– Плохие новости?

После того как Присс поведала матери, что случилось с Джейкобом, слово «плохие», судя по реакции Руби, показалось мне некоторым преувеличением. Когда Присс остановилась на середине рассказа, чтобы перевести дух, ее мать продолжала улыбаться.

– Неужели? – радостно спросила Руби.

Мы с Присциллой недоуменно уставились на нее. Даже для бывшей жены она вела себя несколько хладнокровно. С другой стороны, я не сомневаюсь, что если бы Клодзилле сообщили о моей преждевременной кончине, то пришлось бы дать сильнодействующее средство, чтобы ее успокоить. Это точно. Так бы сильно она смеялась.

– Мама, ты меня поняла? – спросила Присцилла. – Кто-то убил папу.

Руби снова похлопала по голове прихваткой. Улыбка по-прежнему гуляла по ее лицу.

– Конечно, дорогая, – ласково сказала она. – Я прекрасно тебя поняла.

Похоже, волнения Присс по поводу того, как мамочка воспримет эту ужасную новость, были несколько поспешными.

Повернувшись ко мне все с той же ангельской улыбкой на лице, Руби нацелила на меня деревянную ложку.

– Конечно, это очень печально. Но что-то в этом роде рано или поздно должно было случиться. Это человек был таким скотом! – добавила она все тем же ласковым голосом.

Мне подумалось, что вряд ли Руби позовут прочесть надгробное слово.

Присцилла предприняла еще одну попытку:

– Мама, кто-то ударил папу по голове той бронзовой курицей, которую ты подарила ему на Рождество.

По-моему, на этот раз Присс сделала максимум возможного. И это помогло. В каком-то смысле. Последняя новость наконец-то вызвала отклик в душе Руби. Она поднесла прихватку ко рту.

– О боже! – прошептала она. – Но ведь бедная курочка не пострадала? – Между бровями, также напоминавшими клочки сахарной ваты, появились два восклицательных знака, но на губах ее продолжала играть улыбка. – Я заплатила за эту миленькую птичку приличные деньги, – сообщила мне Руби, – и было бы очень жаль, если бы с ней что-то случилось. – Улыбка ее ничуть не померкла. – Какая жалость!

Я ей поверил.

Пока Присс уверяла матушку, что драгоценная курица не получила необратимых повреждений, чего нельзя сказать о Джейкобе, я осматривал кухню. Оформление в стиле первых поселенцев сюда не проникло. Должно быть, Присцилле удалось вовремя остановить Руби. Это была стандартная кухня с желтым линолеумом, желтыми цветастыми обоями, желтовато-золотистыми бытовыми приборами и… желтыми записочками. Повсюду, куда ни плюнь, были прилеплены желтые бумажные квадратики. Сделанные от руки надписи на них гласили: «Четверг – день вывоза мусора», «Купить: молоко, бекон, хлеб», «Записаться на прием к стоматологу». Но эти тексты выглядели вполне нормально, гораздо больше меня встревожили следующие напоминания: «Убедиться, что кран закрыт!» и «ВЫКЛЮЧИТЬ ПЛИТУ!!!» Последний лозунг был прикреплен над газовой плитой и произвел на меня сильное впечатление. Похоже, слухи о забывчивости Руби не были преувеличением.

Руби быстро потеряла интерес к судьбе бронзовой курицы и обратила свои ямочки в мою сторону.

– Молодой человек, вы ведь останетесь пообедать, не так ли? У нас на всех хватит! – Деревянная ложка описала гостеприимную дугу. – Присс давно уже пора завести ухажера.

Глаза Присциллы расширились. На мгновение мне показалось, что она смутилась, но, подумав, я решил, что красноватый оттенок на ее щеках вызван лучами заходящего солнца.

– Мама, – ровным голосом заговорила Присс, – Хаскелла нанял папа. Сегодня утром. Чтобы он некоторое время присматривал за мной.

Хотите верьте, хотите нет, но, когда Присс рассказала матери о записке похитителя и о том, почему Джейкоб решил меня нанять, улыбка Руби не стала печальнее. Лишь мерное покачивание сахарной ваты свидетельствовало, что она понимает, о чем речь.

– Ну-ну, милая, – бодро сказала она, похлопав прихваткой по руке Присс, – не стоит пугаться. Эта записка не имеет никакого отношения к смерти твоего отца. Просто чья-то глупая шутка. Вот и все.

