За цветы демон честно расплатился полуимпериалом, едва не доведя хозяйку палисадника до сердечного приступа. А, заодно, испугав до икоты её сторожевую шавку. Ир всего-то и рыкнул на разошедшуюся собаку. И та, пятясь задом, залезла под крыльцо, откуда и начала громко и проникновенно икать. Зато в придачу к фиалкам шавер, видимо, в знак уважения, получил ещё и бархатную ленту, обшитую по краю узеньким серебряным стежком. Видимо, роскошь по местным меркам, невероятная.

И вот теперь он плёл венок. Между прочим, выходило у него совсем недурно. Такого плетения в местных краях не знали точно. Его он выучил, в своё время выгуливая сестрёнку, которая просто обожала украшения из цветов апельсина.  Кто пробовал хоть что-нибудь соорудить из них, знает, насколько это непростая задача. А Ирраш мог сделать и венок, и браслет и даже ожерелье. Так что справиться с фиалками ему было проще простого.

Другое дело, что и сам демон не мог бы сказать, зачем он за это, несомненно нужное и полезное занятие вообще взялся. Но поскольку ответа шавер дать не мог, то и вопросов никаких не задавал. Плёл себе и плёл. Просто ему казалось, что перед Ллил и извиниться стоит. За что - это уже дело десятое. Ну, ощущал Ирраш внутреннюю потребность извиниться. Между прочим, желание было редким и уже только поэтому его стоило лелеять.

А на кучку местной детворы, сгрудившихся воробьиной стайкой шагах в пяти от него и пялящихся во все глаза, демон ни малейшего внимания не обращал. Как и на толпишку кумушек, уже добрых двадцать минут пытающихся набрать воду в колодце.

В общем, чувствовал себя Ирраш полным и окончательным кретином. Но венок плёл.

И изредка поглядывал на Ллил. Дверь домика была открыта нараспашку. Шавер прекрасно видел и девушку, и ребёнка, и его мать. До него даже иногда голоса доносились, правда и шаверского слуха не хватало, чтобы разобрать смысл сказанного. Впрочем, его и без слов понять труда не составляло.

Блаженная вела себя так, как Ирраш от неё и ожидал. По-деловому, мягко, но настойчиво, она осмотрела мальчишке горло, что-то выстукала пальцами у него на груди и принялась выкладывать из своей корзинки склянки и горшочки - лечить собралась. При этом ребёнок себя вёл на удивление спокойно. Ллил он явно не боялся, охотно подчинялся её распоряжениям и от странных глаз не шарахался. А мамаша-крестьянка в буквальном смысле смотрела лекарке в рот и внимала каждому слову.

Когда только они вошли в деревню, шавер сразу заметил странное отношение крестьян к своей, между прочим, госпоже. Несомненно, девушку здесь любили. Кланялись охотно, совсем не по принуждению и призывы Тьмы быть благосклонной звучали вполне искренне. Но вот почтение в селянах отсутствовало напрочь. Поклонившись, они запросто заговаривали с Ллил, а один её вообще «дочкой» поименовал.

Да и она им отвечала тем же. Улыбалась всем и каждому, называла по именам и интересовалась делами. От таких интересов у Ирраша брови сами на лоб полезли: как там новорождённая тёлочка, набирает ли вес? Зажила ли мозоль? Пьёт какой-то тут не присутствующий дед липовый отвар и прошёл ли у него кашель? Хватило ли семян фасоли для посева?

В общем, по глубокому убеждению лорда Нашкаса истинная леди себя должна вести несколько иначе.

С другой стороны, Ллил леди не являлась - всего лишь дочка хозяина, да к тому же ещё и незаконнорождённая. А вот то, что на шавера крестьяне поглядывали с опаской, обходили стороной, хоть и продолжали пялиться, а кое-кто даже знаки, отгоняющие дурное, делал, почему-то злило. Хотя раньше его такие вещи интересовали мало.

Ирраш раздражённо вздохнул, перевязав венок лентой, и глянул на домик. Девушка свои врачевательские дела закончила и теперь играла с мальчишкой в ладушки. Причём получалось у неё это ловко - мимо детской ладошки она ни разу не промахнулась. Да при этом ещё умудрялась общаться с мамашей.

Демон сплюнул с досады. Видение как он, едва не воя, валяется на полу, всплывали из глубин, словно кит - такие же большие, громоздкие и неудобные. От этого куска памяти Ирраш бы избавился с большой охотой.

- Ллил, тебе не пора? - повысив голос, поинтересовался шавер.

