Сенатор Перамис окинул взглядом комнату и увидел, что все лица обращены к нему.

— Я сожалею, что испортил торжественный момент и отвлек вас от впечатляющего зрелища, которое продемонстрировали нам генерал А’Бат и адмирал Акбар. Я сожалею, что вызвал такое волнение сенатора Йара и оскорбил чувство хорошего тона сенатора Маруука. Но я более не мог молчать.

То, что я узнал за время моего членства в совете, то, что я увидел и услышал сегодня, глубоко меня тревожит. Я хотел бы сказать об этом в сенате перед лицом всей Республики. Вы создаете машину угнетения и собираетесь передать ее потомку самого жестокого угнетателя в истории. Я намерен твердо противостоять тому, чтобы Новая Республика вооружалась против своих членов.

Адмирал Акбар начал:

— Вы ошибаетесь…

Перамис злобно воскликнул:

— Это так и есть! 5-я боевая группа — это орудие угнетения и тирании, и никак иначе! Когда оружие выковано, есть огромный соблазн его использовать, и начинают искать возможность его применить. Вы дали сыну Дарта Вейдера большой соблазн последовать по пути его отца. Вы дали дочери Вейдера опасный дар — соблазн охранять свою власть силой оружия.

И теперь вы здесь сидите, улыбаетесь, киваете и верите, что это все для вашей защиты. Мне стыдно за вас!

Сенатор Перамис энергично встряхнул головой и гордо вышел из зала. Лейя отвернулась, пытаясь скрыть охвативший ее гнев.

Тишина в зале нарушалась смущенным кашлем и неловким шуршанием офицеров и сенаторов, ерзавших в своих креслах.

Сенатор Толик Йар громко закричал:

— Председатель! Председатель Бен-Кил-Нам! Ему надо объявить выговор! Его кандидатуру следует пересмотреть! Такое поведение нетерпимо! Седьмая Зона должна заменить его!

Бен-Кил-Нам произнес своим мягким успокаивающим голосом:

— Мы все слышим, сенатор Йар. Президент Органа, позвольте мне извиниться за прискорбное поведение сенатора Перамиса.

Йар фыркнул:

— Может быть, еще извинитесь за прискорбное поведение Императора?

Бен-Кил-Нам проигнорировал этот комментарий.

— Вы помните, принцесса, что Империя очень жестко управляла Вэйлаллой. Перамис помнит это слишком хорошо. Когда он был еще ребенком, он видел, как Империя завоевала его мир, пыталась сломить дух его народа. Эти воспоминания наполняют его чувствами, которые усиливают его энтузиазм и усердие, но иногда подводят здравый смысл. Я поговорю с ним. Я уверен, что он уже раскаивается в своих неуместных словах.

Уход Бен-Кил-Нама был сигналом к тому, чтобы и другие стали покидать комнату. Они проявляли такое рвение в желании оправдать себя, что ритуальный этикет приветствий и добрых пожеланий напоминал комедию. Вскоре Лейя осталась наедине с Акбаром.

Когда она повернула свое усталое лицо к Акбару и попыталась изобразить улыбку, он сочувственно посмотрел не нее.

На большом экране появилось лицо генерала А’Бата.

— Этан А’Бат докладывает: учебная операция «Удар молота» успешно завершена. Подробный рапорт о действиях всех частей и подразделений скоро будет предоставлен. Рекомендация: рассматривать 5-ю оперативную группу как действующее подразделение в составе флота.

Экран погас. Акбар кивнул и дружески погладил Лейю по плечу своей большой рукой.

— Все в порядке, госпожа президент. Лучше встречаться с горькими словами, чем с войной и смертью. Этого в нашей жизни было более чем достаточно.

Она смотрела на дверь, через которую вышел Перамис. «Как этот вэйлаллианин может быть таким идиотом? Палпатин, Хефрир, Дурга, Даала, Траун — один за другим, так, что мы едва успевали залечить раны и заделать пробитые корпуса. Как после этого он может думать, что нам нравится война?».

Акбар тихо сказал:

— Я знаю, что самые большие глупости совершаются под влиянием страха.

Лейя встряхнула головой:

— Я привыкла не бояться. Особенно если нет причины для этого.

Акбар сочувственно хрюкнул.

