— Боюсь, что пока нет, сеньор, — ответила Пилар. — Вероятно, позже, когда профессора выяснят причины таких резких изменений в вашем состоянии, они смогут определить и рацион питания…

— Не помереть бы до этого, — проворчал я. Пилар поняла это буквально, и на ее мордашке появилось очень озабоченное выражение.

— Вам бы все-таки стоило прилечь, — сказала она. — Не искушайте судьбу.

Я улегся и стал терпеливо ждать.

Когда в дверях, наконец, появился Кеведо со своей свитой, я решил, что более удобного случая попросить пищи не представится.

— Извините, — произнес я с некоторой застенчивостью, — мне очень хочется есть.

— Серьезно? — спросил Кеведо, разом повеселев. — А чего бы вам хотелось?

Вопрос был провокационный, потому что я лично сожрал бы сейчас что угодно, хоть ананас в шампанском, хоть брюкву с картофельными очистками. Желудок — отчего-то я был в этом твердо уверен — переварил бы сейчас и филе из молодого жакараре, и игуану под тараканьим соусом. Но на всякий случай я все-таки ответил:

— Мяса. Очень хочу мяса.

Кеведо посмотрел на меня внимательно, услышал, как бурчит в пустом животе, и сказал:

— Что ж, постараемся вас накормить.

Профессора, обменявшись малопонятными латинскими фразами, удалились вместе с доктором Херардо, а сестру Сусану наконец-то отпустили домой. Осталась Пилар, которая позвонила по телефону на кухню, и через двадцать минут мне притащили чашку бульона, а также нечто похожее на паровые котлетки, которыми кормят годовалых младенцев. Само собой, после обеда меня потянуло в сон, и я, едва сомкнув глаза, без особо длинного и утомительного переходного периода очутился там, где прервался «дурацкий сон N 1», то есть в Пещере Сатаны, куда четырнадцатилетний мальчик по имени Майк Атвуд приехал на экскурсию со школьными товарищами и учительницей физики Тиной Уильяме…

…Минут пять мы ехали по туннелю и видели только бетонированные своды да лампы, мелькавшие через равные промежутки времени. Наш гид, Тэд Джуровски, сидел рядом с машинистом и кашлял, проверяя микрофон. Мисс Уильяме восседала на заднем сиденье с выражением величайшей скуки на лице.

— Леди и джентльмены, — сказал Тэд, посмотрев на часы, — сейчас наш вагон выйдет из туннеля, и мы окажемся в гроте «Колоннада». Протяженность грота — двести пять ярдов, высота свода — тридцать три фута…

Как раз в этот момент вагончик стал замедлять ход и уже на черепашьей скорости выполз из обреза бетонной трубы. В таком темпе он и полз, пока Тэд Джуровски заполаскивал нам мозги:

— Как видите, по обе стороны дороги наблюдаются сверкающие колонны. Всего их шестнадцать — по восемь слева и справа. Это гигантские сросшиеся сталактиты и сталагмиты. Напоминаю для тех, кто этого не знает: огромные «сосульки» из известняка, свисающие с потолка, называются сталактитами, а под ними, там, куда капает известковая вода, постепенно образуются грибообразные натеки, называемые сталагмитами…

— Знаем, — буркнул себе под нос Дуг Бэрон.

Конечно, здесь, в гроте, какой-то светотехник очень профессионально разместил лампы, которые толково подсвечивали «колоннаду». Под лучами светильников мокрые колонны поблескивали и даже сверкали радужными красками. Все было красиво, но не более того. Вагон вновь въехал в туннель и прибавил скорость. Тэд опять взялся за микрофон:

— Мы приближаемся к гораздо более крупному гроту, который носит название «Пляска Дьяволов».

Вагончик остановился в середине грота. Тэд встал и сказал:

— Сейчас, леди и джентльмены, мы выйдем на крышу вагона. Предупреждаю еще раз, что кричать, шуметь и иным образом сотрясать воздух не рекомендуется. Сталактиты могут от этого оборваться, и красоте пещеры может быть нанесен урон. В прошлом наша компания два раза выставляла иски нарушителям наших правил и оба раза выигрывала дела. Мне не хотелось бы, чтобы вы сделали своих родителей беднее на десять-пятнадцать тысяч долларов.

