Молодежь сбежала по трапу и зашагала между двумя рядами солдат, едва не наступая на пятки советнику по культурным связям. Избитый юноша поднялся на ноги и потащился в хвосте колонны.

Последним вышли отец Гарриган, Клогг и Римо с Чиуном.

Отец Гарриган задержался на верхней ступеньке трапа и принял эффектную позу, воздев руки к небу:

– Благодарю тебя, Создатель, что ты сподобил меня ступить перед смертью на свободную землю Лобинии. Ты слышишь меня, Господи? Я с тобой говорю!

Услыхав его вопли, солдаты, стаявшие у последней ступеньки, вскинули карабины и направили их на аббата.

Римо втолкнул Чиуна обратно в салон.

– Подождем здесь, пока этот проповедник спустится вниз или пока его не убьют.

Наконец отец Гарриган, успевший еще раз громко и витиевато воззвать к Господу Богу, требуя его безраздельного внимания к своей особе, сошел по ступеням трапа. Римо стоял в дверях, наблюдая за ним. Если бы отец Гарриган носил соломенную шляпу, он походил бы на Страшилу из детской книжки «Волшебник из страны Оз».

Наконец Римо и Чиун покинули самолет. Клогг вышел последним. Внизу все еще стояла охрана, построившаяся в два ряда, по семь солдат в каждом.

К трапу подошел еще один офицер в униформе, его лицо расплылось в неудержимой улыбке.

– Мистер Клогг! – воскликнул он. – Я почитаю одной из приятнейших обязанностей министра энергетики поздравить вас с прибытием. Вы у нас такой редкий гость!..

– Да, да, да! – нетерпеливо перебил его Клогг. – Пошли. После такой шумной поездки мои нервы на пределе.

– Охотно верю, – сказал министр. Он взял Клогга под руку, и они повернулись уходить.

– А как же мы? – окликнул их Римо.

– Я полагаю, вы присоединитесь к своим. – Министр показал рукой на группу из семидесяти делегатов Всемирного конгресса молодежи. – Страже, я думаю, уже надоело здесь стоять.

Он кивнул им и повел Клогга к лимузину, стоявшему у края посадочной площадки.

Римо пожал плечами.

– Ну что ж, пойдем, папочка. Нам не остается ничего другого.

– А как же мой багаж?

– Его привезут позднее. Должно быть, у них есть специальная служба доставки.

– Оглянись вокруг, Римо, а потом повтори то, что ты сказал. Ты же знаешь: здесь нет ничего специального.

– Но не можем же мы стоять тут целые сутки!

– А мы и не будем стоять.

Чиун отстранил Римо, легко сбежал но трапу и приблизился к первому охраннику в правом ряду.

– Кто здесь главный? – строго спросил он.

Охранник смотрел прямо перед собой и молчал.

– Отвечай, когда тебя спрашивают, нефтяная клякса! – приказал Чиун.

Рядом стоявший солдат вышел вперед, как он сделал незадолго перед этим в случае с не в меру шаловливым юношей, аккуратно, не торопясь, снял с плеча карабин, ухватил его левой рукой за дуло, а правой послал приклад вперед, метя Чиуну в лицо.

Однако на этот раз приклад не достиг цели. Тонкая, хрупкая с виду рука Чиуна перехватила деревянное ложе, оно с глухим стуком упало на размягченный гудрон дорожки и осталось лежать на ней. Охранник изумленно взирал на оставшийся в его руке металлический ствол.

Чиун шагнул к охраннику, протянул руку и положил ее на его левое плечо. Солдат открыл рот, чтобы закричать. Чиун слегка пошевелил пальцами, и охранник понял, что не может издать ни звука.

– Я повторю тебе свой вопрос, но только один раз. Кто здесь главный?

Он немного ослабил хватку, чтобы охранник смог ответить.

– Я – сержант, старший по званию.

– Очень хорошо, – сказал Чиун. – А теперь смотри мне в глаза и запоминай: твои люди возьмут мой багаж. Это – ценные старинные сундуки, с ними надо обращаться очень бережно. Если они уронят хотя бы один сундук, тебе придется худо. Если они не сумеют выполнить мое поручение, тебе будет еще хуже. А если они сделают все, как надо, ты останешься жить и увидишь зарю нового дня своей бесполезной жизни. Ты понял меня? – спросил Чиун, для большей убедительности сжав плечо охранника.

