Этот здоровяк с широкими плечами и выпуклой грудью состоял как бы из одних мускулов и обладал силою атлета. Прекрасная и гордая толова его напоминала орлиные маски старых галлов, от которых достались ему в наследство большие, цвета морской воды, глаза, изящно обрисованный нос, красные губы и длинные усы. Сильный и смелый, как лев, взглянувший, казалось бы, хладнокровно даже на ниспровержение небес, он обладал мягкостью и добротой, привлекавшими к нему все сердца. По виду его можно было отнести, к героям и участникам громких приключений. Но в этом единственно его внешность была обманчива. Леон Фортен, сын, внук, правнук и т.д. по нисходящей линии, был потомком записных вояк. Однако, унаследовав от них внешность, он по профессии не имел с ними ничего общего – это был молодой и уже замечательный ученый. Да, замечательный, оригинальный и, может быть, гениальный ученый, открытия которого, еще наполовину только известные, наделали много шуму. Вся его жизнь сосредоточивалась на работе.

– Скажи же, что привело тебя в мое скромное убежище? – спросил он приятеля.

– Помилуй, неужели ты не знаешь, что в двух шагах от тебя совершено преступление?

– Преступление! Здесь! Странно!

– Скажи… необыкновенно, ошеломляюще! За время своей репортерской деятельности я повидал много убийств, и все они имели мотивы…

– А тебе известно, кто жертва?

– Да, погиб бедный, невинный человек, не имевший даже врагов; убит из каких-то необъяснимых побуждений… я бы даже сказал – из любви к искусству.

– Странно,– произнес Фортен задумчивым и печальным тоном,– как нынче мало ценится человеческая жизнь! Убивают, кромсают людей ни за что… не зная их… Да, есть люди, для которых пролить кровь себе подобного значит то же, что для меня – кровь моих бедных маленьких свинок!

– А ты еще мучишь индейских свинок?

– Увы, да!.. Я только что открыл новое анестезирующее средство, которое в будущем вытеснит хлороформ… Сейчас ты о нем ничего больше не узнаешь!..

– И свинки страдают в ожидании, пока люди воспользуются им?

– Да!.. да!.. мой старый филантроп!

– Но покажи, что ты прячешь на этом столе!

– А это, голубчик, величайшее открытие! Видишь на столе эти опилки? Ну, так знай, что я сейчас произвожу опыты над новым металлом, открытым мною благодаря периодическому закону элементов великого русского химика Менделеева. Этот металл обладает способностью притягивать к себе золото, как магнит железо. Я смешивал здесь крошки различных металлов и приближал к ним кусок мною изобретенного. Тогда все крошки оставались в покое, а золотые притягивались к нему. Пойми, что если сделать из моего металла стрелку, наподобие магнитной, то золотые россыпи будут оказывать на нее такое же действие, как на магнитную – железо. Ведь с моим изобретением можно прибрать к рукам все залежи золота на земле. Для меня больше не существует тайны, скрывающей золото в недрах земли, и сокровища Клондайка, Юкона, Аляски принадлежат мне! Свой металл я назову «леониум». Ну что, веришь ты в мое открытие?

– Я восхищен им!

– Теперь мне нужно во что бы то ни стало пятьдесят тысяч франков. Необходимо начать в широких размерах исследования относительно леония, получить в достаточном количестве чистый металл и, когда все это будет кончено, организовать под большим секретом экспедицию в Клондайк.

– Вот это мне особенно по душе!

– Но подумай: я не мог найти ни единого су на это так восхитившее тебя открытие.

– О глупость!.. Непроходимая глупость нашей денежной буржуазии!

– В Америке, где обращаются с деньгами не так идиотски, как у нас, я имел бы уже тысячу долларов! Напрасно я обращался к людям интеллигентным,– они не хотели даже выслушать меня. Если 6 ты видел, что с ними происходило при словах «пятьдесят тысяч франков».

– Да, наша французская бережливость держится еще за старый шерстяной чулок!

