Идти было абсолютно некуда: по одну сторону от узкой дороги — ущелье, по другую — отвесная скала. Кролику и то негде спрятаться, так что я принял единственно верное в данной ситуации решение: капитан Бойд не покинет своего корабля! Но нужно было срочно придумать, что, собственно, предпринимать. Кто-нибудь из второй машины мог запросто подкрасться ко мне, оставаясь незамеченным из-за ослепительного света. И вдруг меня осенило: а задний-то ход на что?

Я чуть выждал, крепко сжимая в руке свой тридцать восьмой и силясь услышать звук открываемой дверцы позади. Конечно, я не был уверен, что услышу его, если только он или они, выходя из машины, вообще будут хлопать дверцей, не такие же они дураки. Досчитав до двадцати, я так ничего и не услышал и решил, что пора действовать. Включил заднюю передачу, и мой «додж» покатил назад. Потом газанул, мертвой хваткой уцепился за руль и вжался в сиденье.

Раздался выстрел, затем второй, потом чей-то крик.

Я ощутил глухой удар — колеса моей машины явно переехали через что-то, и, наконец, она сильно ударилась о вторую машину. Руль выскочил из моих рук, а меня самого откинуло на него. Скрежет металла, звон бьющегося стекла. Моя машина накренилась. Я открыл дверцу, спрыгнул на землю и тут же опустился на колени, не выпуская из рук револьвера. Пуля просвистела над головой, потом отскочила от скалы. Кто-то продолжал кричать — какой-то странный, холодящий кровь звук на одной ноте.

Заднюю машину развернуло при столкновении поперек дороги, ее передние колеса оказались всего в нескольких дюймах от края ущелья. Я напряг зрение и заглянул сквозь стекло — мне показалось, на переднем сиденье что-то движется. Я метнулся в сторону, и снова прозвучал выстрел. Наверное, парень внутри испугался, что машина может сорваться в пропасть. Так или иначе, он решил выбраться наружу, увы, в этом и заключалась его ошибка. Дверца распахнулась, парень осторожно вышел на дорогу. Его было хорошо видно на фоне светлой машины. Я тут же выстрелил дважды.

Он сначала замер, потом рухнул на землю лицом вниз.

Вернувшись к моему «доджу», я убедился, что машина Рошеля по-прежнему на месте, посредине дороги.

Вопрос заключался в том, оставался ли он сам в автомобиле. Но это несложно было проверить. Я выстрелил два раза подряд — пули отскочили от багажника.

И тут же машина Рошеля с диким скрежетом дернулась с места и исчезла за поворотом. Пит, вероятно, решил, что если кому и суждено погибнуть, так пусть это будут его дружки.

По-прежнему не расслабляясь, я вернулся ко второй машине и заглянул внутрь. В ней было пусто. Я перевернул на спину того парня, которого подстрелил, и рассмотрел его получше. Давным-давно природа потратила много усилий, поработав над его физиономией, а на этот раз мой тридцать восьмой позаботился о его груди. Я постоял некоторое время, глядя на него.

Странно, откуда этот жуткий противный звук, если он мертв? И в этот момент увидел второго, того, кто кричал. Он был еще жив и лежал на дороге футах в пятнадцати от моей машины. До меня наконец дошло, что он и был тем глухим ударом, который я ощутил, когда сдавал назад. Звук становился все громче по мере того, как я подходил ближе к нему. Парень лежал на животе, задрав голову к небу, и выл, как собака Баскервилей. Мне оставалось до него футов шесть, когда вой неожиданно прекратился, будто кто-то щелкнул выключателем, голова раненого тяжело опустилась на землю.

Подойдя к нему, я понял, что произошло, и больше не винил его за дикие вопли. Увидев, что я сдаю назад, он, наверное, решил отпрыгнуть в сторону, но не успел. Колеса переехали его поясницу, повредили позвоночник и превратили живот в сплошное месиво.

Не знаю, как ему удалось прожить еще какое-то время после этого. Я поднял его, перетащил к машине, усадил за руль. Затем поднял второго и тоже посадил на переднее сиденье — пусть будут вместе, хотя уже и не смогут поболтать.

