- Нет-нет, еще одну ночь я проведу в гостинице...
- Как хотите, месье. Надо дать вам ключ. - Из кармана брюк он достал маленький желтый ключик и протянул его мне. - Не потеряйте.
Тот ли это самый ключ, которым давным-давно пользовались Ингрид и Риго?
- Ну, я пошел. Я дежурю на станции обслуживания, помогаю приятелю. Если понадоблюсь, вы найдете меня там. - Он быстро пожал мне руку. - Оставляю вам лампу. Провожать меня не надо. Я умею ориентироваться в темноте. - И он тихо закрыл за собой дверь.
Я перегнулся через подоконник и увидел, как он выходит из дома и медленно, бесшумно идет к станции обслуживания. Только теперь я заметил, что он в мягких тапочках. Его белая рубашка и серые брюки придавали ночи какую-то курортность.
Он подошел к кабильцу в голубой спецовке, и оба уселись на стулья возле бензоколонки. Должно быть, спокойно курили. Я тоже курил. Погасил лампу, и красноватый кончик моей сигареты отражался в зеркальном шкафу. Такие теплые вечера, как сегодня, когда на тротуар выставляются стулья, чтобы можно было выйти и подышать свежим воздухом, еще будут. Надо и мне воспользоваться этой передышкой, пока не началась осень.
Примерно в это же время года однажды вечером в конце июля, я и встретил Ингрид последний раз. Я провожал Кавано. Он улетал в Бразилию, куда через месяц должен был отправиться к нему и я. Мы только осваивали профессию путешественников, и я нипочем бы не смог предугадать, что в один прекрасный день сделаю вид, будто отправляюсь в ту же страну, а сам скроюсь в гостинице двенадцатого округа. Он сел в автобус, идущий в Орли, а я остался в одиночестве, не очень хорошо понимая, чем бы занять вечер. Аннет уехала на несколько дней к родителям в Копенгаген. У нас в то время была комната в большом доме Клуба путешественников, на Монмартре. Мне не хотелось возвращаться туда, потому что было еще светло.
Я шел наугад, поскольку квартал этот знал плохо. Закрываю глаза и пробую восстановить свой тогдашний маршрут. Я прошел через Эспланаду и обогнул Дворец Инвалидов, чтобы оказаться в районе, который, как мне кажется по прошествии стольких лет, был еще более безлюдным, чем бульвар Сульт в прошлое воскресенье. Широкие тенистые улицы. Лучи заходящего солнца еще освещают верхние этажи и крыши домов.
Кто-то идет передо мной метрах в десяти. А больше на этой улице, протянувшейся вдоль стен Военной школы, нет никого. Стены школы придают всему кварталу сходство с захолустным старинным гарнизонным городком... и эта женщина впереди идет какой-то неуверенной походкой, будто пьяная...
В конце концов я ее нагнал и, поравнявшись, украдкой оглядел ее. И сразу же узнал. Три года минуло с тех пор, как я впервые встретился с ними на юге: с ней и с Риго... Она не обратила на меня ни малейшего внимания. Шла дальше своей неуверенной походкой, с отсутствующим взглядом, и я подумал: может, она заблудилась. В этом квартале улицы прямые и совершенно одинаковые, и она тщетно ищет какие-нибудь ориентиры, такси или станцию метро. Я подошел к ней, но она не заметила. Некоторое время мы шли рядом, а я все не решался обратиться к ней. Наконец она повернула голову в мою сторону.
- Мне кажется, мы с вами знакомы, - сказал я.
И почувствовал, что она делает над собой усилие. Как будто ее разбудил телефонный звонок, и она пытается сосредоточиться, чтобы ответить собеседнику ясным и отчетливым голосом.
- Знакомы? - Она хмурила брови и изучала меня своими серыми глазами.
- Вы как-то подобрали меня на дороге из Сен-Рафаэля... Я ехал автостопом.
- На дороге из Сен-Рафаэля?.. - Было похоже, что она из каких-то глубин медленно поднимается на поверхность. - Ах, ну да... Помню...
- Вы привезли меня к себе на виллу возле пляжа Памплон.
У меня было впечатление, что я помогаю ей обрести твердую почву. Она улыбнулась:
- Ну конечно... И это было не очень давно.
- Три года назад.
- Три года... Мне казалось, меньше.
Мы стояли не двигаясь посреди тротуара, лицом к лицу. Я придумывал, чем бы задержать ее. А то скажет что-нибудь из вежливости и пойдет себе дальше своей дорогой. Но молчание прервала она:
- Вы остаетесь в Париже на июль? Отдыхать не собираетесь?
- Нет.
- Больше не ездите автостопом? - В глазах ее мелькнула ирония. - Если бы вы попробовали делать это здесь, едва ли встретили бы много машин... Она показывала на улицу перед нами. - Пустыня...
Чувствовалось, что я был первым человеком, с кем она разговаривала за много-много дней. И спустя двадцать лет мне кажется, что она была в том состоянии, в каком я пребываю сейчас, сегодня вечером на бульваре Сульт.
- Вы не могли бы составить мне компанию в переходе через эту пустыню? Она улыбалась и шла гораздо увереннее, чем только что.
- Как поживает ваш муж? - Не успел я договорить, как тут же понял неловкость ситуации.
- Он в отъезде. - Она ответила сухо. Ясно: этот сюжет затрагивать не стоит. - Я уехала с юга... Вот уже несколько месяцев живу в этом квартале. - Она подняла лицо, и я прочел в ее серых глазах беспокойство. А потом доброжелательный интерес и любопытство к моей собственной персоне. - А вы? Вы хорошо знаете этот квартал?
- Не особенно.
- Тогда мы в одинаковом положении.
- Вы живете здесь рядом?
- Да. В большом доме, где помещаются конторы, на последнем этаже... У меня красивый вид, но в этой квартире слишком много тишины...
Я промолчал. Темнело.
- Я задерживаю вас... - сказала она. - У вас, наверное, дела?
- Нет.
- Я бы с удовольствием пригласила вас к себе поужинать, но у меня ничего нет. - Она была в нерешительности. Хмурила брови. - Можно бы попробовать найти какое-нибудь кафе или ресторан, которые еще не закрылись.
И она посмотрела вперед, на пустынную улицу, на ряды деревьев до горизонта; как только зашло солнце, листва их потемнела.
Много лет спустя Кавано снял в этом квартале крохотную квартирку и в ней живет по сей день. А сегодня вечером, может, он там вместе с Аннет. В двух маленьких комнатах, заваленных масками из Африки и Океании, должно быть, жарко, и Аннет вышла ненадолго подышать свежим воздухом. Идет по улице Дюкен и, не исключено, думает обо мне и испытывает соблазн прийти ко мне, на заставу Доре, туда, где во время бомбардировок жили Ингрид и Риго.