— Подождите минуту, — смеясь, кричала Рейн в его удаляющуюся спину. — У меня что, даже выбора нет? А может, у меня морская болезнь?!

Ларс просунул голову обратно в дверь.

— Сайлас держит бренди в секретере в гостиной. Но не спутайте со шпинатной настойкой тетушки Джейн. Эта штука способна свалить с ног и здорового мужика. Пока, Рейн. И не позволяйте этой негоднице делать никаких глупостей.

Занимаясь покупателями, Рейн пыталась найти убедительное оправдание для того, чтобы отказаться от прогулки под парусом. Это был первый день ее самостоятельной работы в галерее с тех пор, как она открылась, и ее удивило количество посетителей в середине недели. Сайлас сказал ей, что настоящий наплыв начнется только после Дня Памяти и что первые несколько недель были как бы началом.

Если так будет продолжаться, то она скоро все распродаст. Менее чем за три часа она продала две большие матовые инталии и одну из двух самых дорогих акварелей, висевших на стене. Она могла бы продать и другую, если бы еще постаралась, но она не стала этого делать. Это было просто выше ее сил. К приезду Билли, голубые глаза которой горели от возбуждения, Рейн полностью выдохлась.

— Да ты даже не переоделась, — завопила девушка, усаживаясь полуголым задом на стол Рейн.

— Пяти еще нет, — напомнила Рейн. Может быть, заряд энтузиазма Билли и ей поднимет дух. — Тогда закрой сама и подвинь этот филодендрон к окну. Он у меня здесь под ногами мешался весь день, и мне кажется, ему нужно больше солнца, или подкормки, или чего-то еще.

Билли соскользнула со стола и поставила тяжелый горшок на место.

— Давай быстрее — уже начинается прилив, а ялику Ларса нужна приличная глубина.

Натягивая новые жесткие джинсы, Рейн боролась с желанием рухнуть на кровать и проспать целую неделю. Запястье немного побаливало, но были дела и поважнее заживающего перелома. Сайлас убежал в Норфолк. У нее такой возможности не было.

Через два часа она пожалела, что предпочла морскую прогулку постели. Они были в мелком заливе в нескольких милях от дома, когда в отдалении прогремел гром. Небо над ними потемнело и стало совсем угрожающим. Билли сдалась и направила ялик домой, но ветер дул им в лицо. Они лихорадочно меняли галсы, и Рейн старательно подчинялась возбужденным инструкциям Билли, позабыв про запястье, позабыв про все, кроме зловещей темноты, которая стремительно сгущалась вокруг них.

— Держи, держи, — завопила Билли, и Рейн схватилась за гика-шкот, следя за надутым парусом.

— Может, бросить шкот, Билли, — мы чуть не перевернулись при последнем повороте, — прокричала в ответ Рейн.

— Мы почти на месте — еще десять минут, — крикнула Билли; ветер сдувал с ее лица медные кудряшки. — Крепи, Рейн, живо!

Рейн откинулась назад, стараясь всем телом удержать шкот, но, как только ветер рванул опять, шкот выскользнул из ее покрытых волдырями рук, оказавшись вне пределов досягаемости. Лодка перевернулась, и ревущий океан окружил их.

— Билли, держись!

Вода оказалась только по грудь, так что опасности не было даже для миниатюрной Билли. Поскольку выступ болотистого берега был всего в нескольких ярдах, обе они не стали даже забираться в лодку. Билли быстро закрепила фалинь, и они молча побрели к берегу, таща за собой лодку Ларса. Запястье отвратительно ныло, а соль вызывала невыносимую боль в израненных ладонях.

Но внимание ее было приковано к берегу. Все другие мысли вылетели из головы, когда она увидела ожидающих их двоих мужчин. Ее глаза переместились с Ларса на знакомую фигуру Сайласа, и даже меркнущий свет не мог скрыть свирепого выражения его смуглого лица.

Сайлас угрюмо следил за двумя бредущими к берегу женщинами, с которых стекала вода. Несмотря на быстро приближающийся шквал, он знал, что настоящей опасности нет. Ему был знаком каждый дюйм этих заливов и бухт; он мог определить с точностью до минуты, когда ноги Рейн коснутся илистого дна, где обманчивый слой белого песка едва прикрывал гниющие водоросли и торф. По ее испуганному взгляду и по тому, как она остановилась и огляделась, он точно знал, когда у нее слетела туфля.

