— Смотря что иметь под этим в виду, — быстро возразила Джейн и неодобрительно взглянула, когда я хихикнул. — Это были не их останки. Но они были покрыты золотом, серебром и драгоценными камнями. Это послужило компенсацией Шлиману.

— А листья? Листьев на них было столько, сколько простаков на свете?

Она беспощадно продолжала:

— Шлиман писал, что все музеи мира, вместе взятые, не имеют одной пятой того, что имеет он.

— И он был прав?

— Думаю, что да. Позволь рассказать, что он нашел.

Из маленькой вечерней сумочки она достала листок бумаги.

— Итак, в первой могиле он нашел три скелета, и на каждом были диадемы из чистого золота — лавровые листья и кресты...

Я дерзко перебил ее:

— А те листья...

— Нет, — отрезала Джейн. — В другой могиле находились останки трех женщин, и вместе с ними захоронены различные украшения в виде животных, цветов, бабочек, золотых фигурок львов, зверей, воинов. О, Джон, список далеко не окончен. На одном из скелетов была корона. Разумеется — золотая, украшенная золотыми листьями.

— Это те...

— Нет. Голова с короной почти рассыпалась в прах.

— Со мной вскоре произойдет то же самое.

— И в этой могиле... — Она сделала паузу. — Может, забудем про остальное?

— Пожалуйста! — воскликнул я. — Ну, пожалуйста!

— В этой могиле были найдены толстые золотые листья.

— Наконец-то! — Я захлопал в ладони. — И те, которые были у Питеркина, тоже?

— Очень возможно. Трудно утверждать. Их было очень много.

— Ну, у Питеркина было несколько. А сколько их было всего?

Джейн весело рассмеялась.

— Семьсот один. Представляешь, какая ценность!

Я с минуту прикидывал их стоимость: четыреста долларов за унцию.

— Так у нас семьсот первый?

Она покачала своей каштановой головкой.

— Ничего у нас нет, но это один из них. Я проверила. Ходила в Британский музей к женщине-эксперту, которая с нами сотрудничает. С ней консультируются, когда возникает необходимость. Она лишь взглянула и начала подпрыгивать. От волнения заговорила шепотом.

— Говорила: «Стукните меня!» Да?

— Говорила: «О Боже, это Микены!» Затем еще раз шесть подпрыгнула и произнесла: «Шлиман!» И еще немного попрыгала. А потом сказала...

— Откуда вы это раздобыли?

— Нет. Не ее забота задавать вопросы. Она должна давать ответы.

— Что же еще она сказала?

— Следующее слово было «Берлин».

— Свои находки Шлиман привез туда? Собираешься рассказать мне еще одну маленькую историю, не так ли?

— Совсем короткую. Разреши налить тебе еще чашечку кофе?

— Продолжай о Берлине.

— Коллекция Шлимана отправилась в музеи Берлина. В основном в один — древней истории. Итак, что произошло с Берлином?

— Разрушили стену.

— А до этого?

— Гитлер... — сказал я.

— Да. А что потом?

— Война, бомбардировки.

— Продолжаю. В связи с бомбежками важные материалы, ценности, сокровища для сохранности были переправлены из музеев и галерей в Тиргартен.

— Это зоопарк, не так ли? Не положили же они все это ко львам?

— Нет, — возразила Джейн, — но там была огромная цитадель, ощетинившаяся пушками. Предположительно неразрушаемая и неприступная. Догадываешься?

— Она оказалась не такой уж неприступной.

— Правильно. Она была разрушена. Большая часть содержимого похоронена в развалинах. Кое-что уцелело. Весь Берлин был в развалинах в результате длительных бомбардировок...

— Снарядами Красной Армии, если мне не изменяет память, — продолжил я.

— Не изменяет, Джон. Понимаешь, что это значит?

— Да, — ответил я. — Все ясно. Красная Армия пришла первой, не так ли? Раньше, чем англичане и янки?

Она кивнула.

— У нас есть лист или три листа, которые нам достались от Питеркина, который заполучил их... Ты понимаешь, о чем я думаю?

