Вмешательство остальных боевиков не понадобилось. «Жигуль» рванул с места, затормозил возле комка. Двери распахнулись. С двух сторон в машину прыгнули Костя и Наташа.

Капитан аккуратно разобрал винтовку, упаковал её в чехол. Покинул дом через заранее открытый черный ход. С безразличным выражением лица неторопливо прошел мимо работающих сыщиков, расхаживающих милиционеров, испуганных свидетелей и очевидцев. Никому и в голову не пришло останавливать прохожего с упакованной в футляр «гитарой». Мало ли куда он направляется? Может быть — в подземный переход для увеселения москвичей и пополнения своего скудного бюджета. Или — на развеселую вечеринку по поводу или без повода…

«Это вам, подлюги, авансик за родителей. Окончательный расчет — впереди,» — с ожесточением думал капитан, спускаясь в метро.

Первое задание пятерка выполнила аккуратно и четко, не оставив следов, без потерь. Смертный приговор, вынесенный Главным Штабом Удава убийце и садисту Горюну, приведен в исполнение.

Иван Иванович не поздравлял своих боевиков, не пожимал им руки, не благодарил за службу — встретил известие буднично. Будто ребята выполнили план по выпуску невесть какой продукции. Получат солидную зарплату — все вознаграждение. Правда, офицерам и прапорщикам Удава заработных плат, премий и компенсаций не положено, не имеет Главный Штаб в своем распоряжении подобных средств, но платить ведь можно по разному. Ребятам компенсирована частица мести за растерзанных и убитых родственников и друзей, а это — немалая плата.

Поэтому член Главного Штаба Удава генерал в отставке Сомов ограничился удовлетворенным кивком. Дескать, хвалю вас, ребятишки, считайте — внесли часть своей лепты в спасение страны от бандитского беспредела..

И перешел к повседневным делам. Принялся рассказывать пахомовцам про успехи других боевых пятерок органиации. За минувшую неделю в Москве и в области ликвидированы четыре преступных авторитета. Из сотен действующих. Казалось бы, мизер, мелкая частица, едва ощутимый для бандитов укол. Но это не так. Почувствовали главари мелких и крупных банд возникновение новой силы, действующей без всяких юридических проволочек, многолетних расследований, очных ставок, многомесячных судов. Затрепыхали крылышками, забегали в страхе, многие спешно свернули деятельность, попрятались в заранее подготовленные укрытия, переметнулись за рубеж в сопредельные страны.

И то — хлеб! Сколько людей остались в живых, сколько квартир не ограбленно, сколько заложников не взято!

— Поэтому принято решение максимально наращивать нажим. Наши разведчики составили список наиболее замаранных кровью убийц. Какие пятерки будут привлекаться — ещё не решено. Возможно, и ваша. Поэтому — постоянная боевая готовность…

Господи, до чего же старые армейские служаки привыкли к истертым выражениям — ни отставки, ни гражданская действительность не способны вытравить заскорузлую привычку… «Боевая готовность» — одна из наиболее применяемых фраз. Пахомов внутренне покривился, но на лице это не отразилось — серьезное, вдумчивое выражение всепонимающего человека.

— … но есть и другое решение, — продолжил Сомов. — Наряду с участием в некоторых акциях, вам разрешена свободная охота на одного, с позволенияч сказать, человека… Наши разведчики никак не могут поймать его «в прицел».

— Что означает «свободная охота»? — не выдержал Бузин. — Извините, товарищ генерал…

— Прежде всего, для вас никакой я не генерал. Был генералом, да весь вышел. Сколько раз сказано, именуйте по имени отчеству!

Сомов говорил напористо, сердито, никто не должен знать, как ласкает его душу обращение по званию. Будто возвратилось время рапортов и приказов, докладов и распоряжений…

— И все же, Иван Иванович, поясните, пожалуйста, — Пахомов заслонил ладной своей фигурой смущенного лейтенанта, сделав упор на имени-отчестве генерала. — Мы ведь в этих делах ещё сосунки…

— Какие же вы «сосунки», ежели отправили на тот свет одного из самых кровожадных упырей Москвы?… Поясняю. Свободная охота применительно к вашей пятерке означает ничем и никем не ограниченный поиск преступника, приговоренного к смерти. Соответственно, с приведением приговора к исполнению. Никто вас не будет наводить, тем более — страховать…

По натуре общительный, лишенный высокопарности, генерал горделиво выпрямился, поднял выбритый подбородок, прижал руки к бокам. То-есть, выражаясь армейским языком, принял стойку «смирно». Очень уж ему хотелось внедрить в неопытных боевиков чувство уверенности, понимания высокой значимости поручаемого им дела.

