- Ну, все-таки, кто-то же там должен быть? - не отставал Мишка.

- Командир, он принимает решения и отчитывается перед командованием. - Включилась Оля.

- Еще радист. Он осуществляет связь. И медик само собой. - Начал сам соображать Мишка.

- Если это диверсионная группа, я бы еще сапера назначила. Или минера, уж не знаю как правильно. - Добавила Анюта.

- Эх, еще снайпера бы. - Мечтательно вздохнул Миша.

- Угу. И бронебойщика... - мрачно пошутил Леха. Он вспомнил ощущение непреодолимой и равнодушной, словно немецкий танк силы и поежился. А по спине пробежали мурашки.

- Ой, да ладно тебе подкалывать... - Махнул рукой на него Мишка.

- Медиком явно будет Ольга. У нее руки самые... - Лешка замялся, подбирая слово.

- Ласковые - засмеялась Анька. - Что стесняешься?

- Чур, я сапером! - поднял руку Мишка. - У меня, знаете какая чувствительность хорошая? Давайте, вы с Олькой "мышонка" спрячете в купе, или нет, лучше в вагоне подвесите, а я его найду со второй попытки! Мы пока покурить с Лешкой сходим!

"Мышонком" - в просторечии - в кружке называли сгусток энергии, который обычно передавали из рук в руки для развития сензитивности начинающие экстрасенсы.

- Со второй, как же... - фыркнул Леха. - У сапера право только на одну ошибку!

- Нет, на две! - заупрямился Мишка. - У меня дед сапером воевал. Первая ошибка, когда он профессию выбирает!

- Серьезно? Так ты уже сейчас ее совершаешь! - улыбнулась Оля.

- Еще как серьезно... Все равно больше не кому! - вздохнул Мишка.

- Ну и все значит. Осталось радиста выбрать. - Оля с Мишкой серьезно посмотрели на Аню и Алексея. Причем, все понимали, что дело не в радисте.

С одной стороны, Леха понимал, что Анька все-таки опытнее в этих делах. Вон и "зеркало" догадалась повесить на купе. С другой стороны на девчонку такую ношу взвешивать... Сейчас шутки шутками, а придет момент и от решения Командира будут зависеть их жизни.

- Давайте-ка так. - Он помолчал немного и продолжил. - Мы все зависим друг от друга. Решения будем принимать сообща. Пока тихо. Если бой или что такое... Всем слушать меня и без споров. Во время пожара думать вредно. Прыгать надо. А связь... Ну Анька будет держать. Согласны?

Вместо ответа Мишка положил на стол два пальца. А за ним тоже, почти одновременно, сделали и девчонки.

- Значит, согласны. - И, тяжко вздохнув, Лешка тоже бросил пальцы на стол. Прям три мушкетера. То есть два.

- Почему два? - удивленно поднял брови Мишка.

- Два мушкетера и две мушкетерки. - улыбнулся Лешка.- Н вот вам и первый приказ. Всем спать. Завтра подъем в пять утра. В шесть выходим и нас встречают.

- Слышь, Командир, может, споешь нам пару колыбельных? - и Мишка кивнул на гитару.

- Можно и спеть... - Лешка с удовольствием взял с верхней полки отдыхавшую там гитару и...

Ну что и? Ну и запел. И начал, с той самой лауреатской колыбельной, которая так не нравилась судьям...

Из дырявых облаков легкой лодочкой

Месяц вышел посмотреть на весну.

Вот заря свернулась рыжею кошечкой -

Осторожно, не ступи на тишину!

Спит собака за забором в будке,

Снится ей большой лохматый пес.

Спит забор настороженно и чутко,

Ему сниться как тополем он рос.

Спят набухшие почки деревьев

У них еще вся жизнь впереди...

Спят дрова в поленнице за елью

И бормочут во сне: "Не уходи!"

Спит троллейбус шевеля усами,

Как огромный старый добрый жук.

Ему сниться как провода убрали -

Он стал свободен и улетел на юг

Легкой дымкой деревья закутаны...

Чуть прозрачен нейлоновый туман...

Нырнул месяц в облако уютное...

Заворчал во сне океан...