— Простите, сэр, — вежливо спросил Дуг Бэрон, — а если эта штука (он показал рукой на ближайший сталактит) сорвется мне на голову, когда я буду стоять на крыше вагона? Насколько беднее станет ваша компания?

— Об этом можете не беспокоиться, — уверил Тэд. — Когда мы выйдем на крышу вагона, над нами развернется прозрачная крыша из мощного бронестекла, выдерживающего прямое попадание 20-миллиметрового снаряда. Она достаточно прозрачна, чтобы вы могли полюбоваться потолком, но при этом способна защитить вас от падения самого крупного сталактита, который имеется в этом гроте… Никто больше не боится?

Дуг, отвернувшись от гида, скорчил рожу. Он хотел приколоться, а вышло так, будто он перетрусил. Девчонки презрительно посмотрели на Дуга. Конечно, никто не стал говорить, что ему страшно.

— Итак, леди и джентльмены, — вполголоса сказал Тэд, — отсюда, с высоты в восемь футов, вы видите как бы круглый зал, заполненный призрачными фигурами окаменевших демонов. Может быть, вы думаете, что они окаменели навеки? О, вы жестоко ошибаетесь! Вставьте в уши ваши слуховые аппараты, и вы услышите музыку…

Все дружно завозились с касками и наушниками. Я вставил в уши пахнущие дезинфекцией пластмассовые штуковины, но поначалу ничего не услышал.

— Внимание, — таинственно прозвучал в наушниках голос Тэда, — слабонервным рекомендую спуститься вниз, пока еще не началось… Смотрите, они оживают! «Пляска Дьяволов» начинается!

— «One! Two! Three! Five, seven о'clock Rock!» — заорал прямо в уши Элвис Пресли, который небось Тэду и его тридцатилетним сверстникам из руководства компании казался непреходящим верхом совершенства. На нас он в другой обстановке впечатления не произвел бы, но вкупе с тем, что стало происходить со сталагмитами, стоявшими по обе стороны вагончика, рок-н-ролл нас просто потряс.

Поначалу мне даже показалось, будто я схожу с ума. Сталагмиты, всего несколько секунд назад смирно стоявшие там, где Бог поставил, внезапно ожили и принялись извиваться как змеи, вертеться, крутиться и даже приседать в какой-то воистину дьявольской пляске, под аккомпанемент старика Элвиса. При этом они еще и меняли свой цвет, то краснели, то зеленели, то синели, то золотились… Лишь через пару минут я догадался, что все дело в освещении. Накал верхних ламп убавили, а с боков включили, как в цирке, малозаметные прожектора с узкими колеблющимися лучами и цветными светофильтрами. Тени от сталагмитов стали бегать по неподвижным столбам, а лучи высвечивать то одно, то другое место — вот и получилось, будто сталагмиты ожили и заплясали рок-н-ролл. Да и музыка тоже создавала нужный эффект.

— Спустя три минуты мы окажемся в фантастически прекрасном месте, — интригующе рассказывал Джуровски. — Мы попадем в грот, где на ум приходят любимые сказки детства. Итак, «Грот Сказок»!

Одна из стен этого грота чем-то напоминала рыцарский замок. Натеки на стене расположились так, что при желании можно было углядеть в них зубцы, башни, стрельчатые окна и бойницы, даже что-то вроде подъемного моста. По другую сторону стояла куча сталагмитов, в которых опять-таки при большом желании и хорошей фантазии кто-то мог признать рыцарей, троллей, колдунов, гоблинов, а под потолком соответствующим образом освещенные сталактиты образовали нечто похожее на трехглавого дракона. Те, у кого были фото— и кинокамеры, стали усердно снимать.

Поехали дальше.

— Еще немного, леди и джентльмены, — сообщил Тэд, — и мы прибудем в «Грот Венеры». Для тех, у кого чувство прекрасного хорошо развито, это незабываемое зрелище…

Меня этот грот попросту разочаровал. Во-первых, он был намного меньше предыдущих, а во-вторых, тот здоровенный сталагмит, который торчал посреди него, принять за женскую фигуру мог только человек, сдвинутый на почве секса. Если обнаженный бюст этой самой Венеры еще кое-как угадывался, то все остальное было больше похоже на расколотый пень. Однако именно здесь Тэд сделал очередную остановку и вытащил нас на крышу, откуда мы пять минут любовались этим чудовищем.