Речь идет о строках 874-892 первой части поэмы, где рассказывается о праздничной трапезе, во время которой дружинники славили подвиг Беовульфа. "После победы над Гренделем, - говорится в поэме, - один из королевских танов сымпровизировал новую песню из старых легенд. Он повествовал о Сигмунде, о котором было сложено немало славных песен после его смерти. Сигмунд, сын принца, вышел в одиночестве на тот смелый подвиг под серой скалой... Тем не менее случилось так, что его меч пронзил чудесного змея и ударился о стену, благородный металл; дракон умер насильственной смертью" {Beowulf / Ed. with an introd., notes and new prose translation by Swanton M. Manchester, N.Y., 1978. - P.76-77; lines 874-892. В переводе В.Тихомирова: "... он вплетал песнопение повесть новую, неизвестную людям, поведывал быль - все, что слышал о подвигах Сигмунда... Слава Сигмунда немало выросла после смерти его: разнесла молва как с драконом-кладокранителем он сходился, бесстрашный в сражении, под утесами темными... И ему посчастливилось: остролезный клинок поразил змеечудище, пригвоздил к скале, и дракон издох" (Беовульф. - С.70-71).}. В Песне о Сигмунде поэтом "Беовульфа" рассказана история этого героя "в своем первоначальном виде", т.е. без всяких подробностей, которые можно найти в "Саге о Волсунгах" {См . Сага о Волсунгах / Пер. Ярхо Б.И. M.. 1934. - 283 с. О.А.Смирницкая в примечании к этому эпизоду "Беофульфа" пишет, что дошедшая до нас скандинавская и немецкая традиция в отличие от англосаксонской приписывает убийство дракона не Сигмунду, a его прославленному сыну Сигурду" (Беофульф - С.642)}.
Кэрролл в балладе "Джаббервокки", пародирующей этот эпизод, сохранил аллитерацию "Беовульфа". Для подтверждения нашей гипотезы приведем лишь кульминационный момент эпизода в поэме "Беовульф", пародируемый Кэрроллом (прописными буквами отмечена далее аллитерация).
В "Беовульфе": "hWaepre him gesaelde aaet praet sWurd purhWod Wraetlicne Wyrm, paet hit on Wealle aetstod, dryhtlic iren; draca morare sWealt". (Тем не менее случилось так, что его меч пронзил чудесного змея и ударился о стену, благородный металл; дракон умер насильственной смертью).
У Кэрролла:
"One, two! One, two! And through and through The Vorpal blade Went snicker-snack! He left it dead, and With its head He Went galumphing back".
И так, поэт повторяет звонкий губногубной звук [w], как и в аналогичном отрывке "Беовульфа".
Современный читатель не воспринимает поэму "Беовульф" как стихи, поскольку в ней отсутствует рифма. Даже при издании поэмы полустихами (как это делают теперь вслед за ее издателем Б.Торпом), только зрительно можно признать текст поэтическим. При чтении же вслух, поскольку конец строки не совпадает с окончанием предложения, "Беовульф" все равно воспринимается как ритмическая проза. Ритм "Беовульфа", по словам О.А.Смирницкой, "основывается на чредовании долгих и кратких слогов в полустихе, хотя регулярный дольник отсутствует" {Смирницкая О.А. Беофульф. - С. 632.}.
Что же касается кэрролловской баллады "Джаббервокки", то аллитерация здесь не столь заметна читателю, поскольку в большинстве строф четко выдержана перекрестная рифма (abab), a скрытый смысл аллитерации ускользает от читателя, незнакомого с оригинальным тексгом "Беовульфа". Словом, аллитерация у Кэрролла фактически слышна, но ее скрытый смысл зашифрован
Таким образом, нам остается заключить, что в балладе Кэрролла "Джаббервокки" пародируется Песня о Сигмунде из англосаксонской поэмы о Беовульфе.
Глава VI. НЕСКОЛЬКО СЛОВ О РОМАНЕ "СИЛЬВИ И БРУНО"
После выхода поэмы "Охота на Снарка" (1876) Льюис Кэрролл стихов почти не сочинял. Он издал сборник загадок и игр "Словесные звенья" (1878), двухтомный математический труд "Евклид и его современные соперники" (1879, 1881), сборники "Дублеты, словесная загадка" (1879), "Стихи? Смысл?" (1883), "История с узелками" (1885), "Логическая игра" (1887), первую часть "Математических курьезов" (1888), вторая часть вышла в 1893 г. И еще писал двухтомный роман - "Сильви и Бруно" (1889) и "Заключение "Сильви и Бруно" (1893) - фантастический эпос объемом почти в тысячу страниц и с "моралью" в христианско-евангелическом духе. По определению одного из биографов писателя, "Сильви и Бруно" - это эпос ужасающий, с раздражающе сюсюкающим главным героем, шепелявым сказочным мальчиком Бруно {Падни Дж. Указ. соч. С. 32., 35.}.
Кэрролл подошел к написанию романа вполне научно, хотя некоторые его фантастические эпизоды он рассказывал под видом сказок детям лорда Солсбери во время своих нескольких визитов в дом маркиза - вначале канцлера Оксфордского университета, а затем премьер-министра Англии (Роберт Артур Толбот Гэскойн Сесиль, третий маркиз Солсбери, 1830-1903).
Научный подход Кэрролла к написанию последнего романа выразился в том, что он разработал собственную теорию человеческого сознания и построил на этой теории свой роман. Кэрролл предположил, что у человека есть три степени физического состояния: "а) обычное состояние, когда присутствие фей не осознается; б) состояние "жути", когда, осознавая все происходящее, человек одновременно осознает присутствие фей; в) состояние своего рода транса, когда человек, вернее, его нематериальная сущность, не осознавая окружающего и будучи погружена в сон, перемещается в действительном мире или в Волшебной стране и осознает присутствие фей" {Цит. по: Падни Дж, Указ. соч. - С.128.}.
Между тем, несмотря на научный подход писателя, несмотря на великолепные иллюстрации известного английского карикатуриста Гарри Фернисса (1854-1925), ни один из двух томов "Сильви и Бруно" успеха не имел. Роман, по словам Джона Падни, остался мертворожденным, хотя Кэрролл вложил в него "столько сокровенного, столько надежд" {Там же. - С. 129.}. Когда писатель понял, что роман не раскупается, он сообщил своему издателю: "Не надо больше никакой рекламы, это выброшенные деньги" { Там же.}. Впрочем, "Сильви и Бруно" - типичный викторианский назидательный роман и именно в таком ключе его и анализируют современные кэрролловеды {См.,например; Miller Ed. Op. cit. Р. 55-64.}.
Однако роман "Сильви и Бруно" отнюдь не забыт. А прославила его проходящая сквозь все повествование "Песня Безумного Садовника", стихотворение, которое вот уже около ста лет входит во все антологии английской детской поэзии.
"Песня Безумного Садовника" - стихотворение-нонсенс в его чистом виде, ибо Кэрролл объединяет в нем вещи абсолютно несоединимык. Достаточно привести хотя бы первую строфу "Песни" чтобы в этом убедиться (в подстрочном переводе):
Он подумал, что видит Слона, Который играет на дудочке: Он взглянул снова и обнаружил, что это Письмо от его жены. "Наконец-то я осознал, - сказал он, Что гакое горечь жизни!"
{В переводе Д.Г.Орловской: Ему казалось - на трубе Увидел он Слона. Он посмотрел - то был Чепец, Что вышила жена. И он сказал: "Я в первый раз Узнал, как жизнь сложна".}
Кэрролл соединяет воедино в "Песне Безумного Садовника" не только Слона, дудочку и письмо от жены. В последующих строфах объединены "Буйвол, каминная полка и племянница зятя", "Гремучая змея, греческий язык и середина будущей недели", "Четверка лошадей, кровать и медведь без головы", "Альбатрос, лампа и почтовая марка ценой в один пенс" и т.д.
"Песня Безумного Садовника" написана е традициях английской детской литературы, которая, как сказал русский поэт-обэриут А.Введенский своим следователям, "превыше всего ставит выдумку, фантазию, способную поразить ребенка" {Разгром ОБЭРИУ: материалы следственного дела // Октябрь. - М., 1992. э 11 - С. 184.}. Поэтическая заумь в английских "стишках из детской" едва ли не обязательный элемент, а происхождение их уходит в глубь времен. Здесь и муравей, который проглотил кита, здесь и старушка, которая со своими детьми живет в башмаке, здесь и корова, перепрыгнувшая через луну, здесь и парикмахер, который бреет поросенка, и тд., и т.п. Так что эксцентриада кэрролловской "Песни Безумного Садовника" вполне вписывается в традицию, хотя и звучит, словно фуга на тему безумия, проходя через весь роман. Как сказал М.Гарднер, восхищаясь талантом ее сочинителя: "Это Кэрролл во всем блеске своего дарования" {Гарднер М. Указ. соч. С. 256.}.