И Руби расцвела в еще более ангельской улыбке.

Именно в эту минуту я решил, что Руби принадлежит к редкой в нынешнее время породе людей, которую можно назвать «Вечная улыбка». Изредка таковых встречаешь. Это женщины, слишком близко к сердцу принимающие рекламные ролики, в которых мелькают безмерно счастливые фотомодели с улыбками до ушей. Женщины такого типа, даже когда на них никто не смотрит, не позволяют улыбке сойти с их лица.

Если для подтверждения своей теории мне требовались дополнительные доказательства, то за обедом я получил их в избытке. На протяжении всей трапезы улыбка на лице Руби ни разу не поблекла. Через некоторое время это даже превратилось в некое подобие игры – подловить Руби в тот момент, когда она не улыбается. Время от времени я бросал на нее быстрые взгляды – когда она накладывала мясо, когда намазывала маслом печенье, когда разговаривала с Присс. Все напрасно. В этой игре я оказался проигравшим.

Даже когда Руби разоткровенничалась со мной, что она всегда знала, чем все закончится для Джейкоба, потому что он был таким «распутным старикашкой», с ее лица не сходила сияющая улыбка. Словно губы ее жили отдельной жизнью.

– Верности в этом человеке было ни на грош! – жизнерадостно воскликнула она, и глаза цвета анютиных глазок весело блеснули. – Уилладетта была не первой, да и не последней. Джейкоб неплохо в жизни повеселился.

Как вам нравится? Вот это новость так новость!

– Вы действительно считаете, что Джейкоб обманывал Уилладетту?

Мне казалось, что это несколько смелое предположение. В том смысле, что Джейкобу было уже далеко за шестьдесят. Если у него хватало сил обманывать сластолюбивую Уилладетту, то этот человек мог бы служить примером для всех особей мужского пола.

Но если Руби права, то у Уилладетты мог быть еще один мотив для убийства, помимо денег.

Присцилла бросила на меня быстрый взгляд и постаралась отвлечь Руби.

– Очень вкусно, мама! Ты превзошла саму себя.

Руби как ни в чем не бывало продолжала болтать:

– Ну разумеется, Джейкоб обманывал Уилладетту. Поверьте мне, пока Джейкоб Вандеверт был жив, он бегал за каждой юбкой! Причем чем моложе была особа, тем больше она нравилась Джейкобу. Честное слово, я боялась, что в один прекрасный день он приведет домой девочку из детского сада!

Руби хлопнула рукой по стулу, словно сказала что-то невероятно смешное. Она даже слегка хихикнула, прикрыв розовый ротик прихваткой.

Присс больше не стремилась замаскировать свои усилия заткнуть матери рот. Она, видимо, твердо решила перевести разговор на другую тему, из которой никак не будет следовать, что у Руби имелся мотив для убийства.

– Мама, почему бы тебе не избавиться от прихватки?

Руби на мгновение замерла, но это, разумеется, никак не отразилось на ее улыбке. Тупо уставившись на надетую на левую руку льняную рукавицу, словно не понимая, каким образом она там очутилась, Руби послушно кивнула.

– То-то я удивляюсь, почему мой руке так тепло!

Я как завороженный смотрел на нее.

– Да, так действительно лучше, – продолжила она, стащив прихватку и аккуратно положив рядом с тарелкой. – Гораздо лучше!

И снова просияла.

Я на всякий случай бросил взгляд на плиту. Дабы убедиться, что Руби не забыла прочесть записку. Мне бы очень не хотелось, чтобы этот вечер – и, между прочим, моя жизнь – закончился тем, что нас всех разнесло бы на куски.

Теперь я понимал, почему Инес говорила, что нет ничего странного в том, что Руби забыла, куда дела ключи от машины. Боже. Да если бы она забыла, куда дела саму машину, и то было бы в порядке вещей.

Может, Руби больна? Может, у нее болезнь Альцгеймера или она перенесла инсульт?

Однако все дело оказалось в том, что ей долгие годы приходилось выносить общество Джейкоба.

Когда через некоторое время миссис Вандеверт отправилась в кладовку за бутылочкой красного вина, которое, по ее утверждению, «совершенно необходимо к данному блюду», Присцилла наклонилась ко мне и прошептала: