— Позвольте мне задать вам вопрос. Почему вам не все равно, где я живу?

Сложный вопрос. Лукас не знал всех причин своего беспокойства за Женевьеву и не намерен был их анализировать.

Сказать ей, что он сам жил в бедности? Это общеизвестно. Все знали о том, что Лукас Макдауэлл из бедняка превратился в преуспевающего человека. Говорить ли об остальном? Нет, он никогда и никому не позволит узнать подробности его личной жизни.

— Скажем так, — произнес он. — Я не могу позволить, чтобы мои сотрудники подвергались опасности. Представьте, вдруг кто-нибудь скажет, что я плачу руководителю проекта «Дом Энджи» так мало, что она вынуждена жить в опасном районе, повесив на дверь шесть замков? — Он закончил свою тираду с улыбкой, пытаясь говорить непринужденно. Теперь он знал, как сильно Женевьева стремится к независимости и какой она гордый человек.

Женевьева наклонила голову и задумчиво спросила:

— Вам легко удается добиваться своего, не так ли?

У Лукаса возникло ощущение, будто он обидел котенка.

— Я не люблю непредсказуемых ситуаций, особенно в работе, — признался он.

— И ваше предложение исключительно деловое?

— Да.

— Мне придется платить за аренду.

— Нет, — произнес он и тут же прибавил, увидев, что она намерена возразить: — Это часть вашей работы.

Она не выглядела абсолютно убежденной в его правоте, но в конце концов кивнула:

— Ну ладно, Лукас. Я буду жить в приюте «Дом Энджи» и постараюсь с толком использовать дополнительные часы.

Лукас нахмурился. Он не позволял своим сотрудникам переутомляться.

— В сверхурочной работе необходимости нет.

Женевьева посмотрела на него затравленным взглядом. Ее стройное тело дрожало, она была бледна.

— Если я руководитель проекта и мое пребывание здесь поможет создать определенную репутацию приюту «Дом Энджи» и привлечь к нему внимание общественности, я должна иметь право голоса при принятии некоторых решений, не так ли? Цель создания «Дома Энджи» — помочь женщинам начать жизнь заново, как вы мне говорили. Поэтому мне, как первому жителю этого приюта, хотелось бы платить арендную плату или работать сверхурочно для того, чтобы почувствовать свою значимость.

Женевьева говорила тихим голосом, но Лукас был уверен — если он откажет ей, она решит, что он ее ничуть не уважает.

Лукас тихо выругался. Он мог бы настоять на своем, но она достаточно настрадалась от своего парня, который ее унизил. Лукас поклялся, что никогда больше не навредит слабому. Именно по этой причине он встречался только с женщинами вроде Риты — холодными и расчетливыми, как он.

Женевьева была нисколько не похожа на Риту.

— Я не против небольшой сверхурочной работы, — согласился он.

Ведь, в конце концов, он получил то, что хотел, не так ли? Женевьева будет жить в безопасном месте. Это означает, что Лукас сможет перестать беспокоиться и думать о ней. С этого момента между ними будут только деловые отношения.

Однако час спустя Лукас понял, что ему не так-то просто выбросить мысли о Женевьеве из своей головы. Этот беспомощный взгляд ее зеленых глаз запечатлелся в его мозгу.

«Сейчас она, вероятно, уже в постели…»

Лукас простонал. Он старался не думать о ее красивых волосах медного оттенка, рассыпавшихся по подушке, о ее длинных обнаженных ногах…

«Перестань. Не думай о ней!». — велел он себе.

Через два месяца Женевьева Патчетт закончит работу, и они расстанутся.

Все бы ничего, но с каждым днем Лукасу все сильнее хотелось поцеловать ее розовые губки…

Если он это сделает, совершит худшую из ошибок.

Женевьева переехала в «Дом Энджи» и на следующий день с головой окунулась в работу, решив самостоятельно покрасить стены в одной из спален. Хотя Томас и Хорхе были опытнее ее в этом деле, ей нужно было чем-то заняться, причем не просто планировать работу, а заняться физическим трудом, чтобы не было времени отвлекаться на размышления.

Проблема заключалась в том, что Женевьева начинала уж слишком привязываться к «Дому Энджи». И она знала, почему так происходит. Здание располагалось в очень приятном месте. Вокруг было тихо и безопасно, а в самом доме начинала появляться определенная атмосфера. Но она не могла забыть о том, что этот дом принадлежит Лукасу. А она здесь просто ночует…

Ее одолевали раздумья. Ведь Лукас вряд ли позволит себе увлечься сотрудницей своей компании. По правде говоря, Женевьева очень мало знала о нем. Ей было известно, что он богат. В Интернете она нашла информацию о том, что Макдауэлл возглавляет и другие благотворительные проекты. Он бесплатно предоставлял спортивные товары в городские школы, спонсировал летние лагеря для детей из бедных семей. Однако она не нашла никакой информации о его личной жизни.

Но должна же была иметься причина, по которой он тратит столько денег на благотворительность! Иногда, когда Лукас говорил о несчастных и нуждающихся в помощи женщинах, в его взгляде мелькала едва заметная тоска. Женевьева обращала внимание на этот его взгляд, но не смогла найти ему объяснения.

«Кстати, почему строящийся приют называется «Дом Энджи»? Связано ли это как-то с женщиной по имени Энджи, или это лишь название? А может, Лукас влюблен в женщину по имени Энджи?» — размышляла она.

— Женевьева? — послышался позади нее низкий голос.

Женевьева подпрыгнула от неожиданности и выронила кисть на тряпку, залила ее синей краской, затем бросилась поднимать кисть, пытаясь скрыть смущение.

— Извините, — сказал Лукас. — Я вас напугал. Мне не следовало подходить так тихо и…

Вдруг он замолчал, и Женевьева, подняв голову, поняла, что прервало его речь. Он смотрел на стены с потеками краски, незакрашенными участками и неряшливыми мазками…

Женевьева засмущалась, а Лукас покачал головой.

— Жен, зачем вы занялись покраской? — спросил он. — Я думал, мы договорились, что вы будете заниматься планированием и распределением обязанностей.

— Я… — Под его хмурым взглядом она запнулась и посмотрела на стены, которые следовало перекрашивать. Потребуется новая краска. Потребуется привлекать помощников. И это при том, что приближаются сроки сдачи объекта. На днях Лукасу позвонили из Франции и сообщили, что проект в этой стране должен начаться раньше установленного прежде срока. Если бы он нанял на работу более опытного человека, а не Женевьеву… — Лукас, я знаю, что не оправдала ваших ожиданий. Но я все исправлю. Обещаю. — К ее собственному удивлению, Женевьеве захотелось уговорить его, чтобы он разрешил ей все исправить. Она посмотрела на него и не заметила гнева в его взгляде.

Лукас смотрел на нее скорее печально и даже страдальчески. Но вот он моргнул, и его взгляд переменился.

Боже правый, ей захотелось подойти, прикоснуться к нему и попросить прощения за свою неопытность. Она знала, что нынешний проект очень для него важен. И ей был ненавистен тот факт, что она мешает ему добиваться желаемого.

Но Женевьева не могла сдвинуться с места.

Лукас посмотрел на безобразно окрашенную стену. Когда он наткнулся на Женевьеву в комнате, девушка была полностью погружена в работу.

Он невольно задался вопросом, не пытался ли связаться с ней ее бывший жених Барри, парень, который обчистил ее банковские счета. Не поэтому ли она выглядит такой огорченной?

Лукас сдержал стон. Ну почему ему в голову приходят такие мысли? Личная жизнь Женевьевы его не касается!

— Женевьева, не беспокойтесь о стене. Это просто краска, а не вопрос жизни и смерти. Все поправимо.

— Лукас? — (Он посмотрел в ее большие испуганные зеленые глаза.) — Вам не нужно быть мягким со мной только потому, что я неопытна. Можете сказать, что сердитесь.

— На вас я не сержусь.

К его удивлению, она скрестила руки на груди и одарила его недоверчивым взглядом:

— Вы определенно сердитесь, Лукас. Я сказала вам, что я не ребенок. Достаточно взглянуть на этот беспорядок. Я допустила ошибку не из-за неопытности, а из-за невнимательности, и этого не повторится. Вот смотрите, я сейчас все исправлю! — Она потянулась к кистям.