Это и случилось.

В середине медленной части в зале, как отсутствующие зубы, зияли пустые места. Когда я закончила крещендо в терции, аплодисменты были скудными. Полагаю, не от недостатка энтузиазма, а от малочисленности аудитории. Славя взглянул на меня, а я на него. Смирившись с этим, мы пожимали плечами и ничего не понимали.

Для приличия сделали два поклона. Затем сошли со сцены и уже не вернулись в зал, давая аудитории возможность бежать: многие были в панике.

Нас обуревало любопытство…

Для Слави это было хуже, чем для меня. Я готовилась к вечеру и ждала, когда он вернется после антракта ко второй половине программы. Это был Малер, и оба мы уже знали, что аудитория слушателей бессмертной Первой симфонии будет мала.

Потом мы узнали, что случилось.

Первой нам рассказала костюмерша Эми. На самом деле, она не «одевала» меня, а проявляла заботу. Присматривала за Гварнериусом, когда я ненадолго оставляла его; проверяла, нет ли пятен и складок на концертной одежде; следила, чтобы в кармане музыкальной сумки всегда лежали тампоны. Она делала все это — и еще одно: она разгоняла подозрения моего мужа, когда я была вместе с Домом.

Кроме того, она рассказывала все новости, даже самые неприятные… особенно, неприятные. Все шокирующие закулисные впечатления этой ночи большей частью были ссорами, он она пробилась к нам и передала услышанное по секрету.

— Найла! — застонала она. — В Альбукерке заварушка!

Альбукерк находился рядом с Сандией. Там же Доминик! Я оступилась, колени ослабли… Слави успел подхватить меня за одну руку, а Эми подхватила другую руку и скрипку.

— А Дом? — простонала я.

— О Найла! — рыдая, сказала Эми. — С ним — самое ужасное!

Мужчина по имени Доминик Де Сота вспотел, продираясь сквозь камыши, которыми заросло старое водохранилище, и оторвался от своей работы. Ему померещилось, что на востоке, на место Чикаго, загорелся яркий оранжевый свет. Это не было обманом зрения. Там действительно сверкали низкие облака, освещенные далеким сиянием. Доминик выпрямился, вглядываясь в даль. Что это светится на горизонте? Там были белые и красные струи: белый свет, отдаляясь, становился красным. Это было так, словно бы здесь возникли автомобили… Но мгновенно лучи исчезли, и Доминик снова остался один в душной ночи. Возвратившись к своему занятию, открыл последнюю ловушку. Там находилась чья-то ангорская кошка — шипела и выгибалась дугой. Она не была ни большой, ни мясистой, но де Сота был рад видеть и ее, так как это был ужин…

То, что первым же пленником я захватил самого себя, было чистой случайностью.

Правда, рано или поздно я бы увидел Дома Де Сота — все мы знали о существовании двойников. Вполне вероятно, что «я» (мой пленник) сделал «мне» (захватившему его) одолжение — потому что одна из причин того, что я получил командование штурмовой группой, — это то, что здешний Доминик являлся сенатором. (Сенатор! Как это могло произойти? Почему в этом времени я забрался так высоко, а в собственном надолго застрял в чине полевого офицера? Но положение этого Де Сота поможет продвижению по службе…)

— Они готовы, сэр! — сказала сержант Самбок.

— Хорошо! — произнес я и пошел за ней. У меня не было времени думать о грамматических играх, в которые нам приходилось играть — «я» следил за «мной», «они» были «нами». Я не имел времени удивляться — раз или два я подивился раньше: курьезному стечению обстоятельств в жизни иного Доминика и моей собственной. Наши судьбы были потрясающе различны. Мы были Доминик Де Сота в разных временах. У технических советников не осталось времени для подобных вопросов, ведь я интересовался у них об этом. Все, что они говорили, исключая математику, было невнятным бормотанием. Но мы — Доминики Де Сота — имели общие гены, одинаковое отрочество (по крайней мере, в отдельных моментах), мы читали одинаковые книги и смотрели те же самые фильмы. Конечно, были помещены в одни и те же тела.

— Направо, сэр! — подсказала сержант, и я прошел в операционный центр Кэтхауза, как интересно назвали эти люди свой собственный проект параллельных времен.

