Бывший глава Совета Города-Два и руководитель похитителей наконец понял и заикаясь сказал:

— Они направились в теплые земли. Другой дороги туда нет. Ищите их следы!

Двигатель снова зарычал, и сани понеслись вперед. Они не завершили круг, чтобы вернуться в Город-Один. Сейчас сани летели на самой большой скорости, оставляя позади долину с земной луговинкой, окутанной паром, и снег летел в разные стороны, образуя ровные полуокружности. Тонкая снеговая пыль радугой искрилась в утреннем свете.

Снеговые сани мчались вперед и вперед, оставляя за собой подавленность и чувство безысходности.

Кальхаун пригнулся немного, защищаясь от холодного ветра, он почти ничего не видел впереди. Крылья вспененного снега закрывали обзор. У Ханта, который стоял за спиной Кальхауна, возможностей было больше.

Мургатройд опять засуетился под паркой Кальхауна, высунул нос и сейчас же его спрятал от пронизывающего ветра.

Хант направил снеговой экипаж так, как будто точно знал дорогу. А Кальхаун попытался воссоздать общую схему обитания на планете. Судя по всему, на планете было три крупных города, или колонии. У них были названия. И из стратосферы он видел три зеленых пятна. Один из городов отапливался энергией, проходившей по электроэлементам под землей. Энергия же проводилась с энергорешетки.

Второе темное пятно поверхности вряд ли отапливалось электроэнергией, скорее всего там стояли установки, работающие на каком-то ископаемом топливе. Снеговые сани тоже работали на этом топливе. Похоже, это — реактивный двигатель на твердом топливе. Принцип засасывания воздуха на больших скоростях был известен, и не представляло трудности создать двигатель. Итак, Город-Два пользовался ископаемым топливом: углем или нефтью, а что касается Города-Три, то источник энергии там пока неизвестен.

Кальхаун нахмурился и попытался воссоздать полную картину планеты, но данных было маловато. Недоставало еще объяснения туманно-золотой ленточки в небе. Естественно, что ни один из городов не мог вывести это великолепие над планетой. Все три города не смогли бы это сделать технически, учитывая, что они были разделены между собой бесконечной враждой и войнами.

По мнению Кальхауна, на планете пользовались гидропоникой. Вероятно, сады находились под землей. Наземных городов не было. Технический уровень и возможности очень невелики. Но все же Кальхаун не отверг предположения, что первые колонисты, высадившиеся на эту планету, были заняты в горнодобывающей области.

Только горнодобыча могла создать условия для существования поселений в арктическом климате. Очевидно, здесь добывали редкие металлы. Возможно, тогда возле энергорешетки существовал нефте— и газопровод. Использование местных энергоисточников для обработки руды с целью получения слитков ценных редких металлов вполне могло оправдывать существование поселений на планете с неблагоприятным климатом. И, видимо, редкие металлы вполне окупали затраты на их перевозку.

Можно было предположить, что транспортировка редких металлов осуществлялась в нефтяной суспензии по поверхности планеты, что не требовало затрат на наземный транспорт.

Если колония начала свое существование как подобного рода поселение с таким рабочим циклом, то грузопассажирские корабли бывали здесь редкими гостями. Это могла быть планета, эксплуатируемая одной межзвездной корпорацией. Скорее всего, поселение было создано лет сто пятьдесят-двести назад, на заре освоения планет, когда корпорации осваивали лишь те планеты, которые им предлагали освоить по минимуму. Такая колония даже могла отсутствовать в списках Межзвездной медицинской службы. Это объясняло бы все. Ведь когда шахты становились нерентабельными, поселение не поддерживалось корпорацией. Однако кто-то улетал с этой планеты, а кто-то оставался в обжитых, теплых городах, где родились их отцы. Они не могли даже вообразить, что можно жить где-либо еще. Вот нормальное объяснение… пока.

Кальхаун обратился к строгой логике работника Медслужбы: через столетие или даже раньше изолированное сообщество могло потерять почти полностью иммунитет против болезней, от которых оно раньше не страдало, которые на планете не существовали, пока она приносила прибыль и процветала.

