Дверь отворилась, и вошла Дина.

В белом шелковом халате поверх ночной рубашки и с распущенными волосами она казалась совсем юной. Исходящее от нее свечение усилилось настолько, что ее матово-белая кожа казалась жемчужной.

Коби протянул ей руку. Дина не взяла ее и попятилась, что-то пряча за спиной.

— Коби, зачем ты украл бриллианты сэра Рэтклиффа?

Коби Грант никогда не испытывал подобного потрясения: это был гром среди ясного неба. Ему понадобилось все его самообладание, накопленное за десять безумных лет, чтобы скрыть истинные чувства и выразить лишь легкое удивление.

— Бриллианты сэра Рэтклиффа, Дина? Зачем мне их красть? К моим услугам целое месторождение бриллиантов.

— Знаю, — с улыбкой сказала она. — Поэтому и спрашиваю. Это же так нелепо.

— Твои подозрения еще более нелепы.

— Это не подозрения, Коби. Я знаю, что ты их украл. Смотри, — и Дина распахнула халат, показав ему сияющее на груди бриллиантовое ожерелье. На пальце ее протянутой руки красовалось кольцо, а на ладони лежала брошь. — Великолепные, не правда ли, Коби? Поэтому ты их украл?

Он удивил ее. Он всегда ее удивлял. Он опустился на колени и поцеловал ее руку.

— Ну и ну, что за жену я выкупил у Рейни, Дина! Признаюсь, мне и в голову не пришло, что это ты могла забрать бриллианты из шкатулки, что это ты спасла меня. Ты заслуживаешь не только моей благодарности, но и награды!

Коби одним плавным движением подхватил ее на руки, бросил на кровать и сорвал с нее халат и ночную рубашку, оставив не ее теле одни лишь драгоценности, как в ночь их первой любви. И Дина ответила ему с той же страстью, с тем же жгучим желанием.

Он смеялся, и она тоже, когда волна наслаждения затопила их, превратив в единое существо. Такого сильного наслаждения они не испытывали ни разу.

Потом, когда они лежали рядом полусонные, Дина приподнялась, сняла ожерелье и надела его на шею мужу со словами:

— А теперь скажи, зачем ты его украл.

— Нет, сначала ты ответь, как ты его нашла и зачем украла.

Дина смутилась, не желая признаваться, что рылась в его вещах.

— Это было как в сказке о Синей Бороде, — ответила она. — Я зашла в твою комнату и увидела шкатулку. Я не знала, что она с секретом, но она мне очень понравилась, и я взяла ее в руки, чтобы лучше рассмотреть. Я на что-то нажала, и вдруг дверца открылась… а внутри лежали бриллианты сэра Рэтклиффа.

— И…? — спросил Коби с веселым блеском в глазах.

— И все, — твердо сказала Дина.

Он сел и прижал ее к себе.

— Нет, это еще не все, моя умная женушка. Так почему ты взяла их, не сказав мне ни слова?

— Я подумала…

Что же ответить? «Я не доверяю тебе. Я все еще не доверяю тебе, и хотела, чтобы ты хоть немного поволновался, потому что ты всегда такой скрытный, и не мешало бы тебе чуточку помучиться, как всем нам, простым смертным».

Вместо этого Дина сказала:

— Я подумала, что раз мне удалось случайно открыть шкатулку, то это мог сделать и кто-нибудь другой… например, полицейский… и поэтому я их взяла…. Но разве это не к лучшему?

— Но, дорогая, куда же ты их спрятала?

Ее улыбка была совершенно невинной.

— В сумочку с принадлежностями для шитья.

Коби расхохотался.

— Которая валялась на лужайке на виду у всех, включая и меня самого, пока Уокер играл со мной в «кошки-мышки». Ох, Дина, ты не перестаешь меня удивлять.

— Ты тоже, — сказала она и добавила, — но ты так и не ответил на мой вопрос. Зачем ты их украл?

— Я не могу тебе ответить.

Коби не собирался посвящать невинную молодую жену в подробности своих авантюр. Лучше ей ничего не знать, если Уокер, или кто-то другой, начнет задавать вопросы.

Ее лицо помрачнело.

— Ты мне не доверяешь, — печально сказала Дина, и начала снимать с себя драгоценности. — Вот, забирай. — Ей казалось, будто бриллианты жгут ее кожу.

Коби обнял ее.

