Я лично насчет своих полномочий был слабо осведомлен. Но, судя по вескости, с которой Чудо-юдо об этом заявил, они у меня были самые широкие, вплоть до расстрела, должно быть.

— Это Болт, — сказал Сергей Сергеевич, указывая на коренастого смуглого бойца, которому можно было по первому прикиду дать и чуть-чуть за тридцать, и полных сорок пять. — Он пойдет к Латифу.

— Понял, — ответил я.

— А это Вася. — Чудо-юдо показал мне воина, которого я здесь вряд ли надеялся увидеть. Если у Болта на лице читалось его бойцовское нутро — без всякого ГВЭПа, между прочим! — и можно было надеяться, что, даже замахнувшись на него, а не то что ударив, наверняка получишь в ответ по мордасам, то Вася был явно не от мира сего. Во всяком случае, не от того мира, в котором люди прыгают с парашютом в горно-пустынную местность, начиненную всякими пакостями. Вася производил впечатление человека, которого только что подняли с дивана, где он мирно почитывал что-нибудь лирическое, и сказали: «Ну-ка, вставай, сукин кот, сейчас мы тебя с парашютом выбросим! И попробуй отказаться — башку свернем!» Одет он был, как и все мы, в темный утепленный комбез, вязаную шлем-маску, прочные и легкие темно-коричневые кроссовки. Но если на других все сидело как родное, то Вася явно напялил амуницию в первый раз, да и то с чужой помощью. Мне даже показалось, что при такой подгонке экипировки для него даже в туалет сходить будет большой проблемой, не говоря уже о ночном передвижении по пустынным сопкам.

Два остальных воина тоже вызвали сомнение. Нет, у этих все было пригнано. И живость тела просматривалась. Но уж больно молоды. Афган, слава Аллаху, кончился в 1989 году, то есть семь лет назад с гаком. Этим же бойцам, по самому большому округлению, было максимум по двадцать. То есть по идее были они самыми настоящими срочниками, которые должны были в лучшем случае Чечни хлебнуть. Правда, может, одно другого и стоило, но ведь Чудо-юдо утверждал, будто все они бывали в Афгане. В тринадцать лет, что ли, сподобились? Не могет быть никак. Если Болт вполне мог там летехой или даже капитаном попылиться, то Ваня и Валет — так звали этих юношей — явно могли про Афган только в кино смотреть. Может, у них тоже личности реноминированы? Ведь я сам во Вьетнаме не бывал по молодости лет, а как Браун многое помню хорошо…

Для работы, рассчитанной, как я понял, не больше, чем на одни сутки, мы снарядились неплохо. Кроме ГВЭПа, на котором должен был работать Вася и о боевых возможностях коих — и прибора, и Васи — я мог только догадываться, у нас было в хозяйстве довольно много обычного стреляющего инвентаря. У меня лично имелось три ствола. «АКС-74» с подствольником, «ПП-90» и «ПСМ». Для подствольника было пять гранат, для автомата шесть магазинов в «лифчике», для «кобры» четыре в карманах и три магазина к «ПСМ». Ножичек с патроном в рукоятке я тоже не поленился взять.

У Болта было примерно то же, только гранат к подствольнику он взял целый десяток да еще пару обычных «лимонок» «Ф-1» прихватил.

На Васю навьючили ГВЭП, к которому, оказывается, еще тренога прилагалась, и он больше напоминал не то геодезиста, не то телеоператора. Для самообороны ему дали «АКС-74у», который довольно долго пришлось на Васе пристраивать, чтобы он его при прыжке не посеял. Да и все прочее он закрепил не больно умело, пришлось помучиться в самолете.

Молодежь, то есть Ваня и Валет, набарахлились тяжеловато. Я даже засомневался, потянут ли их купола. Оба поволокли с собой «ПК» и по паре коробок на сто пятьдесят патронов каждая. Плюс ночные прицелы к пулеметам, по четыре ручные гранаты и «ПП-90» с четырьмя магазинами. Конечно, я знал, что парашют раскрывается только в том случае, если вес парашютиста не меньше минимально допустимого, но догадывался и о том, что бывает, если вес превышает максимально допустимый. Успокоил Болт, сказавший уверенно: «Ништяк!» Я ему поверил.

