И вот однажды я пошла туда одна. До сих пор не знаю, зачем я это сделала. Весь день на душе была нелюдская тоска, это мрачное место ее только усиливало.

Под моими кроссовками хрустели мертвые ракушки, дул сильный ветер и звучали чьи-то громкие стенания. Они так подходили к моему настроению, что я далеко ни сразу обратила на них внимание. Если бы я не посмотрела на тополя, то, наверное, так бы их и не заметила.

Я посмотрела на тополя. У поваленного дерева на коленях стоял старик и плакал, закрыв лицо руками: «Ой, ой, ой! Как мне больно! Как больно упал! Не хочу лежать, не могу подняться! Больно, больно дедушке Тополю!»

А я, тем временем, подходила все ближе и ближе. Сильно запахло тополиным соком (в августе!). Я не обратила внимания. До чего я невнимательная, просто сама себе поражаюсь. Мне было жаль старика. Я обратилась к нему: «Дедушка, вам помочь?»

Старик отнял ладони от лица и зло посмотрел на меня. У него были зеленые, как тополиная листва глаза, особенно заметные при длинных белых волосах и бороде. Он поднялся с колен, не сводя с меня злых зеленых глаз. Мне и до этого было страшно, а тут стало еще страшнее: только сейчас я поняла, что широкоплечий и мускулистый старик был около пяти метров ростом!

Я побежала прочь так быстро, как никогда не бегала раньше. Я бежала, пока были силы, потом остановилась и оглянулась. Тополя были видны издалека. Они как-то странно качались. Я пригляделась и поняла: самый большой тополь медленно поднимался с земли. Вскоре он возвышался над другими тополями. Внизу у корней мелькнула белая рубашка старика. Я быстро пошла от этого места и больше не оглядывалась.

Я никому об этом не рассказывала. Мне понадобилось много месяцев, чтобы изгнать дедушку Тополя из своих кошмаров.

В мои окна, сколько себя помню, смотрел другой тополь. Он был не злой, и я его любила.

Однажды, уходя из дома, я заметила: на тополе набухли почки. А когда вернулась домой, обратила внимание на странно-ясное небо. И чего-то не хватало. Я с ужасом поняла: моего тополя больше нет. Он лежал внизу, распиленный на пеньки. Он больше не стремился вверх.

Позже, когда я немного успокоилась, спустилась вниз – взять веточку от моего тополя. И услышала истерические рыдания. Прямо на снегу сидел высокий светловолосый парень в белой рубашке и плакал. Я положила руку ему на плечо: «Не плачь». Он поднял на меня свои ярко-зеленые глаза: «Я отомщу». «Конечно, отомстишь», - сказала я, обняла его и погладила по голове. Потом от меня еще долго пахло тополиным соком.

На следующий день город дружно жужжал и ужасался, потрясенный убийствами. Те, кто приказал рубить деревья по всему городу, умерли страшной смертью: были распилены бензопилой.

Того парня тоже нашил на следующий день. Он лежал мертвый возле распиленного тополя. Его белая рубашка была забрызгана чужой кровью. Позже местные патологоанатомы испытали шок: вместо крови у парня был тополиный сок …

В мои кошмары вернулся дедушка Тополь. Но теперь к нему присоединился тот парень.

Недавно я привила к пню, оставшиеся от тополя две толстые ветки: обычного и пирамидального тополя. С приходом тепла они зазеленели и теперь растут не по дням, а по часам. Скоро они заглянут в мое окно. Сейчас мне немного легче. Извини за грустное письмо.

Жду ответа.

Твоя подруга Соня.

Здравствуй, Сонечка!

Не грусти – все будет хорошо. Обещаю.

Я очень удивилась, узнав, что у вас в городе есть злые деревья. Я думала, что только порожденные Ужасным Лесом на это способны. У вас в городе обрезают деревья? А у нас на такое никто не отважится: если такое случится - не миновать мести Ужасного Леса.

Я, как и ты, люблю тополя. Неподалеку от моего дома есть тополиная роща. Деревья там совсем молодые. С весны до осени там слышится смех: белокурые и зеленоглазые мальчишки и девчонки в белых рубашках целыми днями играют там. К ним часто присоединяются дети. Взрослые боятся этой рощицы. Топольки чувствуют человека, срубившего живое дерево, и такому никогда не выбраться из их хоровода.

