Возможно, девушка-полтавка, ожидая казака из похода, была на сто голов выше нас в своем терпении, страдании и счастье. Она жила более полной жизнью, ощущала глубже, нежели мы. Мы слишком много хотим. И не достигаем желанного — и ощущаем себя несчастными. А счастье сидит в уголке, простое, незаметное, и просит, чтобы на него обратили внимание… Придите, наклонитесь, возьмите…

— Галя, как хорошо вы сказали…

— Правда? — засияла она, дотронувшись пальцем до его руки.

— Правда. Я тоже так ощущай. И снилось мне… что-то подобное… Но в иных масштабах…

— Вы же обещали рассказать? — напомнила она. — Я жду…

Он взял ее руки в свои, прижал к груди и начал рассказывать. Она зачарованно слушала. А когда Григор кончил, нетерпеливо воскликнула:

— Дальше, дальше!

— Что дальше?

— Что с ними случилось? С вами?

— Не знаю. Я проснулся…

— Надо знать, — взволнованно сказала она. — Это очень важно.

— Почему? — удивился Григор.

— Не знаю. Но ощущаю. Какая-то странная связь с нашей судьбою. Но откуда это у вас? Почему?

— Фантасмагория? — неуверенно произнес он.

— Такая четкая?

— Кто скажет? Быть может, это образы иного мира. Близкие мне психически.

Академик Наан, эстонец, считает, что рядом с нами существует множество миров.

Они для нас неощутимы, незримы, но они есть. Там кипит своя жизнь, свои конфликты и трагедии. Возможно, мой сон — эхо тех событий? И вообще — множество человеческих сновидений, отличных от земной реальности…

— Волшебная гипотеза, — прошептала Галя. — Я бы хотела, чтобы она была реальностью. Но ваш сон… Вы там ощущали себя криминалистом. Интересно — все же есть какое-то родства. А я… Меня вы там запомнили?

— Вы — это Громовица, — тихо сказал Григор. — Я это чувствовал.

— Почему же мы не вместе в том мире? — печально спросила девушка.

— Не знаю. Зато здесь… мы вместе.

— О, если бы так было всегда! — с мукою молвила она. — Я так ждала любви…

Он обнял ее, припал к губам — трепещущим, горячим. И стон, и смех, и клики журавлей в небе — все слилось в единую симфонию счастья. Не прошлое, не грядущее! Вечное мгновение. Неощутимое и единственно сущее. Сохранить его, задержать, сделать вечным!

Уходило безжалостное время. Григор выпивал слезы на глазах любимой, целовал прохладные пальцы. Солнце склонялось к горизонту, темнело, наливалось багрянцем…

Они попрощались с дедом, обещали навестить его. Обратным рейсом вернулись в Киев. Григор проводил Галю к улице Покрученной. Они еще долго стояли под ветвями каштана, любовались лунной феерией ночи.

— Пора, — наконец вздохнула Галя.

— Еще немного…

— Смешной, — погладив плечо Григора, прошептала девушка. — Хочу остаться наедине, хочу все пережить снова. Это — незабываемое.

— Когда снова увидимся?

— Когда хочешь. Хоть завтра.

— Но ведь ты на работе?

— Возьму отгул.

— Тогда завтра. Пойдем к моим друзьям. Будет интересная встреча. Диспут. Мы это назвали «Суд над богами». Оценка мировых религий. Будет бой. Придут атеисты, верующие, философы, кибернетики…

— Это что — для меня? — отстранилась девушка, остро взглянув на Григора. — Чтобы перевоспитать?

— Ну что ты! Это уже давно запланировано. Интересный эксперимент. Проблема Космического Права. Не пожалеешь, если придешь.

— Ну хорошо, — улыбнулась Галя. — Пойду. Лишь бы с тобою. Погоди, ненасытный. Ты зацелуешь меня… Прощай.

— До встречи. Завтра в пять вечера. Возле Владимира.

Заскрипела калитка. Залаял соседский пес. Вот и все. Нет ее. Только память сохраняется в сердце, как праздник, касание ее уст еще горит на его устах.

Григор вернулся домой где-то после полуночи. Дед Микита сидел на кровати, дымил трубкой, недовольно крутил головою.

— Парубкуешь, Григор? Гляди, чтобы тебя какая-нибудь жучка не поймала на крючок!

— Не поймает! — пообещал Григор, поспешая в свою комнату. — Моя девушка из сказки!