Кроме оружия, взяли самую малость жратвы. По банке тушенки и по упаковке печенья неизвестно чьего производства. Взяли по санпакету и аптечке, хотя Болт мрачновато заметил:

— В таких делах «трехсотых» не бывает…

Ему, специалисту, было виднее. Мне лично хотелось вернуться с нормальным

здоровьем, но в случае чего представлялось более приятным сразу подохнуть, чем служить материалом для всяких азиатских упражнений Ахмад-хана и его публики.

Никто никаких вопросов насчет целей нашего полета не задавал. Даже Вася и молодежь. Вообще оба юноши — Ваня, и Валет — производили странное впечатление. Я еще не видел ребят такого возраста, которые могли бы спокойно и в полном молчании сидеть хотя бы полчаса. Конечно, меня и моих сверстников никогда не таскали на боевые десантирования, только на учебные, хотя и там вообще-то немало шансов хорошо приложиться о землю-матушку. Тем не менее, народец все время ерзал, дергался, матюкался, раздавал друг другу легкие тумаки, травил анекдотики и ржал. Начальники на нас, конечно, погавкивали, но не сильно. Что же касается этих двоих представителей «племени младого, незнакомого», то они сидели как пришитые, не меняясь в лице, равнодушные и молчаливые. То ли они были настолько уверены в себе, то ли, наоборот, уже

давно поняли, что их на убой везут, — мне и то и другое попеременно чудилось. Болт показался мне наиболее подходящим мужиком для того, чтобы навести справки.

Я подсел к нему и спросил:

— Вы друг с другом знакомы?

— А на фига? — ответил он кратко. — Знаю, как тебя. Сегодня познакомился. Сергея знаю, он меня не раз в разные места отправлял, а этих — нет. Моя задача вас на Латифа вывести — и все.

— Но ведь по идее, надо знать, кто что может…

— Тебе надо — ты и знай.

— Нам там вместе не бутылку распивать придется, ты в курсе?

— Жалко, что не бутылку. Чуток не помешало бы.

— Но ведь я даже не знаю, прыгали они или нет…

— Ну и наплевать. Ты сам-то прыгал?

— Я-то да, а вот Вася…

— Бог поможет, приземлится живой.

— А пацаны?

— Так само. Думай за себя, спокойнее будет. Тебя поставили командовать, задачу дали, аванс выписали — работай. Хочешь — учи их всех, пока еще до места не долетели, а хочешь — на ручках спускай на землю. Думай!

Оставив в покое Болта, я пересел к Васе.

— Ты с парашютом прыгал? — спросил я напрямик.

— Нет, — ответил тот, — но это неважно. Не беспокойтесь, пожалуйста, у меня все получится.

— Не боитесь? — Голос у Васи был очень интеллигентный, и мне показалось неудобным называть его на «ты».

— Нет-нет, — рассеянно сказал Вася, — абсолютно нет. С этим тоже, как мне показалось, вести разговоры было бесполезно. Решил поспрошать пацанов.

— Какой раз прыгать будете? — спросил я.

— Тридцатый, — ответили они хором.

— Срочную отслужили?

— Нет, — снова дружно ответили бойцы. — Мы дезертиры. Запросто так сказали, хотя могли бы соврать и проверить я бы не смог.

— А сюда, в Афган, летали?

— Два раза. С другими командирами, — Они отвечали так, будто в них какой-то синхронизатор стоял.

— Зачем на этот раз летим, знаете?

— Нет. Нам это не говорят.

«Ну и народ попался!» — подумал я и сел на мешки. Ну и задача! Мало того, что народ друг друга не знает, не знает, зачем летит, так еще и сам командир толком не знает, где произойдет выброска, как получить от Ахмад-хана Black Box, сохранив свою шкуру, и как выбираться обратно. Но самое интересное, что всех прочих вообще ничто не волнует. Какого Аллаха спрашивать, чтобы вразумил?

За этими раздумьями меня и застал голос вошедшего в грузовой отсек Фарида.

— Прыгат будэмо, хлопцы? Точка.

— Открывай, — сказал я, хотя он и без меня открыл бы аппарель. — Проверить снаряжение!

Зазудели моторчики, дунуло холодочком.

— Болт — первый, Вася — второй, Ваня — третий, Валет — четвертый, я — пятый. Первый, пошел!

— Как скажешь, начальник! — Болт с ледяным спокойствием шагнул в черноту, где никаких ориентиров не проглядывало. Может, тут какой горный пик всего в сотне метров под самолетом? Хрен разглядишь!