А потом полились обычные туристские песни: непременную "Как тесен мир плацкартного купе" Гейнца и Данилова, и обязательную "Спят ежата, спят мышата" Суханова, и вечную "Голову" Ланцберга, и неизбежную, но известную только в Кирове, "Спать пора" его однокурсника Лехи Винокурова. Странное дело, и стихи-то в этой песне простенькие: "Спать пора, спать пора! Я пришел перед сном сказать, что люблю тебя...". Но глубокий, в меру хрипловатый голос Вини, помноженный на блюзовую пронзающую сексуальность мелодии, ласково скользили по ушам девчонок, так что песня была во много сильнее самого эффективного "бабоукладчика" - бутылки поддельного шампанского "Иве РошеР". Вот и сейчас, глаза Оли затуманились романтичной, одной ей известной по кому поволокой, Аня же делала вид, что пыталась что-то разглядеть в уже непроницаемой темноте грязного окна трясущегося вагона.

И родилось такое ощущение, что они были в обычном походе, как всегда - завтра прямо из вагона в горы.

И надорвалось это ощущение только поздно ночью, когда пассажиры уже видели сны, как они выходят на перрон, а проводник - как на пенсию.

Леха проснулся от непонятного странного толчка.

Оказалось, что это Мишка.

Он приложил палец к губам и ладонь к сердцу - типа молчи и там и тут!

Лешка только мигнул - все понял!

Мишка осторожно лег обратно и закрыл глаза. И только рукой скрутил спираль - мол, иди за мной туда, только тихо!

Лешка послушно и уже привычно утонул в астрал и...

И увидел, как по вагону шныряет из купе в купе парочка мелких черных комков. Мишка в астрале ничуть не изменился - такой же белобрысый, невысокого роста, узкоглазый и усатый паренек с пластичными, мягкими движениями - и также осторожно он кивнул в сторону черных. Леха успокаивающе поднял руку.

Когда один из комков приблизился к их купе, надежно закрытые энергетическим "зеркалом", Леха мгновенно кинул на него энергетическую "сеть" и накрыл астральным "термосом". Но второй пискнул и успел таки резко отпрыгнуть и выпасть из несущегося вагона.

- Попался, с-сука! - с удовольствием сказал Мишка.

Шнырь бился и визжал в термосе так, что если бы это все происходило в реальности, то наверняка, весь вагон проснулся бы. Но астрал есть астрал. Души пассажиров летали в своих мирках, никакого отношения не имеющих к темному и душному вагону. Леха втащил "термос" в купе и осторожно постучал по нему.

- Жив, гаденыш? Ты кто такой?

Визг в термосе утих. Оттуда послышалось какое-то шебуршание, а потом тонкий голос пискнул:

- Исак!

- Кто? - И тут Леха заржал, заржал так, что проснулись в астрал и Аня с Олей. - Не, ну вы подумайте, Исак! Исак, твою мать! Бесов-евреев нам еще не хватало!

- Я не еврей, я Исак! - возразил писклявый.

- Какого хрена ты тут делаешь? - спросил Мишка, "постучав" по стенке "термоса".

- Я тут кушаю. Отпустите меня. Я задыхаюсь. - Шнырь, похоже, зачесался внутри импровизированной тюрьмы.

- В смысле кушаешь, тут что, ресторан тебе.

- Не... - вздохнул Исак. - Так, столовка. Ресторан там, где по двое спят и едут...

- СВ, что ли? А почему ресторан?

- Там людям сны вкусные чаще снятся. Да и сами они уже вкусные. Почти готовые. Еще чуть-чуть, и совсем готовы будут.

- Вот паразиты! - не удержалась Аня. - Это ты о людях? Вампиреныш поганый!

- Да что, это люди? - зашевелился снова бес. - Они же там почти как мы, только тела есть. Пока есть.

- Так и шел бы туда жрать. - Резонно предложил Лешка.

- Так не пускают. Там большие кушают, а я еще маленький. Я еще совсем не давно здесь. Ну душно же мне, ой душно, как...- снова захныкал он.

- Погоди, а ты откуда взялся?

- Не помню. - Вдруг твердо сказал Исак. - Я не был, здесь, не был, и вдруг стал здесь быть.

- Как это так, родился что ли?

- Нет, не родился. Не помню. Я был, но не здесь. - И бес вдруг перешел на заговорщицкий шепот. - Нельзя помнить. Вспомнишь - большие накажут. Страшно. Сам едой будешь. А если не помнишь - ходишь, кушаешь. Потом еду надо большим отдавать. Немножко себе можно оставить. А самое вкусное большим. Ну, отпустите меня, пожалуйста...

- Куда его девать-то? - задумалась Оля. - Отпустим - донесет. Тут же черные нарисуются.