– Ваша страна всегда была обречена, – возразил Чиун. – Еще с тех пор, когда вы свергли доброго короля Георга и вздумали править сами. Простолюдины у власти! Смешно.

– Но мы добыли свободу, Чиун. Свободу!

– Свобода быть глупым – худшее из рабств. Дураки должны придумать способ защищаться от самих себя. Мне нравится Лобиния. – Чиун крепко сжал губы и разжимал их лишь для того, чтобы напомнить идущим позади солдатам, что они поплатятся жизнью, если, не дай Бог, оставят следы потных ладоней хотя бы на одном сундуке.

«И они тоже выбрали свободу», – подумал про себя Римо.

Столичный град Даполи открылся им не сразу – скорее он медленно вырастал из узкой мощеной дороги. Вот появилась одна лачуга, потом что-то похожее на уборную; затем две лачуги, потом еще три. Маленький магазинчик. Брошенный на песке у дороги велосипед. Какое-то подобие разбитого тротуара. Снова лачуги. И вот наконец развалюхи пошли подряд, значит, это уже центральная часть города. Лачуги и бензозаправочные колонки – вот и весь город, заключил Римо.

Советник по культурным связям поднял руку, приказывая группе остановиться, потом махнул им рукой, чтобы они сошли на обочину – движение на шоссе становилось опасным: иногда мимо их колонны за одну минуту проходила одна машина. Он встал на обитый бортик тротуара и обратился к ним с речью:

– Сейчас мы примем участие в церемонии государственных похорон наших славных коммандос, выполнявших миссию свободы и павших смертью храбрых в самом логове сионистских свиней. После этого вас отвезут в казарму, где вы будете жить до окончания Конгресса. Казарма построена специально к вашему приезду, в ней вы найдете все необходимые удобства. Имеется мыло и туалетная бумага. Отхожие места, для полного уединения, обнесены стенками. Всем будут выданы циновки для спанья. Наш славный вождь, полковник Барака, отдал приказ не жалеть средств на создание привычных для вас условий. Покидать двор казармы воспрещается. На заседания Конгресса во дворец «Победа Революции» вы будете ходить строем. Это правило должно соблюдаться неукоснительно; необходимо руководствоваться соображениями безопасности, памятуя о присутствии среди нас сионистских шпионов. Вопросы есть?

– Да, – тоненько пропищала Джесси Дженкинс. – Когда мы получим возможность увидеть Даполи?

– Моя маленькая темнокожая девочка, сейчас мы идем через Даполи, разве нет? Открой глаза и смотри себе на здоровье. – Советник по культуре с улыбкой оглядел делегатов, ища одобрения.

Отец Гарриган засмеялся первым, за ним добродушно рассмеялись остальные.

– Ну, раз вопросов больше нет, пойдемте дальше, – сказал советник по культурным связям и повел гостей мимо трущоб, красующихся вдоль тротуара, в центр города – к двум большим зданиям.

– Где мы остановимся? – спросил Чиун.

– Не знаю. Мы выехали так поспешно, что я не успел зарезервировать места в гостинице.

– Есть в этой пустыне какой-нибудь отель? – спросил Чиун у сержанта.

– Да, сэр, – предупредительно ответил тот. – Он называется «Лобиниен армс».

– Ступай туда и закажи нам два номера. Отнеси мой багаж в лучший из номеров, да поосторожней. Скажи, мы сейчас придем. Как тебя зовут?

– Абу Телиб, учитель, – сказал напуганный сержант.

– Если ты сделаешь что-нибудь не так, Абу Телиб, я тебя найду, – сказал Чиун. – Я тебя со дна моря достану.

– Все сделаю, как надо, учитель!

– Ступай.

– Как ты думаешь получить лучший номер? – спросил Римо.

– Мне полагается по ранжиру, – важно ответил Чиун.

Городская площадь Даполи имела форму трапеции. По ее узкой стороне размещался длинный и низкий дворец, построенный при короле Адрасе. Справа от него располагался дворец «Победа Революции», воздвигнутый полковником Баракой. Здания были похожи, если умолчать о том, что дворец Адраса, построенный иностранцами, сохранился значительно лучше, хотя и был на пятьдесят лет старше.