Мы молча вымыли тарелки в ручье неподалеку от нашей стоянки. Я даже не побрился: уверенность, что нас разыскивают, навела на мысль: усы, выросшие за несколько дней, будут не бесполезны. Джейн смотрела на мою щетину, как старший сержант на рядового: бровь приподнята и губы сжаты. Мы оседлали лошадей, упаковали пожитки и тронулись в путь.

Было чудесное утро: голубое небо, прохладный воздух, зеленая трава, красивейшие рощи, какие могут быть только в Австралии. В загонах паслись овцы, лошади... И никто не обращал на нас никакого внимания. В одном из загонов находился огромный рыжий бык. Джейн сказала:

— Он мне напоминает...

— Что?

— Сталина, — сказала Джейн. — Большой и красный.

— Наверное, ты правильно его представляешь, — ответил я.

В этот момент мы были так далеко от Сталина, как только возможно: сорок лет, шестнадцать тысяч километров, два океана и два или три поколения.

— Боже мой, ведь можно прочертить прямую линию от короля Приама и осады Трои к Гитлеру в Берлине и Сталину в Москве, а из Москвы — к Питеркину в Олбани, а потом — ко мне!

— К нам, — твердо возразила Джейн. — У меня есть лист.

— Где он?

— В безопасности в аэропорту Перта.

— Хорошо. Итак, все произошло следующим образом: поправь меня, если что-нибудь не так. Господин Шлиман сокровища выкопал. Он — немец. После того, как совершил этот пиратский поступок и вывез все из Турции...

— Греции...

— Микены в Греции? Ну, хорошо. Найденные сокровища отправляются в музей или музеи, где остаются до прихода Гитлера, а потом переносятся в надежное место, но его разрушают. Согласна?

— Продолжай.

— Пришел миллион русских, с ними — пушки, танки, самолеты. С тех пор прошло сорок лет. До нас. Мы знаем о Шлимане и его открытиях, так? Мы знаем о берлинских музеях?

— Да.

— Следовательно, все это факты. Мне кажется безумием, что все эти бесценные сокровища перенесли в Тиргартен, ведь каким бы это место ни казалось неприступным, город день и ночь бомбили. Я имею в виду, что эта мера предосторожности не была разумной.

— Гитлер не имел дела со страховыми компаниями, — сказала Джейн.

— Но я имел с ними дело, Джейн. Я знаю.

Она вздохнула.

— Думаю, государство отвечало за это. Как с кораблями или банками.

— А кто сообщил тебе об этой цитадели?

— Дама из Британского музея.

— Как факт?

— Я спросила. Это установлено точно, вот что она сказала. В той цитадели глубокие подвалы, но верхняя часть была полностью разрушена.

Я сказал:

— Послушай. Во время бомбежек начались пожары и разрушения, охотники за сувенирами воспользовались этим. Потом пришли русские друзья, и среди тех, кто разыскивал специалистов по ракетам и военных преступников, был некто, охотившийся за сокровищами Шлимана.

— И нашел их и доставил своему боссу! — Глаза Джейн сверкали. — И это был человек, у которого Питеркин украл их.

— Подожди, Джейн. Красная Армия в Берлине. Этот человек знает, где искать, и находит древние сокровища. Или их часть. Что он делает? Летит первым самолетом к Сталину? Или не к нему? Это твой мир, ты лучше его знаешь. «Пожалуйста, сэр, могу ли я поговорить с полковником или с кем-нибудь еще?»

Джейн сказала:

— Может быть, это и был полковник.

— Как я понимаю, это был даже генерал. Железный человек. Маршал Конев. Он брал Берлин. Он знал, он должен был так или иначе знать об этом.

— Почему?

— Потому что ему важно угодить кровавому тирану.

Джейн покачала головой:

— Это не выдерживает никакой критики, Джон. Везде были политические комиссары. Один из них мог сам решить так, как считал нужным, вместе с маршалом или без него.

— Я хочу понять, каким образом листья попали в Кремль, поскольку очевидно, что они оказались там. Если Сталин послал специального комиссара, о котором ты говоришь, тогда справедливо предположить, что он разбирался в археологии. Если бы ему понадобилось просто золото, он и так мог бы иметь его сколько угодно. Потому что Россия — крупный производитель золота.