Ямаситу продолжало изумлять сопротивление неприятеля в укрепленных районах. Что там говорил ему немецкий генерал о русских? «Недостаточно убить русского, надо еще сбить его с ног». Вообще-то дух ямато тоже многих губил. Список потерь ужасал, но Ямасита все равно гордился своими воинами, своими самураями. Они не посрамили память своих дедов, участников русско-японской войны. Он усмехнулся. «Может, следует говорить — первой русско-японской войны?» Младшие офицеры японской армии, все время находясь на грани жизни и смерти, старались держать солдат вместе и вдохновлять их на подвиги, требующие сверхчеловеческой воли и отваги. Солдаты гибли в огромном количестве, подобно лепесткам, опадающим с цветов вишни. Особенно эффективно осуществлялось руководство японскими солдатами на уровне батальона. Солдаты готовы были пробираться по любым буреломам в опасной близости от мест расположения крупных сил противника.

Пока 3-я и 7-я армии продолжали пробиваться через укрепрайоны, значительная их часть также пыталась пройти по открытым лесам и холмам между ними. Из-за этого приходилось двигаться по все более и более широкому фронту, что требовало привлечения новых и новых резервов. Благодаря отвлекающей атаке  дивизии из Кореи значительные силы неприятеля были перемещены далеко от основного района боевых действий. Однако гарнизоны укрепрайонов, расположенных дальше к югу, уже начали брать пленников.

Ямасита был командующим группой армий, но столь высокий пост не мешал ему выезжать на место проведения боевых действий. Там он мог почувствовать ритм операций на протяжении всех 200 километров восточного фронта, мог почувствовать, как нарастает вероятность критической ситуации по мере того, как противник мобилизует резервы. 5-я армия наконец-то расширила свой плацдарм за пределы Уссури и двинулась в глубь территории, чтобы занять Иман. Мощная танковая атака неприятеля отбросила 9-ю дивизию назад к реке и нанесла серьезные потери 23-му танковому полку, но неприятельская атака утихла, столкнувшись с железной волей японских солдат, коорые спокойно стояли у своих противотанковых орудий или бросались навстречу танкам, держа наготове бутылки с зажигателыюй смесью. Немецкий офицер, прикомандированный к штабу, заметил, что бои в укрепрайоиах напомнили ему об окопах во Франции во нремеиа Первой Мировой. Видимо, его беспокоили потери, и он не замечал новых возможностей, которые вот-вот откроются.

Такая возможность грянула, как гром среди ясного неба, на пятнадцатый день боев.

Чернорабочие хорошо сделали свое дело. Когда рухнул последний ряд деревьев, дивизии Маруямы ринулись на юг, оставив для дивизий Ямаситы широкую дорогу. Они обошли край цепи «точек» и смели несколько советских кавалерийских патрулей. Маруяма быстро продвигался к реке Мо, к железнодорожной переправе, через которую неприятельские резервы передвигались к Турьему Рогу. Танки 7-го танкового полка с плеском погрузились в воду, а солдаты перешли реку вброд ниже по течению. Река была мелкая и не препятствовала наступлению. Скорее! Скорее! Он отдавал приказания колоннам облаченных в хаки солдат, а советские  войска при виде их просто испарялись. Теперь они продвигались по холмистым сельскохозяйственным угодьям, по которым были разбросаны редкие колхозы. Советские войска пытались их оборонять, однако Маруяма просто обходил их, подходя к тылу 105-го укрепрайона[26].

Он взбежал на высоту 341 — какая-никакая, а возвышенность. В пяти километрах к югу он увидел железную дорогу на Ворошилов. 7-й танковый полк двинулся вперед, и прямо за ним последовал 16-й пехотный полк.

