- Нет, спасибо, - теперь Арруше пришлось давиться и кашлять. - С ума сошла? Во-первых, мне же тогда придётся брата на поединок вызывать и доказывать, что я ему равна. Представляешь, что из этого выйдет? А, во-вторых, на кой это вообще надо? Самой себя обеспечивать, решать проблемы, защищать... Да ну! Мне и тут неплохо. Тем более, если постараться, то можно и без запретов обойтись. Если нельзя, но очень хочется, то можно.

Шаверка подмигнула насупившейся лекарке.

- Все-таки мне кажется, что самостоятельность куда важнее удобств, - буркнула ведунья.

Спорить с этим милым и неглупым, несмотря на первое впечатление, существом ей не хотелось. Обижать её тем более. Но постулаты звучали уж слишком обидно. Хотя, что в них такого оскорбительного, Арха и сама не понимала.

- Может и важнее, - пожала плечами Арруш, откидываясь на подушку. - Нам-то с тобой откуда это знать?

- Ну, я, наверное, могу судить, - фыркнула лекарка. - Все же самостоятельно живу.

- Да ну? - шаверка, которая, кажется, задремать собралась, не открывая глаз, иронично приподняла брови. - И обеспечиваешь ты себя сама, и решения принимаешь сама и, вообще, никому не подчиняешься? У тебя разве мужчины нет? Я думала, что кто-то из этих лордов...

- Есть, - неохотно ответила Арха, - лорд Харрат.

Дрёму с Арруши как рукой сняло. Она захохотала так, что эхо пошло гулять под потолком. В порыве веселья шаверка хлопнула ладонью по воде, подняв столб брызг, который даже до ведуньи долетел.

- Прости, - едва выговорила девушка, отсмеявшись, - но это правда... В общем, извини. Тебе виднее, конечно. Я мужчин не знаю. Говорят, что женщина любого из них изменить может. Не обращай на меня внимания. Иногда я того... неадекватная.

И Арруш ещё раз хихикнула, начисто уничтожая искренность своих слов.

А ведунья уже готова была пересмотреть собственное мнение о приятности сестры Ирраша. Кажется, несмотря на всю смешливость, она была такой же занозой, как и её братик.

Но, с другой стороны, если подумать... Лекарка сама говорила Дану, что подчиняется его решениям и не спорит с ним. Позиция: «Как я сказал - так и будет» - давно стала аксиомой. И это сама ведунья старается подстроиться, подладиться под демона. Он же ни шага навстречу не делает. Живёт Арха за его счёт. Да даже квартира в столице им куплена.

С самостоятельностью как-то все не слишком гладко выходило.

- Да что ты так переживаешь? - помолчав, попыталась успокоить Арруша. - Это как раз и нормально. Такой норма и должна быть. Просто у нас все честнее, чем у столичных лордов. Не могут самка и самец быть партнёрами. Иначе это уже деловые отношения какие-то, а не любовь. Один всегда слабее. Ты сама хочешь мужиком стать и рядом с собой дамочку держать? Вот и я думаю, что не хочешь. Иначе бы хаш-эда не выбрала. Так расслабься и получай удовольствие! Нам цветочки - им удобрения. В смысле, мы снимаем сливки, а они пусть с проблемами разбираются.

- Просто логика паразита... - пробормотала ведунья.

К счастью, шаверку это замечание не слишком задело.

- Можно и так сказать, конечно. Если смотреть на вещи только с одной стороны. Ты считаешь, что для своего демона мало делаешь? Прости, но никто не будет платить за пустоту. Раз он платит, значит, и получает достаточно. Я в ваши отношения лезть не собираюсь. Но зная Дана... А, поверь, я его знаю прекрасно, хоть и не видела никогда. Мне братик им все уши прожужжал. Так вот, зная твоего хаш-эда, могу сказать: он от тебя берет не только за постельные утехи. При себе он даже самую разумелую любовницу держать не будет. Скорее уж, купит ей миленький домик и станет туда наведываться по надобности.

«Так он и купил!» - фыркнул здравый смысл.

Только вот даже просто умелой Арха себя назвать не могла. Как-то все запутанно выходило.

***

Сон был мерзкий. Реалистичный, а оттого мерзкий вдвойне. Ирааш понимал, что спит, но и проснуться не мог никак. Словно сама Тьма прокручивала перед ним сцену, заставляя досматривать до конца. Хотя никакого конца у неё не было. Да и сюжет подкачал. Ни тебе ужасов, ни рек крови, ни монстров.

