— Скольких ты потеряла в набегах? — прошептал он.

— Семь дальних родственников, — ответила она с печалью в голосе. — Осталась только я с отцом, и нам очень повезло.

— Я потерял всю свою родную семью. Мать и сестру убили на моих глазах. Отца — на работе. Они нашли наш домашний адрес в его фальшивых водительских правах, после того, как убили его. Так они добрались до нас. — Он сделал еще одну затяжку. — Вот почему я не улыбаюсь?

— Мне очень жаль.

— Мне тоже. — Этого он бы тоже не сказал при иных обстоятельствах. — Я не смог спасти их. Маму и сестру.

— О, Боже…

Он пожал плечами.

— Я потерял слишком много крови. Лессеры вломились в дом, и я спустился на первый этаж, когда услышал шум. Они напали на меня, потом решили, что я умер, и бросили. До сих пор не понимаю, как выжил. Они орудовали мачете. Я оставался в сознании достаточно долго, чтобы услышать, как мама кричала сестре бежать… а потом они обе погибли… ужасной смертью. — Когда она задохнулась, Крэйг покачал головой. — Слишком много подробностей. Прости.

— Мне правда… этого недостаточно, но я должна сказать. Мне очень жаль.

— Спасибо.

— Как ты выжил? Что… тебя кто-то спас?

— Я очнулся в луже собственной крови прямо перед рассветом. Я был так слаб… еле смог захлопнуть дверь прежде, чем солнце спалило меня дотла. Я полз… через весь дом, и, знаешь, нашел их… да. Это было так странно, видеть их на том линолеуме, кровь повсюду, белую кожу… они тянулись друг к другу, мама протягивала руку… — Он вынужденно остановился и прокашлялся. — Моя мама протягивала руку к сестре, а сестра пыталась дотянуться до нее. Их глаза были открыты… не знаю. Увидев это? Что-то проснулось во мне. Все, что я могу сказать… и тогда все началось. Тогда я решил, что когда-нибудь, как-нибудь, я найду способ попасть на войну с Обществом Лэссенинг. Это — единственное, что позволяет мне ходить по земле, вместо того, чтобы вышибить мозги. — Он резко рассмеялся. — Ну, я также решил, что ненавижу аристократов… но это выяснилось спустя два дня после той ночи.

— Почему… — Она помешкала. — Почему ты ненавидишь Глимеру?

Пока Пэрадайз ждала какого-нибудь ответа, ее сердце билось очень быстро, и пришлось включить свет. Закутав голые ноги в коралловое покрывало и сведя половинки расстегнутой блузки вместе, она подтянула к себе колени. И все ждала.

Крэйг ответил не сразу.

— Первым делом, когда я набрался сил, я попытался найти своего отца в особняке, где он работал… когда я дематериализовался, там стояла такая же картина, как у меня дома. Повсюду тела и кровь, картины, серебро и прочие ценности разграблены. Некоторые тела сгорели, попав под солнечный свет. Те, что были в глубине дома, остались нетронутыми. Я нашел своего отца… в комнате, где он выкладывал пол из красно-коричневого дерева. Что еще я обнаружил? Открытую, мать ее, дверь в убежище, где спряталась семья. Они не пустили к себе никого из слуг и рабочих.

— Что… ты имеешь в виду?

— Семья, которая жила там, аристократы спрятались в обитом сталью укрытии… и они не пустили никого из рабочих внутрь. Они оставили их снаружи, бросили на погибель… Я видел открытую дверь и видел их следы на крови моего отца и его соратников, когда эти крысы шли к выходу, спасаясь прямо перед рассветом или уже на следующий день.

Повисла пауза. А потом он продолжил низким голосом:

— Я сжег всех, кроме своего отца. Его тело я отвез домой. Я просто не мог… оставить его как остальных. Пока я разбирался с телам, вернулся доджен и сказал, что он пытался найти родственников, но в домах рабочих все были убиты… как в моем. Не было… в буквальном смысле ни одного выжившего, чтобы позаботиться о мертвых. О, а та богатенькая семейка? Они сбежали. Я пытался найти их… и я не успокоюсь, пока не найду. Они жили в поместье под названием «Энделвью».

Он прокашлялся.