– В отчаянии я отправился к богатому промышленнику Грандье, живущему на вилле Кармен, которого считал сторонником прогресса, способным отозваться на все оригинальное и великое. Он рассеянно выслушал меня, а когда я попросил пятьдесят тысяч франков, то он попросту указал мне на дверь, назвав меня сумасшедшим. Хотя в его оправдание надо заметить, что я изложил ему дело в несколько резкой форме и только впоследствии вспомнил, что он имел все права на мое уважение.

– Как это?! Какие права?

– Это маленькая тайна, которую ты узнаешь потом!

– Ну, если Грандье имел глупость тебе отказать, я ручаюсь, что ты получишь нужную сумму и в скором времени!

Тяжелые шаги, сопровождаемые бряцаньем шпор, прервали беседу.

– Здесь! – произнес грубый голос у самой двери маленькой лаборатории, устроенной Фортеном в углу сарая.

– Он страшно силен, и вы должны находиться на расстоянии голоса, не дальше!

Раздалось два удара в дверь.

– Войдите! – отвечал молодой ученый удивленным тоном.

Дверь растворилась, и показался жандармский унтер-офицер. Он, не кланяясь, приблизился к Фортену и строгим голосом спросил:

– Вы – Леон Фортен?

– Да!

– Именем закона вы арестованы!

– Я? Но это бессмыслица!.. В чем же меня обвиняют?

– В том, что вы убили бедного невинного человека по имени Мартин Лефевр, проживавшего по улице Св. Николая!

При этом чудовищном обвинении из груди Леона Фортена вырвался крик ужаса и негодования.

– Я!.. убийца!.. но вы сами…

– Молчите и повинуйтесь добровольно; в противном случае…

– Но то, что вы сказали, ужасно! Против этого позора говорит вся моя честная жизнь!

– Это меня не касается! – грубо прервал жандарм.– Я имею приказ арестовать вас и выполняю его!

Поль Редон сделал было попытку вмешаться в разговор, но жандарм скользнул взглядом по этому закутанному в мех человеку, которого он видел утром вблизи места преступления, и пробормотал:

– С вами я никаких дел не имею! Ну, прощайтесь скорее,– прибавил он нетерпеливо,– а вы, Фортен Леон, следуйте за мною!

Бледный, растерянный Фортен окинул последним взглядом свою маленькую лабораторию, где провел столько отрадных минут, и сердце его сжалось от бели. Ему хотелось в эту минуту обнять отца и мать, приласкаться с бесконечной нежностью к своим добрым старичкам, как делал это в детстве, и уверить их в своей невиновности. Но они были в поле, занятые обычным трудом, и, может быть, так даже было лучше.

– Я их увижу… я сказку им.. поддержу их, как сделал бы твой брат, мой дорогой Леон! – вскричал Редон, нервно пожимая руки своего друга.– А ты будь терпелив!.. Дело разъяснится… Я похлопочу об этом и сумею доказать правду, на зло чиновникам и жандармам. Теперь же я следую за тобою!

Тягостный путь.– Истинный друг.– Перед судом.– Вопрос.– Цветы обвиненного.– Дама в голубом.– Донесение агента.– «Это вы – убийца!»

Жандарм открыл дверь и повелительным жестом пригласил молодых людей выйти. На улице другой жандарм с трудом сдерживал шумную толпу. При виде Поля и Леона раздался дикий рев.

– Убийцы!.. Вот они, негодяи!.. Бандиты! Смерть им!.. Смерть убийцам!

Особенною яростью отличались женщины, готовые бить и всячески мучить мнимых преступников.

Наконец, они прибыли в мэрию, где уже находился следователь и помощник прокурора Республики, приехавшие из Версаля, и мировой судья из Сен-Жермена. Редон нежно обнял своего друга и прошептал несколько слов утешения.

– Ну, довольно! – положил конец их беседе жандарм.

Редон дружески протянул ему руку. Он был знаком со всеми и находился в наилучших отношениях с магистратом. Пользуясь благоприятным случаем, он живо отвел в сторону своего знакомого и шепнул ему на ухо:

– Поверьте, вы страшно заблуждаетесь; даю вам честное слово, что Фортен невиновен!

– Я очень бы желал этому верить, но мы арестовали его, имея важную улику!

– Какую же?

– Этого я не могу сообщить!

– Хорошо, но дадите вы мне возможность исследовать дело?