Однако господин Синтез уже успел произнести довольно загадочные, но, видимо, определяющие цель экспедиции слова:

— И это существо, обладающее всеми физическими и моральными совершенствами, станет твоим женихом.

Большой Барьерный риф. — Коралловое море. — Трудности навигации. — Среди коралловых рифов. — Флот господина Синтеза. — Китайские кули. — Атолл. — Ныряльщики. — В глубине лагуны. — Назначение гидравлической извести. — Организмы-строители. — Колонии полипов адсорбируют сульфат извести из морской воды и производят известковые карбонаты. — Гигантские работы мельчайших существ. — Речь идет о новой суше, которую господин Синтез хочет создать из многих составляющих и воздвигнуть над гладью вод .

На северо-востоке от Австралии, омывая архипелаги Санта-Круц и Новые Гебриды, а также острова Луизиады и Соломоновы острова, простирается та часть Великого или Тихого океана, которой сэр Мэтью Флендерс дал характерное название Кораллового моря.

Не имея никаких, даже приблизительных ограничителей на востоке, Коралловое море имеет строгую границу на западе, проходящую не по берегу Австралийского континента, как можно подумать, а вдоль гигантской природной плотины — Большого Барьерного рифа.

Эта колоссальная подводная стена, длиной приблизительно две тысячи шестьсот километров полностью кораллового происхождения, оставляет между собой и берегом полосу свободного моря, чья ширина колеблется от двадцати пяти до ста шестидесяти километров.

Предохраняемый Большим Барьерным рифом от волнений и ветров, этот природный фарватер [120] представляет собой очень надежную дорогу, часто проходимую кораблями, направляющимися к Торресову проливу. Но, благоприятствуя каботажному плаванию [121], гидрографическое положение рифа делает очень сложным вход в Коралловое море. Немногие рисковали войти в крайне редкие проливы этой своеобразной плотины, даже в Рейнс-Ин-лет, на 11°35' южной широты, отмеченной маяком. Капитаны предпочитали огибать ее с юга или с севера — путь неизмеримо более длинный, но позволяющий избежать опасного перехода.

Если мы с вами посмотрим на подробную морскую карту Полинезии, то едва ли сможем сосчитать бесчисленные острова, островки, рифы, косы, мели, которыми усеян океан, не говоря уже о невидимых, коварно расположенных на небольшой глубине подводных препятствиях, чьи торчащие под водой пики при приближении невозможно обнаружить обычными способами морской разведки. Здесь зонд показывает глубину во много сотен морских саженей [122], немного дальше он вовсе не достает до дна и вдруг на глубине менее двух метров натыкается на подводный риф, способный пропороть днище корабля.

Сколько ужасных кораблекрушений произошло в этих местах! Сколько кораблей погибло! И не только обычных торговых судов, которыми командовали безрассудные или неопытные капитаны, но и кораблей, ведомых первоклассными навигаторами, уж им-то хватало и опыта, и мощных исполнительных средств, и надежных помощников.

Даже в наше время, когда благодаря паровым машинам был достигнут огромный прогресс, несмотря на новые, эффективные способы пеленга [123], на многие усовершенствования в древнем искусстве судоходства, остаются места, куда корабли не отваживаются войти. Зачем, кстати говоря, лезть на рожон, если тебя не гонит туда ни научный интерес, ни какое-либо другое, пусть не такое возвышенное, но не менее сильное побуждение?

Само собой разумеется, здесь не идет речь ни о тех, ныне широко известных районах Тихого океана, где изо дня в день крепнет торговля, ни даже о тех более-менее обжитых архипелагах, где цивилизованные нации жадно заявляют свои права, мотивируя это приблизительно таким образом: «Вот острова, на которых испокон веков жили чернокожие. Значит, эти острова ничьи. А раз они ничьи, мы их просто-напросто аннексируем»[124].

Так как политика колониальной экспансии [125] еще не сказала своего последнего слова, остается полагать, что полинезийцы [126], не знавшие до сих пор оспы, туберкулеза и алкоголизма, рано или поздно присоединенные к метрополии [127], будут приобщены и к этим благам цивилизации. В таких вопросах согласие достигается просто при условии, что на данной территории имеется местное население, а почвы достаточно плодородны, чтобы давать урожаи зерновых, которые отправятся на экспорт.

Но Коралловое море омывает и другие клочки суши — они не соблазнят даже самого заядлого колонизатора. О них-то в данном случае и будет идти речь.

Можно ли назвать, в прямом смысле слова, землей островки или группы островков, в большинстве своем лишенных культурного слоя, безнадежно бесплодных и твердых, как гранит? Это настоящие неприступные подводные камни, омываемые прибоем Великого океана, обдуваемые ураганами; здесь не только человек, но и низшие живые организмы не находят средств к существованию.

Таков Большой Барьерный риф, таковы странные круглые островки, чьи выступающие косы образуют совершенно пустынные и бесплодные атоллы. Редко-редко где увидишь кокосовую пальму, под сенью которой бессмысленно копошатся изголодавшиеся огромные крабы, — единственные в этих местах представители как фауны [128], так и флоры [129].

Учитывая огорчительное бесплодие здешних мест, полные почти непреодолимых препятствий подступы к ним, а также то, что они ни в коей мере не могут вызывать ни научного, ни коммерческого интереса, любой путешественник, волею случая заброшенный в точку пересечения меридиана на 145° восточной долготы и 12° южной параллели, то есть оказавшись посреди Кораллового моря, мог бы, даже не будучи человеком впечатлительным, оторопеть при виде столь странного, сколь и неожиданного в этих географических широтах зрелища, напоминающего театральное действо.

Посреди бесчисленных каменных рифов самых разнообразных форм и самой разной величины появились четыре больших корабля и остановились метрах в двухстах друг от друга.

Глядя, как суда, нечувствительные к морской зыби, стоят почти правильным полукругом, можно было подумать, что они сели на мель или, точнее, вросли в коралловые заросли, настолько их присутствие в этом месте казалось безумным вызовом искусству навигации. Какой невероятный путь проделали они, чтобы сюда добраться? Такая мысль пришла бы в голову любому, даже далекому от кораблевождения зрителю. Но факт остается фактом — пароходы пришли сюда не только естественным путем, но и не получив никаких повреждений.

Солидные темные корпуса были причалены к ближайшим рифам с помощью простой, но очень ловко придуманной системы швартовых. Чтобы не перенапрячь удерживающие корабли канаты, чтобы не подвергать их действию ветра с моря и придать им большую устойчивость, паруса оставались подняты лишь на нижних мачтах. Опыт кораблевождения подсказал и другие сразу же принятые меры предосторожности (описывать их излишне), направленные на преодоление трудностей здешней природы, столкновение с которой могло бы кончиться катастрофой.

Предпринятые маневры, тщательность их исполнения, выбор места стоянки, сам внешний вид кораблей — все наводило на мысль, что флотилия остановилась здесь надолго. Многочисленный штат, привезенный на пароходах, составлял целую колонию, довольно живописную и оригинальную.