— Как можно поступить так с кем-то? Как можно жить, зная, что ты мог помочь кому-то и не сделал этого? Персонал, слуги… они поколениями служили этой семье. В той гостиной было много гражданских. Они пришли туда, по словам доджена, потому что строители знали о потайной двери и погнали народ в ту комнату. Они стучали по панелям, просили пустить, когда дом заполонили лессеры… я знаю это, потому что много тел валялось у стены. Но нет, они оказались недостаточно хороши, недостаточно важны, недостаточно достойны.

О… Боже.

Единственные слова в ее голове… потому что она тоже знала историю. Пэйтон поделился с ней ужасным рассказом во время одного из долгих, длиною в день телефонных разговоров, спустя примерно месяц после того, как они с отцом укрылись в убежище. Первый сын, средняя дочь, мать и два дальних родственника заявили, что вернулись из поездки и обнаружили резню… но, может, они изначально были там?

И они исчезли. Скорее всего, нашли новое убежище далеко от Колдвелла.

— Так или иначе, у меня на них свои планы. Когда я доберусь до них.

Пэрадайз закрыла глаза.

— Не все аристократы — зло.

— Когда тебе каждую ночь приходилось слушать рассказы своего отца о том, что они обращались с ним, как с дерьмом, в то время как он просто пытался прокормить семью честной работой? Сложно найти сочувствие… и это было еще до того, как они обрекли на смерть моего отца, мать и сестру.

— Мне жаль.

— Все хорошо.

Нет, ничего хорошего.

И она нисколько не удивилась, когда он резко сказал:

— Мне пора. Нам нужно поспать.

— Да. Да, конечно. — Пэрадайз вцепилась в телефон, пытаясь придумать, что сказать. — Я…

— До завтра.

Бип.

Убирая телефон от уха, Пэрадайз уставилась на трубку. Разумеется, номер не сохранился, потому что звонок шел по линии из учебного центра, такой же частной и защищенной, как в доме для аудиенций.

Но она бы не перезвонила ему, даже если бы могла.

Отложив телефон, Пэрадайз уставилась в другой конец комнаты, ее красивой, декорированной комнаты в кораллово-розовых тонах, с шелковыми шторами с кисточками и коврами ручной работы. Она не могла винить Крэйга за его мысли и чувства. Она бы чувствовала то же самое. Но это не решение — искать какого-то парня, чтобы убить его в отместку за смерть родных. Или женщин.

Ну, по крайней мере, она надеялась, что это не его решение.

Раса видела уже много смертей. Должен ведь быть иной способ, чтобы искупить такую несправедливость?

Когда ее телефон снова завибрировал, Пэрадайз, подскочив, ухватилась за трубку. Номер не определен. Он? Снова?

Отвечая на звонок, она прошептала:

— Алло?

Секунда молчания. Как и в первый раз.

— Прости, — выпалил Крэйг. — если ты не заметила, то я хреново выражаю эмоции. Ты не виновата в том, что произошло со мной.

Она облегченно выдохнула.

— Я так рада, что ты перезвонил. Я не ожидала этого от тебя.

— Я тоже.

— Как думаешь, ты вообще сможешь заснуть?

— Сейчас, когда снова услышал твой голос? Может. Я попытаюсь.

— Крэйг…

— Что?

Пэрадайз затеребила кружевной край покрывала, осторожно выбирая слова.

— Ночь набегов… я не говорю, что мужчина или кто бы это ни был, запершийся ото всех, был прав. Вовсе нет. Но зуб за зуб… это варварство.

— Так было принято в Старом Свете.

— Мы давно покинули материк. Времена изменились. Подумай обо всех преобразованиях, отмена рабства крови, равенство для женщин и гражданских. Ты не должен забывать произошедшее, не нужно прощать… но не обязательно убивать в ответ.

— Это не будет убийством. Месть за погибших родных.

— Но как еще назвать хладнокровно обдуманное стремление лишить жизни? — Она говорила тихо и спокойно. — Я не хочу спорить с тобой, правда. И я не стану притворяться, что знаю, каково это, потерять семью… — Она прокашлялась, когда перехватило дыхание. — Я не могу представить этого. Но если ты исполнишь задуманное, то станешь убийцей. Ты ничем не будешь отличаться от лессеров.