Невольно офицеры подтянулись. Даже Наташа, то ли подражая друзьям, то ли передразнивая отца, приподняла округлый подбородок. Подрожала пухлыми губами, которые упрямо не хотели принять строгое положение, расплывались в радостной улыбке.

— Свободная охота не освобождает вас от участия в других акциях… Вопросы?

— Имеются, — сдержанно улыбнулся капитан. — Прежде всего, как узнать «подследственного»? Второе: где его искать? В городе либо на территории страны? Третее, вид оружия?

Закономерные вопросы, про себя порадовался и… огорчился генерал. Порадовался серьезному отношению боевиков к порученной акции, в первую очередь, их командира. Огорчился потому, что знал ответ только на два вопроса.

— Возьмите фотокарточку. Плохонькая, самоделка, но все же — кое-что. Если бы мы знали, где находится выродок, не было бы «свободной охоты». Дальше. Скорей всего придется применять пистолеты, возможно, ножи. Снайперские винтовки отпадают. И вот что еще. Лягаш все время находится под охраной трех шестерок: двух мужиков и одной проститутки. Они и обслуживают босса. Ни один из них не должен пострадать во время боевого контакта. Понимаете — ни один!

Необычную заботу о здоровьи и сохранности бандитов можно об»яснить только одним: один из троих — разведчик Удава. Называть его Сомов не хочет, не позволяют законы конспирации, поэтому идет речь о всех. Да и вряд ли генерал посвящен в разведывательные тонкости Удава, его задача — руководство пятерками, выполняющими боевые задачи.

А вот ребята погрешили на «конспирацию», им и в голову не пришла мысль о том, что член Главного Штаба не знает имен и кличек разведчиков, что эти имена и клички накрепко впечатаны в память Аббакумова, откуда выковырять их невозможно. Даже командующий Удавом генерал-лейтенант в отставке Марков в беседах с главным разведчиком старается не задавать лишних вопросов. Знал — ответа не получит…

Пять боевиков склонились над любительской фотокарточкой. На ней — щуплый человек, почти мальчишка, с выпяченной вперед, острой мордочкой хорька, злыми глазками, спрятанными под развитыми надглазьями.

Пахомов присвистнул. Память нарисовала налет на охраняемую автостоянку, мелькнувшая в тусклом свете надзаборных фонарей мальчишеская фигура одного из налетчиков…

Гибель Горюна Лягаш воспринял болезненно, даже слишком болезненно, ибо поставил себя на место застреленного друга-конкурента. Нет, он нисколько не жалел главаря родственной группировки, наоборот, немедленно присоединил его «зону влияния» к своей. Просто в гибели Горюна просматривались непонятные «штрихи».

Повязали бы его менты — все обычно и понятно. Подкололи бы конкуренты на очередной кровавой разборке — и такое тоже случается, ничего в этом нет угрожающего и опасного. Но, насколько стало известно, ни сыскари, ни конкуренты к убийству авторитета непричастны.

Чья же рука направила на Горюна ствол, из какого дула выскочила пуля?

Как это из — какого? А кто на неделе подстрелил Баламута, кто тяжело ранил ни разу не попадавшего в милицейские силки Бонзу? Значит, родилась некая третяя сила, угрожающая самому существованию криминального бизнеса. И она, эта «рука», неминуемо протянется к нему, соратнику погибших по неординарному извлечению сверхприбылей.

Первое, что предпринял Лягаш — удвоил-утроил осторожность. «Норы» менял ежесуточно, никто, даже из числа преданных ему людей, не знал нового адреса хозяина. Невинный вопрос: где ночуем завтра, встречал раздражение, густой мат, размахивание пистолетом.