Двигатель завелся сразу. Парень за рулем ничего не имел против, когда я поднял его ногу и поставил ее на педаль газа. Я шагнул в сторону, захлопнул дверцу, просунул руку в открытое окно, включил скорость и быстро отскочил. Машина резко двинулась вперед, зависла на миг над пропастью, затем медленно, как в причудливом сне, начала крениться вниз и вдруг исчезла из виду. Казалось, прошло много времени, прежде чем наконец раздался грохот на дне ущелья.

Я медленно пошел к своему «доджу» и вдруг вспомнил, что прошлой ночью тут на вершине дул сильный ветер. Сейчас же не было ни дуновения. Кого благодарить?

На бампере и крышке багажника моего «доджа» остались вмятины, задние фары были разбиты — вот вроде и все повреждения. Я сел в машину, проехал немного вперед, выбрал место пошире и развернулся.

По дороге в Гонолулу я включил радио — звучала «Песнь островов». Наверное, утешением для двух парней на дне ущелья было то, что не каждому суждено быть погребенным там, где дуют пассаты.[12]

Я сел за тот же столик в углу, к тому же официанту, что обслуживал меня в прошлый вечер.

— Рад вас видеть, мистер Бойд, — пробормотал официант. — Джин с тоником, как обычно?

— Одиннадцать порций, как всегда, — поправил я его и протянул зажатую между пальцами десятидолларовую купюру.

Он ловко вытянул ее и снова улыбнулся.

— Шустрый ты парень, Кемо, — сказал я. — Не ожидал, что мои деньги так быстро сработают!

— Почему бы не постараться за такие чаевые! — отозвался он. — Сейчас принесу ваш джин, мистер Бойд. И не забуду сообщить мистеру Мейзу, что вы здесь, понимаете?

— Конечно, — подтвердил я. — Сколько времени осталось до выступления Улани?

— Минут двадцать.

— Я бы подкрепился немного. Есть что-нибудь для успокоения нервов, например бифштекс?

— Какой разговор! — Кемо приготовил карандаш и блокнот. — Как насчет бифштекса по-гавайски?

— А что, на Гавайях его готовят как-то особенно?

— Ну, перед тем как убить быка, ему на шею вешают леи, — невозмутимо пояснил он. — Мы народ сентиментальный. Поэтому у нас бифштекс нежнее.

Официант напомнил мне о том, что вокруг шеи обнаженного тела Бланш Арлингтон тоже было леи!

— Если уж разговор зашел о леи, — оживленно проговорил я, — скажи, красный гибискус имеет какое-то особое значение?

— Красный гибискус — официальный цветок Гавайев, — обиженно сообщил Кемо.

— Вот как? Пит Рошель заглядывал сегодня?

— Не видел, — качнул он головой. — Я принесу вам джин и закажу бифштекс. Прошу прощения, мистер Бойд. — И отошел от столика прежде, чем я успел задать ему следующий вопрос.

Я закурил и посмотрел на часы. Было пять минут одиннадцатого. Вся ночь впереди, а Дэнни Бойд уже успел постареть лет на десять за последние несколько часов. Я поднял голову — на меня смотрели знакомые светло-голубые глаза. Эдди Мейз выдвинул стул и сел напротив.

— Снова пришли посмотреть, как танцует Улани, мистер Бойд? прошепелявил он. — Польщен.

— Зовите меня просто Дэнни, — предложил я. — У меня такое чувство, что нас с вами связывает много общего.

— Мило с вашей стороны так считать, Дэнни. — Он холодно улыбнулся. — И что же нас связывает?

— Ну… — Я сделал вид, будто обдумываю отрет. — Во-первых, нам обоим нравится смотреть, как танцует Улани.

— Да, — кивнул он, — но в этом все мужчины одинаковы.

— А потом, у нас общий круг друзей, — продолжил я. — Знаете, как говорят: друг моего друга — мой друг. До тех пор, конечно, пока он не попросит у вас взаймы.

— Общие друзья? — Мейз удивленно приподнят брови. — Ну конечно, вы имеете в виду миссис Рид и капитана Ларсона?

— Пита Рошеля, — отрезал я. — Мы со стариком Питом закадычные друзья, даже несмотря на то, что кто-то наплел ему, будто я перерезал горло его подружке!

Мейз покачал головой, и еще несколько тугих кудряшек выбились из его прилизанных волос на лоб.