— Дина, поверь мне. Я знаю, что тебе тяжело, но чем меньше ты будешь знать, тем лучше. Нет, лучше не для меня, а для тебя самой. Я не хочу, чтобы ты стала моей соучастницей. Мне очень жаль, что так получилось, хотя без твоей помощи я бы мог сейчас оказаться в тюрьме.

Она уткнулась лицом в его грудь.

— Я же твоя жена, Коби. Твоя жена.

— Тем более, ты должна оставаться невинной. — Коби умолк. Надо быть последней скотиной, чтобы не отблагодарить ее за спасение. — Причина, по которой я их взял … — он снова запнулся, — была хорошей, Дина, поверь.

Дина сдавленным голосом пробормотала:

— И что же ты собираешься с ними делать?

— Я их продам, а деньги пойдут на доброе дело.

— Но ты… мы… так богаты… Мы могли бы потратить собственные деньги. Алмазное месторождение, говоришь? Так почему бы не продать те алмазы? Зачем красть драгоценности сэра Рэтклиффа?

Коби и восхищался ее умом, и в то же время мысленно проклинал его. Он отстранился и пристально взглянул ей в глаза.

— Было бы правильнее потратить деньги сэра Рэтклиффа. Больше я ничего не могу добавить.

— Он что-то сделал? Что-то плохое? Что же?

— Ужасное преступление.

— Тогда почему полиция бездействует? Они знают?

— Дина, у меня нет доказательств. Если бы они были, думаешь, я стал бы так рисковать?

Дина молчала, лежа в его объятиях, а затем с грустью сказала:

— И все-таки я твоя жена, Коби, и что бы ты ни говорил, ты мне не доверяешь.

Теперь настала его очередь молчать. Как они могли дойти до такого? Когда он снова заговорил, Дина слышала боль в его голосе.

— Зря я женился на тебе, Дина. Я не должен был этого делать. Я не хочу, чтобы ты пострадала из-за меня или запачкалась в грязи.

Это был человек, которого она не знала, которого никто не знал. Таким он мог бы стать, если бы не узнал правду о своем рождении, если бы не уехал на юго-запад и не вкусил бы плода с Древа Познания.

— Я люблю тебя.

Коби застыл, как изваяние.

— Я же говорил, чтобы ты не влюблялась в меня, Дина.

— Я знаю, но ничего не могу поделать. Я уверена, что ты не совершил ничего плохого, так почему ты не хочешь рассказать мне всю правду?

Коби молчал. Случилось то, чего он не мог предвидеть. Обнимая ее, думая о ее храбрости, о ее безоговорочной преданности, он испытывал ту же боль, что и она.

— Ох, Дина, я не хотел этого. — Теперь от его обычной сдержанности не осталось и следа.

— Чего не хотел, Коби?

Он не мог ей сказать. Он чувствовал, как сердце рвется у него из груди. Впервые с тех пор, как Белита умерла у него на руках, он испытал подобное чувство к другой женщине. Его женитьба на Дине была чем-то вроде акта благотворительности, попыткой переделать мир, как сказал бы Хендрик Ван Дьюзен. Но с тех пор он влюбился в нее и лед, сковывающий его сердце, начал таять.

Коби не хотел, чтобы лед таял, он хотел оставаться таким, как прежде — бесстрастным, ни к кому не привязанным. Только так он мог оставаться свободным.

Но он влюбился.

Дина молча лежала в его объятиях. Она видела слезы в его глазах, и поняла, что дальше расспрашивать бесполезно. Более того, если она действительно его любит, то надо принять его таким, какой он есть.

Он всего лишь пытается ее защитить… а ведь желание защитить — тоже одно из проявлений любви.

— Спи, — прошептала она. — Я больше не буду тебя тревожить. Я доверяю тебе. Но помни: я твоя жена, и всегда поддержу тебя, что бы ты ни делал.

— Я недостоин тебя, — пробормотал Коби ей на ухо. Он мог только молиться, чтобы на этот раз его любовь к женщине не оказалась для нее роковой.

Сразу же после возвращения Уокера в Лондон Хендрик Ван Дьюзен подошел к Коби в гостиной. Пока инспектор рыскал по дому, следя за гостями (и особенно за мистером Джейкобом Грантом), Хендрик старался избегать своего друга. Он не хотел возбуждать подозрения насчет алиби, которое обеспечил для Коби в ночь гибели Хоскинса.

— Так кто же, по-твоему, украл бриллианты, Джейк? Говорят, будто их собственный владелец, но я так не думаю, и сдается мне, ты тоже.