хочу простоты.

— И все же, я поцелую тебя снова, когда мне этого захочется.

Она наклонила голову, проигнорировав быстрый трепет в животе.

— А я позволю тебе себя поцеловать, когда мне этого захочется.

Он озарился улыбкой, полной силы и уважения.

— В тебе есть что-то от ирландки, Роуэн из рода О’Мира.

— Вполне возможно. — Ей очень нравилась подобная мысль. — Может мне нужно найти больше.

— Значит найдешь. — Улыбка померкла. — И когда это произойдет, надеюсь, ты будешь знать, что делать. Выбери любой день на следующей неделе и приходи. Захвати альбом с собой.

— Зачем?

— У меня есть кое-какая идея. Посмотрим, подойдет ли она для нас обоих.

Роуэн решила, что это ей не повредит. У нее будет достаточно времени подумать о том, что произошло этим утром.

— Хорошо, но один день у меня похож на другой. Расписание всегда свободно.

— Ты поймешь, когда настанет нужный день. — Он начал играть с кончиками ее волос. — Так же как и я.

— Полагаю, это часть ирландского мистицизма.

— Ты даже и половины всего этого не знаешь, — пробормотал он. — Хорошего дня тебе, кузина Роуэн.

Он тихонько дернул ее за волосы, развернулся и пошел прочь.

Подводя итоги дня, Роуэн решила, что он прошел не так уж плохо.

Когда Лиам снова пришел к ней во сне, она ждала его. Когда его разум касался ее разума, соблазняя и возбуждая, она вздыхала, уступая ему.

Она дрожала от наслаждения, выдыхала его имя, чувствуя, что он так же раним как и она сама. Тогда, лишь на одно мгновение он был связан с ней, готовый дать ответ на вопрос, который она задаст.

Если бы только она знала вопрос.

И даже когда ее тело пылало, а мысли витали где-то в облаках, какая-то ее часть оставалась настороже.

О чем она должна была его спросить? Что ей нужно знать?

Роуэн проснулась в одиночестве в темноте, если не считать месяца, льющего свой слабый свет сквозь не зашторенное окно. Она зарылась в подушки и с тревожным сердцем слушала вой волка, взывающего к ночи.

Роуэн наблюдала за тем, как приходит весна, и ей казалось, что вместе с этим у нее внутри тоже что-то оживает. Бурно цвели нарциссы и лютики. Маленькое грушевое дерево у кухонного окна распустило нежные белые цветы и танцевало на ветру.

Глубоко в лесу начали распускаться белые и розовые дикие азалии, набрала толстые бутоны наперстянка. Смотря на обилие цветов вокруг, Роуэн пообещала себе, что во время следующий поездки в город купит книгу о местных растениях. Ей хотелось знать все их названия и характер произрастания.

В то же время, она чувствовала, что сама расцветает. Неужели лицо стало розовее? И глаза блестят еще больше? Она знала, что улыбается чаще и получает удовольствие, когда губы просто так изгибаются в улыбке во время прогулки, или рисования, или во время чтения, сидя на веранде в теплые часы.