И несмотря на все это, в дни, до отказа насыщенные значительными событиями, из головы моей не выходила история мальчугана, спасенного офицером Гасиловым.
Подробным записям о судьбе "запасного гвардейца", накопившимся в моем журналистском блокноте, явно недоставало продолжения.
Заметки обрывались на телефонном разговоре с комиссаром госпиталя, на сообщении о том, что зампотех поправился, уехал в Саратов на военно-медицинскую комиссию и взял с собой ребенка.
Как сложилась дальнейшая судьба обоих? Где сейчас Гасилов? Где Павлик? Память то и дело возвращала меня к сцене, которую я видел в госпитале: маленький забавный ползунок смешно передвигается по устланному теплой кошмой полу, а с кроватей молча, сосредоточенно, с какой-то исступленной нежностью смотрят на него раненые воины...
Не слишком веря в то, что получу ответ, я все же решил послать письмо в Саратовский военкомат. Письмо это включало несколько вопросов и короткое описание самого Гасилова и Павки - авось кто-нибудь узнает их по приметам. Заканчивалось послание убедительной просьбой прислать хотя бы справку о том, куда направлен инженер-капитан Гасилов Юрий Петрович.
Вскоре наша полевая почта доставила мне объемистый пакет с узеньким штампиком на конверте:
"Саратовский городской военный комиссариат".
В пакет было вложено письмо:
"Уважаемый товарищ писатель!
Письмо Ваше я получил и постараюсь ответить на все заданные мне вопросы. Только уж извините за изложение. Я - не литератор, а кадровый офицер. Пишу, как умею.
Инженер-капитан Гасилов Ю. П., интересующий Вас, запомнился мне по следующей причине: когда я вошел в комнату, смежную с моим кабинетом, там сидели прибывшие из госпиталя товарищи. Один из них, наиболее рослый, бережно укладывал в уголок дивана маленького ребенка и тихо договаривался с ожидавшими приема товарищами, чтобы они приглядели за ребенком, если его вызовут раньше других.
Когда упомянутый мною высокого роста офицер вошел, опираясь на палку, в мой кабинет, я тотчас задал ему вопрос по поводу ребенка. Он ответил, что привез его для устройства в такое детское учреждение, где могли бы выходить и подлечить этого хилого мальчика. По моей просьбе офицер Гасилов сообщил мне, откуда ему достался младенец. Конечно, меня удивила и тронула история спасения мальчика, а также настойчивость офицера Гасилова, твердо решившего усыновить ребенка.
Далее мне известно следующее: медицинская комиссия, освидетельствовав Ю. П. Гасилова, определила не направлять его в действующую армию до полного выздоровления.
Мы кое в чем помогли капитану: вручили ему ордер на право вселения в комнату, находившуюся у нас на учете.
После этого инженер-капитан Гасилов вновь побывал у меня, однако, на этот раз он явился без ребенка. По его словам, последний оставлен на попечение квартирных хозяев, оказавшихся, по его мнению, людьми, отнесшимся к нему благожелательно.
Закончив разговор о ребенке, товарищ Гасилов, чрезвычайно расстроенный, сообщил мне, что его огорчило решение медицинской комиссии, лишившее его возможности вернуться обратно в полк, где он был заместителем командира по технической части.
Я стал успокаивать инженер-капитана Гасилова, объясняя ему, что это сделано в интересах его здоровья. На это последний мне ответил, что его здоровье не такое уж плохое, а комиссии, производившей медицинское освидетельствование, надо было исходить из интересов его воинской части, оставшейся без зампотеха.
Гасилов, очень взволнованный, сказал мне: "Чувствую, что меня хотят демобилизовать из армии и дать отставку".
Мне, как военкому, пришлось ему доказывать, что вопрос о нем так не стоит, но до полного выздоровления его решено направить на большую работу, вполне соответствующую его специальности. Узнав об этом, инженер-капитан примирился с такой мыслью, заявив мне, однако, что вскоре он подаст рапорт о своем возвращении на фронт.
В данное время Ю. П. Гасилов живет в городе Саратове, на Четвертой Беговой улице..."
Таково было письмо военного комиссара, подробное и, можно сказать, исчерпывающее. О большем я и мечтать не мог! Это письмо послужило нитью, вновь соединившей меня с зампотехом Гасиловым и его сыном Павликом.
НЕОЖИДАННЫЕ КВАРТИРАНТЫ
Когда Юрий Петрович пришел по адресу, указанному в ордере на комнату, при нем было все его достояние: укутанный в одеяло спящий ребенок, палка и вещевой мешок за плечами.
Хозяйка дома - Ольга Семеновна Мартынова встретила его с явным удивлением, даже с некоторым холодком, хотя и вежливо. Объяснила, что она и муж остались пока одинокими - сын и зять в армии, дочь у родных мужа в Средней Азии, там безопаснее, - вот и попросили они, если требуется военкомату комната, прислать кого из военных. "Фронтовиков, - с нажимом уточнила Ольга Семеновка и добавила, покосившись на ребенка: Бессемейных".
Гасилов, уставший, озабоченный тем, как бы поскорее накормить Павлика, слушал не слишком внимательно, пробормотал в ответ:
- Да, а мы вот стали семейные...
Женщина взяла у него из рук ребенка, перепеленала, сварила кашку.
Но в какую-то минуту ему вдруг начало казаться, что делает она это все не слишком охотно и улыбка у нее вымученная.
Все разъяснилось, когда вернулся домой Сергей Сергеевич Мартынов, плотник, муж Ольги Семеновны. Сначала Гасилов услышал за тонкой фанерной стеной всхлипывания, непонятный спор. Потом донесся до него возглас Ольги Семеновны: "Да понимаю же я все, но им больно и мне больно..."
Пока хозяйка гремела в кухне кастрюлями - Гасилов почти насильно всучил ей весь свой сухой паек, - Мартынов вошел к нему в комнату, стал рассказывать о своих.
Спустя час или даже меньше Гасилов уже знал, как ожидала Ольга Семеновна рождения внука, да вот пришлось дочери для общего спокойствия уехать подальше от вражеских бомб и орудийной пальбы.
Конечно, немножко больно бабушке, что вместо долгожданного внука или внучки появился в доме чужой ребенок, а вместо дочери начнет хозяйничать незнакомая женщина...
- Какая женщина? - не без удивления спросил Гасилов.