Сонь, кажется, я придумала, что сделать, чтобы и в твоем городе не рубили живые деревья. Зимой, когда злые деревья заснут, я отломлю по веточке с каждого и пошлю тебе. Ты поставишь их в воду, а когда дадут корешки – посадишь в теплую весеннюю землю. Злые деревья быстро растут, и скоро, я тебе обещаю, ваш серый город зазеленеет.

Напиши, что ты об этом думаешь, и не грусти, пожалуйста. Все будет хорошо.

Пиши мне поскорее.

Твоя подруга Женя.

08.04.2005

Редкие варианты нормы.

Тонкий и яркий солнечный луч влетел в темную комнату сквозь неплотно закрытые шторы, слегка осветил ее, потом остановился на щеке Ники, и девушка проснулась.

Громко пели птицы, от легкого ветерка шелестела листва, солнце светило уже ярко, но еще ласково. Начинался новый день. Но зачем день вампиру? Ника поплотнее задернула шторы и снова заснула.

Когда она проснулась город, окутанный сумерками, уже зажигал свои огни. Как и большинство жителей окраин, Ника отсыпалась днем и нападала ночью.

Оделась, как всегда, быстро: две молнии на высоких сапогах, одна на клешеной юбке немного выше колена, несколько пуговиц на куртке, и она готова. Причесалась перед зеркалом. Вопреки расхожему мнению она там отражалась и при том, очень даже неплохо отражалась, ведь она была очень красива: невысокая, тонкая, но не худая, с длинными черными волосами, лицо бледное, почти белоснежное, губы и глаза – ярко-алые.

Стакан крови из бутылки в холодильнике (со свежей, конечно, не сравнить, но надо восстановить силы) и можно идти. Сегодня ей нужно навестить бабушку.

Бабушка Ники тоже жила на окраине города в маленьком домике вместе с ее мамой. Раньше в этом домике жили также Ника и ее дедушка, но дедушки больше нет, а Ника там больше не живет.

Ника скучает по дедушке. Однажды, когда он ел чеснок на кухне (все же – чужая кровь, мало ли, какая зараза там может быть), в дом ворвались убийцы вампиров и вбили ему в сердце осиновый кол (впрочем, если кол был сосновый, березовый, железный, пластмассовый или из какого другого материала – дедушку бы это не спасло, ну не может человек, даже если он вампир, жить без сердца и все тут!). К счастью, Ника этого не видела, как не видела дедушку мертвым – бабушка не пустила ее домой, пока дедушку не унесли. Правда, потом ей пришлось мыть стены и пол кухни, забрызганные чужой (своей у деда никогда не было) кровью.

Несмотря на то, что ученые давно доказали, что вампиры не мутация и не проявление темных сил, а редкий вариант нормы, убийцы вампиров свирепствовали, и по этому девушка старалась пореже снимать кастеты с выдвижными ножами.

После смерти дедушки мама, твердо знавшая, что все беды от жажды крови, решила перевоспитать дочь, и будь Ника более послушной, наверняка умерла бы от истощения, но она хотела жить, и ей пришлось уйти из дома.

Теперь она живет среди себе подобных и возглавляет банду, которая держит в страхе весь город. Молодое поколение вампиров насчитывает шесть человек и все – девочки. Это Ника собственной персоной и ее подруги: Таня, Майя, Мариэтта, Тереза и Настя. Все они одногодки. А из старшего поколения осталась только бабушка.

Бабушка Ники больше не охотится, хотя еще не так давно, гуляя по ночному городу, вы могли бы встретить маленькую старую леди с несвойственной ее возрасту легкостью и стремительностью в движениях. У нее еще очень редкий цвет глаз – ярко-алые. Вам очень повезло, что вы не встретили ее. Впрочем, если все же встретите – не пытайтесь убежать, она вас очень быстро догонит, да еще и обгонит, лучше как можно незаметнее покиньте это место.

Ника часто приходила к бабушке, и они беседовали за чашкой крови. Бабушка была маленького роста, худая, седые волосы были острижены достаточно коротко, из зубов сохранились только четыре клыка, она ходила медленно и часто повторяла: «Какой ужас!» - имея в виду происходящее и не помня, что когда-то это слово было ее вторым именем. Для друзей она была Марьяна, а для всего города – Ужас.