— Все они из сказки. Пока гуляют. А потом — драконами становятся. Вот как моя баба… Хе-хе…

Григор разделся, нырнул под одеяло, сладко смежил веки, чтобы вспомнить все, что произошло с ним сегодня. Чтобы снова и снова пережить волшебство первого объятия… Но вот подкрался поток инобытийных событий, образов, незаметно захватил в неумолимые щупальца, метнул Григора в простор, в стремительный вихрь нездешней жизни. И снова жил Бова в далеком мире, снова стал Меркурием, Космоследователем Системы Ара…

Прошло много циклов. Очень много.

Ариман выполнил свой космотворческий план. Демиурги и Космократоры запрограммировали эволюцию на выбранной для эксперимента планете в Трехмерной Беспредельности. Наступил решающий час. В Новом Мире появился человек.

Система напряженно ожидала: что случится? Кто прав — Ариман или Горикорень? Хоть Группа Многомерности и была изолирована в Тартаре, мир Ара знал о трагическом событии на Конгрессе. Распространялись тревожные слухи, люди ждали чрезвычайных событий.

Синоптики сообщили: психический потенциал Ары резко возрос. В естество арян вливались похищенные силы новорожденного мира. Ариман радовался, зная, что он связал свою судьбу с судьбой миллиардов жителей Системы и что они, пользуясь паразитическими дарами, тем самым разделяют ответственность за чудовищный акт узурпации. Его сторонники праздновали победу, но многие ученые Ары знали: бумеранг неминуем! Страх мешал им сказать правду Главному Координатору. Меркурий тяжело заболел. Психическая раздвоенность угнетала его. Прежняя верность Ариману и любовь к Громовице разрушали душу Космоследователя. Он сослался на усталость и уединился в далеком секторе. Отдыхал, размышлял, искал решения в сложнейшей ситуации. Кто прав? Ариман или Горикорень? Где истина? Благо родной Системы любой ценой или самоотречение во имя высших идеалов?

Но внезапно Меркурия вызвал Ариман. Приказ был суровый, однозначный: прибыть немедленно, причин для невыполнения веления не может быть! Космоследователь вылетел к Центральному Сектору. Ариман встретил его в шлюзе, чего никогда еще не было, увел к личному Микро-Тартару. Замкнув поле и оставшись с Меркурием наедине, он тревожно произнес:

— Случилось непредвиденное…

— Что же?

— Группа Многомерности исчезла.

— Откуда и куда? — растерянно спросил Меркурий.

— Откуда — ты знаешь, — раздраженно ответил Ариман, наполняясь гневом. — Из Тартара, где я велел их закрыть. А куда — об этом должен сказать нам Меркурий, Космоследователь Координационного Центра. То есть ты. Дело чрезвычайно серьезное.

— Они разомкнули Тартар? — удивился Меркурий. — Кто их допустил к Энергосистеме?

Что говорят биостражи?

— В том-то и дело, что они ничего не говорят. Поле Тартара не нарушено. У Космократоров не было ни одного помощника-робота, ни одного прибора. За ними наблюдали психосиноптики. Их психопотенциал пребывал в пределах Тартара до того часа, пока биоревизоры не подняли тревогу. Когда Сторукие вошли в Тартар, Космократоров там уже не было.

— Быть может, самоуничтожение? — прошептал Меркурий, ощущая холодок от предчувствия чего-то неизбежного, чудовищного, трагичного. Вот она — новая ступень конфликта. Что теперь остановит самораспад Системы? Лучшие силы мира вступили в противоборство. Громовица, девочка моя, где теперь искать тебя? На каких тропинках Беспредельности?

— Самоуничтожение? — переспросил Ариман. — Нет, не думаю. Даже физическое самоуничтожение не может разрушить психопотенциал. Он остался бы в пределах Тартара. Ты же знаешь — ни один эрг энергии не может ускользнуть за спираль цикличного гравиополя. Контроль подтвердил: они ускользнули за пределы Тартара.

Они пребывают неведомо где. Их не отметили ни на одном секторе Системы, локация пространства и времени не отметила полета их хроноинверсии…

— А телепатическое поле? — с надеждой спросил Меркурий.

— Тоже ничего. Словно они не мыслили. Это меня больше всего поражает — Ариман, — взволнованно молвил Космоследователь. — А вдруг ты ошибся тогда?