Девушка вскинулась удивлённо. Но послушно сложила свои причиндалы обратно в корзину, подхватила посох и, распрощавшись с мамашей, поцеловав - естественно! - мальчишку в лобик, вышла из дома.

- Вы спешите? Я хотела ещё хотела зайти к мельнику. На ногу его старшего сына осенью жёрнов упал и с тех пор он...

 Ирраш опять раздражённо вздохнул, едва сдержался, чтобы не сплюнуть и нацепил ей на голову венок. Который, кстати, получился очень даже милым - в три ряда, с такими маленькими арочками поверху. А в центре каждой арочки белая фиалка.

Ллил замерла, как будто прислушиваясь к чему-то.

- Н-да, это действительно идиотская затея, - буркнул Ирраш, ловя себя на желание запустить руку в шевелюру, на манер Дана. - Будем считать, что ничего не было.

Он потянулся, чтобы стащить венок. Но девушка отшатнулась - не испуганно, а не желая отдавать красоту.

- Нет, что вы? Он очень красивый! Я просто удивилась. Спасибо большое.

- Тебе-то откуда знать, красивый он или на веник похож? - окрысился деликатный шавер.

- Ну, я же его чувствую. И запах ещё, лепестки мягкие, ленточка...

Она улыбнулась, подняла руку и безошибочно нашла ленту, проведя по ней рукой - не ощупывая, а, скорее, гладя.

- И какой же он? - скептически поинтересовался Ирраш.

- Мягкий, - не задумываясь, ответила Ллил, - но не как мех, а, скорее, как хлебный мякиш. И тёплый, словно солнце пригревает щеку, когда долго сидишь на одном месте. А ещё он шуршит.

- Шуршит?

- Не на самом деле шуршит, мне просто так кажется. Как ветка яблони по подоконнику летом ранним-ранним утром. Когда впереди целый день. И ещё он очень мужской.

- Фиалки? Мужские? - усмехнулся демон.

- Вы спросили - я ответила, - пожала плечами девушка. - И ещё раз большое вам спасибо. Венок действительно очень красивый. Так вы проводите меня к мельнику или вернётесь домой?

- Провожу, - проворчал шавер.

Ллил просто кивнула, повернулась и её нога, неловко ступив на ком ссохшейся глины, поехала. Девушка тихонько ойкнула, отставила руку в сторону, пытаясь найти опору... Правда, никакой необходимости в этом не было. Ирраш её держал так крепко, словно блаженная собиралась с обрыва свалиться.

- Спасибо, но я справлюсь сама, - Ллил мягко, но очень решительно, вывернулась из его рук.

- Да ты так шею себе свернёшь! - рыкнул Ирраш.

Девушка ничего не ответила, только губу досадливо прикусила и потопала себе дальше. А шавер все-таки сплюнул.

***

Шаверу не спалось. Собственно, за время, проведённое в доме Ллил, он выспался на несколько лет вперёд. Да и глаза закрывать было ещё страшновато. И с этой совершенно детской боязнью темноты Ирраш пока справиться не мог. А глухое и привычное, как вечно ноющий зуб, раздражение на себя, кстати, тоже заснуть мешало. И если бы только оно одно. Комары досады вились, словно мухи вокруг неаппетитно пахнущей кучки.

Демон крякнул, оценив собственные энтомологические сравнения, и перевернулся на другой бок, сунув руку под голову. Левое ухо оглохло, и в нем поселился шум морского прибоя. Недовольство от этого никуда не делось. Да и со сном по-прежнему наблюдались явные трудности.

В ореоле света от горящей лампы ему мерещились то мрачное лицо Дана, то нахмуренные брови блаженной. И оба взывали к совести шавера. Которую он вот уже тридцать шестой год подряд пытался прикончить, но без особого успеха. Тварь едва дышала, но жила. В данный момент нашёптывая придушено про то, что ему уже давным-давно следовало вернуться. Или, по крайней мере, сообщить о себе. О том, что такой внеочередной отпуск никто не оценит и вряд ли он сам сможет найти достаточно убедительное обоснование собственной расслабленности.

И о том, что блаженная, пропускающая мимо ушей любые оскорбления, обиделась на попытку помочь. Странно? Ни Тьмы не странно! Уж кто-кто, а Ирраш её понимал прекрасно. Самостоятельная-то она самостоятельная, как рота пьяных магов. Но все равно же ущербная, как не крути. Физически ущербная. Характерец-то у девицы на зависть любому сержанту. Да только и она наверняка мечтает быть «как все». А тут он со своими веночками и: «Ты себе шею свернёшь!».