... только тянущая боль, которая даже не внутри. Он сидел в боли, как в пузыре, впитывая каждой порой, глазами, ушами, дышал ей. Тошнит от неё.  А беспомощность не только добавляет «удовольствия».

Всего-то с лошади свалился, неудачно взял барьер. Зато удачно приземлился. Так, что все переломы, которые ему на память оставил тот сухой ров, решили напомнить о себе: «Ау-у, привет! Мы с тобой!».

Тьма, можно подумать, что он когда-нибудь о них забывал.

И сон тянется, как тянулось время на лазаретской койке в кадетском училище - бесконечно, словно прокисшее, вылежавшееся под солнцем тесто. Погружаешься во мрак, но не до конца. Так, плаваешь где-то на дне пузыря. А потом всплываешь, ощущения становятся чётче, острее. И снова опускаешься.

В конце концов, это надоедает настолько, что легче взять ножечек и самому себе по горлу черкануть. Ну, нет сил терпеть! Но стоит дойти до грани, как то ли благословением, то ли проклятьем из-за тонкой стены боли доносится: «Я здесь, здесь. Терпи, Ир! Это пройдёт. Главное, переждать...».

Он терпит, погружается-всплывает, погружается-всплывает - и терпит. Пока это воняющая собственным бессилием мерзость снова не догрызает до печёнок. Но: «Терпи, это пройдёт».

Нет, все же, то, что он сидит рядом - благословение. Не было бы его, и Ирраш точно все закончил, не выдержал. Понятно, что ни к чему хорошему такие выборы не приводят. Во Тьме легче точно не станет. Да и позор это - уйти, обычной боли не выдержав. Даже не пыток, а банальных переломов. Нет, хорошо, что он здесь. И очень хорошо, что именно он. Почему-то перед ним не стыдно. Знаешь, что поймёт, не осудит, призирать не станет и не отвернётся. Перед ним можно побыть слабым. Хотя свихнуться от боли - слабость?

Ещё какая! Но как же перетерпеть-то, когда сил больше нет?

- Терпи, Ир. Лекарь сказал - до утра.

Дожить бы до этого утра.

- Сколь...

Даже «сколько» выговорить не получается. Для этого надо зубы разжать, а страшно. Кажется, что внутренности немедленно вывернутся наружу.

- Два часа ночи. Я с тобой буду, не волнуйся.

Хочется сказать, что он и не волнуется. Что сам справится. Что сочувствие ему нужно, как пятая лапа. Только вот скажешь такое - уйдёт. А остаться в этом пузыре одному страшно. Страх сильнее гордости. Потому и молчит.

- Я здесь, не уйду, - как будто мысли подслушивает, душевед, Тьмой отодранный! - Терпи, я рядом. Я всегда рядом...

Адину он даже пошлого «спасибо» ни разу так и не сказал. Боялся, что после этого самого «спасибо» придётся ещё много говорить. А это многое разрушит. Легче сделать вид, что благодарить не за что.

- Вы проснулись?

Проклятый голосок выдрал в реальность. В которой боль была и вполовину не так мучительна, как во сне. А вот мрак кругом никуда не делся. Сплошная тьма без единого лучика света.

- Давайте, я вам помогу...

Что-то негромко брякнуло с жестяным звуков, словно деревяшку металлом задели. Вот что это может быть? Может, девчонка мечом размахивает?

Ирраш сжал кулаки так, что кончики отросших когтей впились в мякоть ладони, прорезали мозоли. Чернота перед глазами никуда не делась. Беспомощность тоже.

- С чем ты мне помогать собралась?

- Справить естественные надобности, - невозмутимо ответила девчонка.

- Да пошла ты... - от изумления вместо рыка вышло нечто удивлённое.

- Как скажете. Если мокрые простыни вас смущают меньше, чем моя помощь, то настаивать я не буду.

Кажется, Ирраш впервые в полной мере осознал значение фразы: «Нечего ответить». В смысле, сказать-то ему захотелось многое. Но, во-первых, в этом «многом» ценной информации не набралось и на медную монету. А, во-вторых, материться при этой блаженной сикилявке казалось как-то... Не стоит, в общем, этого делать.

Кстати, о них. О сикилявках, в смысле.

- Я сам, - рявкнул Ирраш, откидывая покрывало.