— Я сейчас пойду домой и отведаю головы замороженного ормачека. Приглашаю вас составить мне компанию.

Лейя улыбнулась и похлопала Акбара по плечу.

— Спасибо, буду рада составить компанию. Знаете, у нас дома еще остался благословенный напиток каламари, который нам с Хэном вы подарили на свадьбу…

Горячий влажный ветер обдувал вершину храма Атун, высочайшего из покинутых храмов Массасси на Йавине 4. Люк Скайуокер подставил лицо ветру и наблюдал, как джунгли зеленым колышущимся ковром расстилаются до самого горизонта.

Огромный оранжевый диск газового гиганта Йавина господствовал в небе. Даже прожив здесь пять лет, Люк считал это удивительным, ошеломляющим зрелищем. Он вырос на Татуине, где звезды ночью были лишь тусклыми пятнышками на черном фоне, а днем ослепительный свет двух солнц не позволял взглянуть на небо.

Люк уже давно использовал храм Атун как свое святилище для медитаций. В отличие от Великого Храма, которому была дана новая жизнь в качестве дома джедаев, Атун был оставлен в том виде, в каком его нашли. Его механизмы бездействовали, темные коридоры молчали. Его внешние комнаты были разграблены, но внутренние помещения надежно охранялись ловушками. В глубоких ямах еще лежали изломанные кости неудачливых воров.

Что-то едва ощутимо тревожило сознание Люка, на грани ощущения. Он закрыл глаза, опустив свой внутренний щит, чтобы лучше ощущать потоки Силы, текущие сквозь него.

Жизнь была везде, существа Йавина 4 населяли строения, давным-давно покинутые их создателями, массасси. Разрушенные лестницы не позволяли большинству животных забраться на верхние этажи. Но каменные мыши свили гнезда в вентиляционных отверстиях, и пурпурнокрылые ястребы каждый вечер парили над храмом в поисках добычи.

Люк почувствовал чье-то присутствие. Он вспомнил, что просил Стрина прийти сюда.

Люк не давал Стрину никаких инструкций, кроме назначения места — Храм Атуна, таким образом превращая финальное испытание в головоломку и потенциальный «дом ужаса».

Маскируясь в потоках Силы, Люк отметил прогресс в обучении своего ученика.

Даже будучи еще учеником, Стрин выделялся своей зрелостью и завершенностью. Это качество было заметно даже сейчас, когда он целеустремленно поднимался на вершину храма. Легко и уверенно он двигался через темные коридоры. Когда Стрин приблизился к вершине, Люк мысленно подтолкнул сидящих ястребов в воздух. Они пролетели над головой Стрина как тени, разрезая воздух своими крыльями. Но Стрин не испугался и успешно окончил свой трудный путь.

Когда Стрин подошел к нему, Люк открыл глаза.

— Я рад, ты не разочаровал меня. Садись со мной и посмотри на восток.

Стрин без слов повиновался. Дуга Йавина касалась линии горизонта, образуя геометрию символа, который можно было найти на всех строениях массасси. Люк тихо спросил:

— Ты имеешь успехи в прочтении книг массасси?

Речь шла о собрании древних книг, найденных в разрушенной подземной пещере в джунглях два года назад. Книги были исписаны компактными таинственными ситхскими иероглифами, но автором был не ситх. Об авторе в книгах не было никаких сведений, но Люк полагал, что это труды одинокого массасси, о жизни, истории и вере. Возможно, это были оригиналы священных текстов массасси, памятники древней устной традиции, записанные образованными рабами.

Стрин ответил:

— Я дошел только до шестнадцатой книги. Чтение их более трудное, чем я предполагал. И это такие книги, с которыми нельзя спешить.

— А ты узнал, что думали построившие эти храмы, о том зрелище, что сейчас перед нами?

— Йавин был одновременно и прекрасным и страшным богом для массасси. Он поднимал их глаза к небу, но делал их сердца маленькими и полными страха.

— Продолжай…

Стрин указал на горизонт.

— Если я понял то, что прочитал, массасси соизмеряли себя с его господствующим присутствием, и казались себе ущербными. Они стояли на вершине жизни этого плодородного мира, но под влиянием этой религии чувствовали себя и свои достижения ничтожными. Они испытывали комплекс неполноценности. И этот парадокс чувствовался во всей их истории.