Вдоль двух других сторон площади тянулись улицы. Один порядок состоял из домов, построенных архитектором, считавшим, как видно, резные деревянные украшения и цветные витражи адекватной заменой как формы, так и функционального назначения помещений.

Площадь переполняли люди, звуки, запахи. Над гомонящей толпой витал запах верблюжьего навоза, смешанный с запахом горелой овчины. Люди разговаривали, кричали, пели, торговались. Высокие звуки деревянных флейт перекрывали шум.

– Разойдись! Дайте дорогу! – громко восклицал советник, расталкивая толпу, чтобы провести американцев через площадь к балкону дворца, где должна была состояться церемония похорон.

Когда они протолкались к подножию балкона, советник по культуре повернулся к американцам:

– Стоять здесь. Никуда от группы не отходить. С лобинийцами не заговаривать. Вы должны выказывать подобающее уважение нашему великому вождю, полковнику Бараке, а также обычаям и чувствам наших людей. Провинившиеся будут наказаны.

Чиун и Римо стояли позади всех.

– Что мы будем делать? – спросил Римо.

– Тсс! Мы пришли, чтобы посмотреть на Бараку.

– Это для тебя очень важно, Чиун?

– Да, важно. Очень ли важно – не знаю.

– А для меня это совсем неважно, – сказал Римо. – Для меня имеет значение один только Нуич.

Чиун обернулся к Римо, его гневно сузившиеся миндалевидные глаза превратились в узкие щелки.

– Ведь я просил тебя не произносить при мне имя сына моего брата! Он опозорил Дом Синанджу своими грехами.

– Да, Чиун, я помню. Но он стоит за всеми преступлениями: за убийством ученых, возможно, и за эмбарго на нефть. А это моя обязанность – положить конец убийствам и снова пустить нефть в мою страну.

– Вот дурень! Ты думаешь, что ему нужна нефть? Он охотится за нами, ему надо заманить нас в ловушку. Помнишь тех подставных агентов из вашего бюро расследований? Один толстый, другой тонкий? Это было его послание. Сначала толстый, потом тонкий. Отклонения в весе ничего не значат для того, кто знает секреты Синанджу. Ты уже сталкивался с этим однажды, помнишь?

– Олл райт, – сказал Римо. – Пусть так. Допустим, он нас выслеживает. Почему нам не выйти на него самим?

– Он нас найдет, – строго сказал Чиун. – Я уже говорил тебе это однажды. Если он нам нужен, он нас найдет. Надо только подождать.

– Я бы предпочел, чтобы игра шла по нашим правилам, – возразил Римо, вспомнив свои предыдущие схватки с племянником Чиуна. Будучи вторым в мире человеком, владеющим тайнами Синанджу, он был одержим желанием уничтожить Римо и Чиуна, чтобы сделаться Мастером Синанджу.

– А я бы предпочел съесть сейчас утку, – сказал Чиун, все так же не отводя глаз от балкона. – Время выбирает он.

– А место? – спросил Чиун.

– Поединок состоится – так было раньше, так должно быть и на этот раз – в месте мертвых животных. Это записано в наших книгах. По-другому нельзя.

– В последнюю нашу с ним встречу таким местом был музей. Не думаю, чтобы в Лобинии были какие-нибудь музеи. – Римо втянул носом воздух. – Не думаю даже, что здесь есть туалеты и ванные.

– Здесь есть место мертвых животных. – Чиун сказал это тоном, не допускающим возражении. – Там ты должен принять его вызов.

– Почему ты думаешь, что я пойду к нему? – спросил Римо.

– На его стороне предпочтительное право вызова: он – кореец, и он из Дома Синанджу. Но у тебя есть другое преимущество – ты мой воспитанник. Он – алмаз с дыркой, ты – мастерски отшлифованный камень-голыш.

– Это почти комплимент.

– Тогда я беру его назад. Тсс…

На балконе появился красивый, похожий на итальянца мужчина, одетый в безупречный костюм защитного цвета. При виде его толпа изорвалась приветственными криками: «Барака! Барака!» Скоро они слились в мощный хор, сотрясающий, казалось, весь центр города.

Полковник поднял руки, требуя тишины. Он уже успел заметить, что громче всех кричат американские хулиганы, прибывшие на Международный конгресс.