На рассвете, отпустив практикантов, Владлен вышел из больницы и сел на крыльце. Рассвет он любил гораздо меньше, чем ночь, но любил. Домой идти не хотелось, но нужно было выспаться после ночной смены. Будь его воля - с работы бы он не уходил и спал прямо в больнице. Работа была его жизнью, а дома его никто не ждал.

- Эй, мужик, тебя жена дома не заждалась?

Владлен поднял голову и увидел санитарку из хирургического отделения. Он не знал ее имени, но знал, что она обладает веселым, легким характером, часто громко и заразительно смеется, и вообще – предельно жизнерадостна.

- Я не женат.

- Что, не берет никто.

- Да, всем предлагаю, да никому не нужен врач-реаниматор. Кстати, а вам не нужен муж с высшим медицинским образованием?

- Нужен, еще как!

- Как же так – такая красавица до сих пор не замужем?

- Да, всем же сейчас моделей подавай, а мне до них далеко.

Санитарка с огненно черными глазами и толстыми черными косами действительно была весьма пышнотелой. По мнению Владлена, она обладала идеальной фигурой. На круглых щеках играл яркий, здоровый румянец, да вся она здоровьем просто светилась.

- Это им до вас далеко.

- Вот, спасибочки! И как же тебя зовут, такого милого.

- Владлен.

- А я –Оксана. Я тебя давно заприметила. Ходишь весь такой добрый и грустный.

- Неужели так заметно, что добрый?

- Нет, так заметно, что грустный.

- Зато ты всегда такая жизнерадостная.

- А что мне остается. Только радоваться.

- Вот бы мне так.

- А тебе чего-то не хватает.

- Не чего-то, а кого-то.

- Ясно. А какая она должна быть?

- Такая как ты.

- Естественно. Другой она быть не может.

- Еще между любящими должно быть полное доверие.

- Я тоже так думаю. От любимой женщины не нужно скрывать даже то, что ты маньяк или вампир.

- Ты права.

- Кстати, у тебя случайно нет знакомого вампира. После того, как узнала, что это не мутация, а редкий вариант нормы, мечтаю познакомиться.

- Для тебя у меня есть все, что ты хочешь.

- Да?

- Да. Можно тебя проводить?

- Вообще-то мы живем в одно доме. Я этажом ниже тебя.

- Правда? А я не знал.

- А проводить меня можно и даже нужно. Пойдем?

- Пойдем.

19.07.2006

Письма моего сатаниста

Он пишет мне почти каждый день, я редко отвечаю ему, но он продолжает писать, не дожидаясь ответа, и всегда рисует на конверте черную перевернутую звезду, которая привела бы в бешенство моих родителей, знай они, что она означает, но я не тороплюсь их просвещать на этот счет. Такие звезды теперь нарисованы на всех домах, мимо которых я часто прохожу. Я улыбаюсь глядя на них. Они словно бы говорят: «Я помню о тебе. Я о тебе думаю». Никогда еще весна не ощущалась так остро, как в этом году. Всем как-то сразу стал понятен смысл словосочетания «дыхание весны» потому, что каждый чувствовал на своем лице ее тяжелое, учащенное дыхание. Она являлась в страшные сны и давила тоской в суровой реальности. Все понимали друг друга, ведь чувствовали практически одно и то же. У меня даже возникали подозрения, не выбрасывает ли наше славное градообразующее предприятие в воздух какие-нибудь дипресанты, слишком уж схожи были настроения. Человеком той весны была и я. Иногда я страшно тосковала, иногда - просто летала. Я много училась и много играла на чужих нервах и своей старой скрипке. Я находилась в постоянном и очень сильном напряжении, с головой погружаясь в учебу, чтобы меньше чувствовать ее – эту страшную весну. Еще я постоянно ожидала чего-то. Хотелось улететь далеко-далеко или зарыться глубоко-глубоко… Однажды я ехала в трамвае, борясь с тяжелыми мыслями и радуясь, что еду учиться. Странно, ведь я никогда не проявляла особой тяги к учению, но, одолеваемая тяжелыми мыслями, ездила на учебу развеяться. Двери трамвая открылись и я увидела странного юношу. Одет он был во все черное, на груди кулон (перевернутая пентаграмма). Явно - сатанист (хотя, меня это немало не смущало), бледный, глаза темно-карие, длинные темные волосы и длинный расстегнутый черный плащ. Он странно посмотрел на меня, а я - на него. Двери закрылись

До сих пор не могу понять, что в нем было странного. Вроде, вполне обычный. Хотя, нет! Наверное, было в нем что-то от сумасшедшей весны того года.