Лейтенант из корпуса связи произнесла:

— Еще тридцать секунд, майор!

— Хорошо, — сказал я и сел за стол.

На нем было пусто, без сомнения, научный шеф был предусмотрительным парнем. Здесь был только микрофон, соединенный с передатчиком помощника лейтенанта. Я проверил ящики: заперты, но счет шел на секунды.

— Начинаем, сэр! — громко сказала сержант Самбок и улыбнулась сквозь маскировочный грим.

Я начал.

— Леди и джентльмены! — произнес я в микрофон. — Меня зовут Доминик Де Сота! Обстоятельства принудили нас к необходимости предупредительной акции в районе базы Сандия и ее окрестностей. Для вас это не является опасностью. Через час мы начинаем телевещание с местной станции. Все сети должны быть готовы принять прямую трансляцию.

Я взглянул на лейтенанта. Она провела рукой по шее. Капрал из замыкающей группы передвинул переключатель, и я завершил передачу.

— Увидимся позже, майор! — сказала лейтенант и ушла со своей командой из комнаты.

Я откинулся на спинку кожаного кресла. Эти люди хорошо устроились, на стене роспись, на полу ковер.

— Как прошло, Найла? — спросил я.

Она улыбнулась.

— Просто великолепно, майор! Когда уйдете в отставку, поступайте работать на радио!

— У меня слишком большой рост для этих дешевых радиоприемников! — ответил я. — Вы уже сообщили Так-5, что мы захватили это здание?

— Так точно, сэр! Так-5 ответил «Отлично сделано, майор Де Сота!» Продолжается штурм следующих шести зданий. Очищена целая зона.

— Заключенные?

— Мы соорудили лагерь на автостоянке, охраняют капрал Гаррис и трое мужчин.

— Отлично-отлично! — сказал я и снова дернул ящики.

Обследовав всю базу, я выяснил, что ученый вместе с ключами находился в городе. Вот такие дела!

— Откройте, сержант! — приказал я.

Сержант Самбок внимательно изучила замок, оценила возможность рикошета, потом разместила дуло карабина в нескольких дюймах от замка и выстрелила. Пули двадцать пятого калибра завыли в комнате.

Ящики открылись без труда. Внутри них был обычный беспорядок, который вы найдете в любом мужском столе, но среди барахла находились блокноты и досье. Без сомнения, это пылится давно, но доктор Дуглас хотел взглянуть на их работы.

— Дневального! — крикнул я.

Сержант Самбок кивнула, и из коридора выскочил рядовой.

— Возьмите эти материалы в очередную вылазку через портал! — приказал я, жонглируя плоской золотой зажигалкой с выгравированной надписью: «Клуб Хэйр, озеро Тао». Прекрасный трофей, но я положил его на место и задвинул ящик.

Мы не были грабителями.

Сержант Самбок стояла в дверях и что-то хотела сказать.

— Что-то еще, сержант?

— Рядовой Дормейер в самовольной отлучке! — сообщила она.

— Дерьмо! В боевых условиях нет самовольной отлучки. Если морской пехотинец уходит, это называется дезертирством! Черт возьми, кто-нибудь должен узнать, где он! Найдите, я хочу его видеть!

— Будет сделано, сэр! Я позабочусь лично! — Она была более чем согласна с моими словами.

— Хорошо! — сказал я. — Даю десять минут на поиски! Встречаемся в точке десанта!

Моя штурмовая группа двигалась одной из первых, и мы взяли свои объекты. Сейчас на базе насчитывалось на три сотни десантников больше, и я ждал телевещания. Телецентр в Альбукерке не был захвачен, и мы использовали кабельную сеть. Я направился в подвал: раньше его использовали в качестве тира, но, когда туда вошли наши разведчики, подвал пустовал.

Для нас это было просто идеально! И прежде чем кто-нибудь узнал про нас, мы сумели переправить всю группу.

В их времени, как и в нашем, Сандия являлась старой военной базой. Но, в отличие от нашей, плохо укрепленной. Она была громадной и простиралась на квадратных милях пустыни, окруженная колючей проволокой.