Уголок его рта слегка дернулся, и на мгновение скрытая тревога отразилась на его бронзовом лице, когда он увидел, как она пожала плечами и пошла дальше. Он ее не осуждал. Если бы она знала, сколько острых скорлупок от устриц и крабов лежит под этой грязью, она бы пулей оттуда вылетела.

Ларс встретил их у кромки воды, отобрал фалинь и сжал руку Билли. Лодка была не повреждена; нетяжелый можжевеловый корпус моментально восстановил равновесие. Деревянный шверт легко покачивался, когда Билли тянула его за собой.

Сайлас стоял на месте, едва слыша, как Ларс давал бедняжке Билли нагоняй и запихивал ее в свой грузовик. А глаза Сайласа неотрывно смотрели на бледное лицо Рейн. Чем ближе она подходила к тому месту, где он ждал, тем неувереннее становились ее шаги.

Когда она подошла к нему, все накопившееся в нем волнение взорвалось в кратком приказе:

— Никогда — больше — не смей — выходить — в море — при такой — погоде!

Рейн негодующе вскинула голову. Это ведь совсем не ее идея — выйти в море. И потом, когда они отчалили, погода была вполне приличной — легкий бриз и несколько безобидных белоснежных облачков на горизонте.

Но ее достоинство несколько пошатнулось, когда ноздри почувствовали отвратительный запах гнили. Взглянув на ноги, она увидела, что они покрыты липкой грязью.

— Идем. Надо бы тебя отправить домой пешком, ну да ладно уж.

— С твоего позволения, я отказываюсь это обсуждать. — По сравнению с переполнявшими ее чувствами голос ее был чрезвычайно спокойным. К ужасной боли в израненных, покрытых волдырями ладонях теперь, когда все было позади, прибавился еще и страх.

Сайлас пошел прямо по осоке к тускло сверкающей спортивной машине. Он условился о первой встрече в Норфолке, а потом позвонил оттуда, чтобы отменить все остальные. Затем как сумасшедший гнал по шоссе к ней, а потом не нашел ее дома и отправился к Ларсу. Там он узнал, что они с Билли вышли в море опробовать ялик. К этому времени погода начала быстро портиться. Ларс даже не закрыл мастерскую — он прыгнул в грузовик, и они вдвоем исколесили все мельчайшие заливы между Фриско и Бакстоном. Сайлас первым увидел их и сообщил Ларсу по рации из машины.

— Надо было тебе захватить грузовик, — угрюмо пробормотала Рейн. — Я слишком грязная, чтобы ехать на этой машине — я ее всю испачкаю.

— Молчи и залезай, — прорычал Сайлас. К черту обивку! Его волновало ее запястье, и еще она перепугала его до смерти, чуть не попав с этой безмозглой девчонкой прямо в зубы чертова шквала.

Всю дорогу оба молчали. Рейн свернулась клубочком на откидном сиденье, крепко обхватив себя руками. Вода оказалась не очень холодной, да и воздух был достаточно теплым, но теперь ее постепенно охватывала неудержимая дрожь. К тому же от ее ног шел такой отвратительный запах!

Они вошли через заднюю дверь после того, как Сайлас достал шланг и смыл грязь с ее ног. Она все еще была в одной туфле. Сняв ее, она неуклюже держала туфлю в руках, пока Флинт не отобрал ее.

— Иди вымойся, а я что-нибудь приготовлю перекусить. Ты опять повредила запястье? — Его голос прозвучал резче, чем он хотел, но, черт возьми, она могла попасть в серьезный переплет.

Он увидел, как она вздернула подбородок, будто хозяйничает на очередном пуританском чаепитии, а не воняет гниющими водорослями на всю кухню. Уголки его губ поднялись, он повернулся и начал наполнять чайник.

— Это уже входит в привычку.

Прочитав его мысли, Рейн вспомнила, что случилось в прошлый раз, когда она стояла перед ним в этой же самой кухне, промокшая до костей. Лицо ее потеплело, и ей захотелось съязвить, но она просто раскисла.

— Давай залезай в ванну. Хочешь, ототру тебя?

Это ее растрогало. Поставив чайник на конфорку, он прислонился к стене и на мгновение закрыл глаза. Он не спал уже… черт! Две ночи?