Эта весна была двадцатой годовщиной взрыва на Чернобыльской АЭС. Весь город глупо шутил об Аварии, а работающие на ней грозились дать ответный залп. Я быстро забыла о сатанисте, похожем на весну этого года. Некоторое время я не встречала его, потом стала видеть очень часто. Каждой такой встречи хватало на два-три дня моего хорошего настроения. И я была бы блаженно счастлива, если бы нестранные письма, которые вдруг начали оказываться в моем почтовом ящике.

Похоже, отправитель даже не знал, как меня зовут: «…как ты думаешь, почему именно в этом году весна чувствуется так остро? Ты ведь слышишь ее дыхание? Конечно слышишь. Знаешь, меня никогда раньше не тревожила полная луна. Теперь – тревожит… ».

Этот почерк преследовал меня ночами, снясь мне в тяжелых весенних кошмарах: «…Я постоянно думаю о тебе. Хотелось бы видеть тебя чаще. Хорошо бы было, если бы ты каждый день проходила мимо моих окон на первом этаже. Так банально и так хорошо. Но я живу на шестом этаже и далеко от тебя…»

Я читала и перечитывала эти письма. Они зачаровывали меня.

«…Знаешь, после каждой встречи с тобой я долго и глупо улыбаюсь. Я совершенно счастлив…»

И, одновременно, они пугали меня: «…представляю, как я выгляжу со своими письмами. Никогда раньше не писал. Заметно? Не сомневаюсь. Но эта весна… Она порождает странные желания, в том числе и писать письма…»

Напряжение не отпускало меня: кто-то следил за мной.

Случайно я узнала имя того сатаниста с глазами безумной весны. В то время я давно не встречала его. Мы с подругой даже раскладывали на него карты и нагадали, что он в другом городе и ему плохо. Гадали и на отправителя странных писем. В расклад легли почти те же карты. Наверное, это был неудачный день для гадания.

Письма перестали приходить мне, но легче от этого не стало. Кто его знает, что у отправителя на уме. Жить в постоянном напряжении было тяжело, такая жизнь все больше выматывала меня. Хуже всего, что стали проявляться последствия. Однажды ночью я проснулась от того, что по окнам стучал дождь. Обожаю ночные дожди. Я поняла - мне пора вставать. Оделась и пошла учиться. Перед выходом посмотрела на часы. Два часа ночи. Странно…

Дни шли и мое снохождение повторилось. Только в этот раз я не посмотрела на часы. Я вышла из дому и пошла к остановке. Удивилась, что на улице никого нет, да и темно что-то. Мимо меня прошел странный человек. С его рук капала кровь. Я отметила это про себя, но не предала значения.

Позади послышалось: «Ты не боишься гулять так поздно? Или - так рано?»

Я обернулась и увидела черные-черные глаза. Глаза той весны.

- А чего меня бояться?

- Ни чего, а кого – его или его девушки.

Я посмотрела в ту сторону, в которую он показывал, и мне стало жутко: странный прохожий быстро поднимался вверх по лучу, тянущемуся из неба, кровь капала на луч.

Мой собеседник спросил: «Ты не сердишься, что я вызвал тебя так рано? Просто, хотел спросить, почему ты не отвечаешь на мои письма?»

Сейчас он далеко. Пишет мне почти каждый день. «Я помню о тебе. Я постоянно о тебе думаю.»

02.04.2006

Отец

«Что, за комиссия, создатель,

Быть взрослой дочери отцом!»

Грибоедов «Горе от ума»

Он сидел, помешивая угли в камине. Ему было тепло и уютно. Во всём доме отключили отопление сразу перед резким похолоданием, и его жильцы теперь мёрзли. Дождь шел третий день подряд, камин создавал уют, он думал. Думал о своей дочери. Она была не первым его ребёнком, но легче от этого не становилось.