– Понял, сэр! Понял!..

– Пойдем, Римо, – позвал Чиун. – Этот любезный джентльмен предлагает нам свою помощь.

Римо спрыгнул с трала и последовал за Чиуном, который решительно зашагал вслед за группой делегатов Третьего всемирного Конгресса молодежи.

– Люди всегда готовы помочь, если их попросить как следует, – сказал Чиун.

За его спиной старший по званию сержант с поломанным карабином отдавал приказания охранникам:

– Живее, кретины! Шагом марш в зал! Пользуйтесь случаем оказать услугу этому любезному старому джентльмену из Третьего мира. Пошевеливайтесь, а не то я вам покажу!

Солдаты, сдерживая улыбки, построились в колонну по двое и направились строевым маршем к аэровокзалу: шестеро слева, шестеро справа, один посредине. Незадачливый сержант, старший по званию, подобрал обломки своего оружия и, не переставая удивляться, зашагал следом. По пути в здание вокзала он бросил их в мусорную корзину. По правде сказать, потеря невелика. Все равно из этого карабина никогда нельзя было попасть в цель. А после того как он побывал в ремонте, сержант вообще боялся нажимать на курок. Последний, кто стрелял из этого оружия, обнаружил, что в ремонтных мастерских умудрились заполнить ствол оловом, и, когда человек нажал на спуск, пуля полетела прямо в «яблочко» – ему в лицо.

Лобинийский аэропорт 1 – названный так во времена всеобщего ликования, когда лобинийцы думали, что им потребуется еще и второй аэродром, – находился в миле от столицы.

Прибывшим пассажирам предстояло покрыть это расстояние пешком, так как автобус был неисправен уже три недели – никак не могли заменить свечи в двигателе.

Семьдесят молодых американцев бодро маршировали в сопровождении вооруженных охранников. Чуть поодаль шли Римо и Чиун, а позади них один за другим вышагивали четырнадцать солдат, несущих дорожные сундуки – кто на голове, кто на плечах.

Эту фантастическую процессию возглавлял офицер по культурным связям. Он задавал темп и ритм движения, выкрикивая во весь голос:

– Раз, два, три, четыре! Раз, два…

Отец Гарриган, неотразимый в своем комбинезоне, рубашке и воротнике, был настроен по-боевому.

– Держать ногу! – закричал он и, выскочив вперед, начал скандировать:

Мы войне закроем двери,

Навсегда войну похерим.

Раз, два, три, четыре, пять!

Не хотим мы воевать!

– Рота, стой! – скомандовал советник по культурным связям.

Группа остановилась, смешав ряды. Советник повернулся к американцам, чтобы сказать речь.

– У меня не было случая посетить Соединенные Штаты Америки, и я не представляю, что это за страна, из которой вы прибыли.

– Херовая страна! – закричал отец Гарриган.

– Точно! – выкрикнул еще кто-то.

Советник по культуре поднял руку, требуя тишины.

– Однако Лобиния – страна цивилизованная. У нас на улицах вы не услышите ругательств. Тому, кто позволяет себе непристойные выражения в общественном месте, отрезают язык тупым ножом. Так, – гордо сказал он, – заботятся в Лобинии о добропорядочности человеческой натуры и оберегают чувства других людей.

– Хорошо бы вырвать язык у аббата, – сказал Римо.

– Он отрастит себе новый, – возразил ему Чиун. – Бесполезный придаток всегда отрастает снова.

– Поэтому я должен вас просить не ругаться в общественных местах. – Советник по культуре скользнул взглядом по лицам американцев. – Конечно, вам разрешается произносить ругательства про себя, в глубинах вашего сознания, – любезно разрешил он.

– Ура великому лобинийскому народу! – закричал отец Гарриган. – Гип, гип! Ура!

Делегаты поддержали его порыв.

Советник удовлетворенно кивнул, повернулся и со словами «шагом марш!» повел гостей своей страны дальше. Гости не могли ни свободно говорить, ни свободно идти на свой Конгресс, который – они были уверены – станет еще более грандиозной манифестацией еще большей свободы личности. Не то что в этой презренной Америке.

– Иногда мне кажется, что наша страна обречена, – сказал Римо.