В 5 километрах к югу от железной дороги, на высоте 388, полковники Григоренко и Голицын смотрели на север, на колонну японских танков и пехоты. Это было настоящее соревнование — кто первый доберется до дороги. Пехотинцы Григоренко уже расселись по бокам и сзади танков Голицына. Они прогромыхали на север и пересекли приток Мо, а затем и дорогу, раньше японцев. Еще до того как танки подошли друг к другу на расстояние выстрела, батальон моторизированной артиллерии уже развернулся, и его залп накрыл16-й пехотный батальон. Т-34 развили такую скорость, которая и не снилась японским « Тип 98», их 76-мм орудия тут же нашли свои цели, и японские танки превратились в огненные цветы. Советские войска прошли бы и по высоте 341, и по самому Маруяме, если бы не появился рой японских самолетов и не разгромил бы их на бреющем полете. В ответ в небе появилось несколько «сталинских соколов», и советские танки смогли дойти до самого подножия холма, где были остановлены артиллерией и противотанковыми орудиями. Под прикрытием оставшихся истребителей они отступили обратно к дороге.

Всю следующую неделю Григоренко и Голицын отражали направленные удары все растущих сил японской армии, пытавшейся изолировать 105-й укрепрайон. Солдаты Григоренко сражались превосходно. Ему повезло с офицерским составом. Большинство его офицеров окончили офицерскую кадровую школу,  которая позже была закрыта. Это были квалифицированные офицеры, но немногие из них через неделю оставались в живых. Японцы ни на секунду не прекращали наступление и шаг за шагом продвигались к железной дороге. После того как японцы обошли линию фронта, она отодвинулась назад от Турьего Рога. Там были потеряны две дивизии. Наконец пришли известия. Орды вражеских танков прорвали линию обороны у Полтавки, в 20 километрах к югу. Остатки двух погибших дивизий попытались уйти с тыла. Именно во время этой отчаянной попытки спастись погиб Голицын с пятью последними танками. Остатки дивизии Григоренко были поглощены волной дезертиров из укрепрайона[27].

Как и ожидал Ямасита, советская линия обороны раскололась. Он довел ее до точки раскола, а затем проскользнул во все возможные щели. Это в точности напоминало дзюдо. Сендайская дивизия сделала свое дело. Теперь очередь была за танковым корпусом — до Ворошилова оставалось каких-то 40 километров. Советский командующий бросил в бой последние резервы — танковую бригаду с Т-26 и небольшое количество пехоты. Им удалось остановить японский танковый корпус, но это было для них равносильно поражению. Японские пехотные дивизии обогнули танковое сражение, сомкнулись за Ворошиловым и двинулись дальше на юг. Город сдался. Ямасита летел на юг на крыльях победы. Его встречали тысячеголосые возгласы «Банзай!» от бесчисленных колони, сходившихся к Владивостоку. Это было 23 сентября — прошло сорок шесть дней с начала наступления.

26 сентября он стоял и смотрел на портовый город, теснившийся на полуострове, вдающемся в Уссурийский залив. Город покрыла завеса дыма. Он снова усмехнулся про себя. Многие годы в военных играх в штабе он изучал различные способы захвата полуострова Батан на Филиппинах и никогда — Владивостока. Ну что ж, осаду он оставит генералу Хомма. Хомма любил с восхищением рассказывать о проведенной  генералом Ноги осаде Порт-Артура в русско-японскую войну. Снова усмешка. «Ах да, теперь она будет называться — Первая русско-японская война». Его мысли возвратились к Хомма. «Посмотрим, что он знает об осадах», — сказал он своему начальнику штаба.

Ямасита мог видеть, как линейные корабли Ямамото, ходя из стороны в сторону, палят из своих крупнокалиберных орудий по укреплениям Владивостока. Советский флот не представил для адмирала большой угрозы — он с легкостью разгромил его. Большая часть подводных лодок была потоплена ударами с воздуха в местах швартовки или разбита орудийным огнем. Их команды вынуждены были примкнуть к морской пехоте и стать частью оборонительного гарнизона порта. Несколько субмарин ушли в море и периодически, словно осы, жалили Императорский флот, иногда очень болезненно. Ямасите все же пришлось признать, что Ямамото мастерски показал возможности флота. И несмотря на это, победа была заслугой армии. Пускай флот попробует выполнить армейские задачи этой зимой, когда пойдет на юг. Теперь Ямаситу беспокоила фаза № 2 — Хабаровск, который должен был быть взят той же зимой. И то, как о его победе будет сообщено Его Императорскому Величеству.