Любые контакты между двумя изолированными в течение долгого времени сообществами могли привести к колоссальной вспышке эпидемии той или иной болезни, которая в этих сообществах была распространена изначально. Существовали носители вируса.

Реальная частота распространения вируса у людей была уже установлена в двух последних поколениях. Но в малом сообществе, изолированном на одной планете, носители инфекции распространяли эту инфекцию так легко, что каждый член этого небольшого сообщества получал иммунитет к этой инфекции с рождения. А другая изолированная малая группа могла иметь с рождения иммунитет к совсем другой инфекции, и поэтому член одной малой группы был практически смертельно опасен для члена другого малого сообщества, если бы им довелось встретиться и общаться довольно близко, а не через видеоэкраны.

Сидя в мчавшихся санях и закрываясь от встречного ветра, Кальхаун понял, что все, о чем он размышлял, очень похоже на что-то уже происходившее. Теперь учили, что нечто подобное происходило в примитивном обществе, где существовало поверье, что женщины опасны для мужчин, и мужчина должен принимать особые меры, чтобы избежать пагубной «маны», исходящей от его будущей невесты. При существовании традиции похищения жен

— а сообщества были очень малы и жестко изолированы — любое племя, не знающее начальных правил санитарии, могло попасть именно в такое положение, в которое попали Города Один, Два и Три.

Примитивное подозрение, касающееся женщин, возможно, имело свое обоснование в реальной жизни. Женщина одного племени могла быть носительницей смертоносного микроба на коже или одежде и обладать иммунитетом к этой инфекции. В то же время мужчина из другого племени иммунитетом к этой инфекции не обладал, и, похищая себе в жены женщину другого племени, сам становился жертвой смертельной болезни.

Летящие по снегу сани резко повернули и чуть было не опрокинулись. Брызнул фонтан снега, но сани тут же заложили новый крутой вираж и резко затормозили. Мотор заглох. Снежный вихрь прекратился, и сани медленно заскользили по снегу.

— Их след! — прокричал Хант в ухо Кальхауну.

Кальхаун заметил углубление в снегу. Это были две пары следов грушевидной формы на девственно белой поверхности. Две человеческие фигуры, на ногах у которых были надеты приспособления для хождения по снегу, двигались, освещаемые сине-золотым сиянием ленточки на небосклоне.

Кальхаун теперь мог точно сказать, что произошло, до мельчайших подробностей.

Девушка в тяжелом неуклюжем одеянии стояла «на часах» на краю горы над заснеженной долиной. Это были долгие и холодные часы наблюдения. Вокруг — вечные снега, всегда одни и те же вечные снега, и ничто не меняло эту белую монотонность. Она знала, что через долину такой же одинокий часовой из чужого города наблюдает за этой белой бесконечностью. Она помнила, что прикосновение руки или даже просто дыхание этого человека будет смертельно для нее так же, как и ее прикосновение и дыхание принесет смерть ему. Сначала было чувство ужаса, а потом — любопытство. Затем последовал первый запрос по рации. Может быть, она сначала не ответила, но выслушала, что говорил «чужак». Она слышала его юный голос, и ее одолевало любопытство, что он за человек, этот самый «чужак», который тоже наблюдает за обстановкой. И наступил день, когда она ответила, очень смущаясь, и с облегчением почувствовала некую привлекательность этого разговора в снегах. И, конечно, не было ничего опасного в разговоре по рации. Возможно, они шутили относительно смертельной опасности, которую они представляют друг для друга. Может быть, они удивлялись тому, что жители двух городов, которые никогда не видели друг друга, должны друг друга ненавидеть. Потом каждому захотелось увидеть своего собеседника, и они принесли с собой видеоприставки, которыми никто не пользовался. Они не находили в этом ничего дурного. Наконец они увидели друг друга! Она — совсем незнакомого, но уже близкого и любимого человека, а он — самую очаровательную девушку, которую когда-либо встречал. Сначала они сожалели, что не могут быть рядом потому, что смертоносны друг для друга, потом возненавидели запреты. Кончилось тем, что они отвергли опасность как несуществующую и убежали вместе в теплые земли, зная, что, может быть, счастливых дней им отведено мало. Но эти малые крохи счастья стоили целой жизни, и молодые люди не колебались в своем решении.