Викторов довольно кивнул.

Мы, молодые командиры, преклонялись перед этим человеком. Он исконный моряк. Еще в 1913 году окончил морской корпус. Плавал в разных должностях на кораблях Балтийского флота, участвовал в первой мировой войне. Он любил до самозабвения флотскую службу и большую часть времени жил на корабле, съезжал на берег редко, в случае крайней необходимости.

Михаил Владимирович без колебаний принял революцию. Уже красным военмором он командовал эсминцем "Всадник", линкором "Андрей Первозванный", а затем линкором "Гангут", водил матросов в бой против белогвардейцев и интервентов.

Выйдя из фарватера, мы дали ход 16 узлов (почти 30 километров). Была большая встречная волна, но наш гигант шел почти не качаясь, лишь на бак временами с шумом накатывалась масса воды и пенным потоком бежала по палубе. А на миноносцы жутко было смотреть: они глубоко зарывались носом, скрываясь в облаке брызг.

Наморси то и дело разглядывал их в бинокль и наконец приказал поднять сигнал: "Иметь 12 узлов ходу". Эсминцы пошли спокойнее.

Наморси и командир линкора не покидали мостика. Ночью дремали на диванах в штурманской рубке. Еду вестовые приносили на мостик.

Машины на всех кораблях работали исправно. Значит, хорошо потрудились рабочие Морзавода и команды кораблей.

За Гогландом ветер совсем рассвирепел. Даже нашу громаду стало покачивать. Кое-кому этого оказалось достаточно, чтобы изменился цвет лица. Люди еще не привыкли к морю.

То и дело расходимся с торговыми судами под разными флагами. Завидев линкор, некоторые из них шарахаются в сторону. Кое-кто салютовал нам флагом. Примерно на траверзе Гельсинки какой-то сильно нагруженный "купец" поднял сигнал по международному коду: "Покажите вашу национальность". Доложили наморси, он долго молчал, а затем прогудел на весь мостик:

- Не отвечать нахалу!

Действительно, такой запрос звучал издевательством. Наш флаг развевался на гафеле грот-мачты и был виден всем. Приказание наморси вызвало всеобщее одобрение.

Днем стало тише, мы спустились от полуострова Ханко на юг и шли вдоль берегов Эстонии. Из таллинской бухты выскочил небольшой катерок, долго нас сопровождал в отдалении. Вероятно, эстонский пограничник.

Командир линкора и наморси часто проверяли мои расчеты на карте и каждый раз твердили:

- Штурман, чаще определяйтесь, в территориальные воды ни в коем случае не залезать!

Я вновь и вновь кидался к компасу, чтобы взять пеленги на маяки и мысы. Свидетельствую как штурман: мы все время держались на порядочном расстоянии от берега. А западная пресса подняла тогда страшный шум, лживо заявляя, что большевики якобы нарушили границы, "попирая суверенитет беззащитных Прибалтийских государств".

В походе проводились различные корабельные учения, отрабатывались правила совместного плавания. Все прошло хорошо, все остались довольны. Экипажи кораблей показали хорошую выучку. Но значение похода было не только в этом. Главное, что мир увидел возрожденный Красный флот, могучие корабли под алым стягом Советского государства.

На бочку мы стали отлично. Боцманская команда с рекордной быстротой завела швартовы. Перед съездом на берег наморси обошел строй команды и поблагодарил за хорошо проведенный поход. По рейду разнеслось мощное "ура!".

В том же 1922 году мне довелось побывать еще в одном дальнем походе. Для практики штурманов боевых кораблей, а также учащихся учебных отрядов рулевых, сигнальщиков, машинистов - выделили старый океанский транспорт "Океан".

В середине октября он вышел в море. Как всегда, осенью на Балтике стояла ветреная погода. "Океан" - не линкор, уже на подходе к острову Сескар его начало валять на волне. Именно валять, ибо была и бортовая, и килевая качка одновременно.

Командовал кораблем Н. Вартенбург - старый моряк с большой рыжей бородой и добрыми карими глазами, прямо богатырь, сошедший с картины Васнецова. Командовал он спокойно, четко, на мостике никогда не было слышно "разноса".

Выйдя из Финского залива, "Океан" пересек Балтийское море и направился вдоль шведских берегов. Мы различными способами определяли место корабля, в разрыве туч ловили секстанами солнце, а ночью - звезды.

На юг спускались проливом между Готландом и шведским берегом. Здесь было оживленное движение. Встречные пароходы салютовали нам. Рыбачьи парусники, завидя нас, спешили приблизиться. С них доносились дружеские приветствия.

Ночью мы проходили остров Эланд. Я стоял на штурманской вахте. Командир корабля дремал в кресле в ходовой рубке. Видимость была плохая, иногда дождило. То тут, то там появлялись огоньки судов, движущихся в разных направлениях. Расходясь с ними, мы часто уклонялись от курса. Я наносил на карту очередное уклонение, когда почувствовал небольшой толчок. Послышались треск дерева, крики. Застопорили машины, зажгли прожекторы. Возле нашего борта качалась небольшая двухмачтовая шхуна с разбитым бушпритом, поваленной передней мачтой. Оказалось, шхуна шла без огней: хозяин экономил керосин. А наших огней моряки не увидели, так как спокойно спали в кубрике.

Вартенбург по-немецки спросил, нужна ли помощь. Шхуна долго молчала, потом ответила, что в помощи не нуждается. Повреждения оказались не столь большими. А как только на шхуне узнали, что перед ними советский корабль, с нее обеспокоенно спросили:

- А вам вреда мы не нанесли?

От буксировки шведы отказались. Пожелав нам счастливого плавания, они включили ходовые огни и, запустив небольшой дизель, удалились.

Происшествие было, конечно, досадное, хотя по всем международным правилам "Океан" ни в чем не был повинен. Командир корабля все же долго отчитывал нас:

- На то и сигнальная вахта, на то и вахтенный начальник, чтобы все и всегда видеть в море - и днем, и ночью...

...Через многие десятки лет, уже будучи командующим Тихоокеанским флотом, я шел ночью на крейсере. Мы тоже в опасной близости разошлись с небольшим рыбачьим судном, шедшим без огней. И вспомнил я тогда слова командира "Океана" Вартенбурга: "На то и сигнальная вахта, чтобы все и всегда видеть в море". Правильная мысль. Даже и для наших дней, когда корабли оснащены новейшими радиотехническими средствами наблюдения.

...Без происшествий обогнули острова Борнхольм, Рюген и, определившись по маяку Аркона, снова повернули, пошли вдоль берегов Германии, Латвии и Эстонии. Теперь уже ветер дул в корму, и волна подгоняла корабль, тучи редели, и мы без конца занимались астрономическими наблюдениями.

В плавании получили радиограмму о том, что проходивший в Москве V Всероссийский съезд РКСМ принял шефство над Красным Военным Флотом Республики и что учебный корабль "Океан" переименован в "Комсомолец". Эта весть быстро облетела корабль. Командир собрал свободную от вахты команду, торжественно зачитал телеграмму. Матросы дружно отозвались радостным "ура". Как только море чуть утихло, боцманская команда закрасила на корме надпись "Океан" и вывела: "Комсомолец". Долго мы за чаем шутили, что "Океан" вступил в комсомол...

Об этом замечательном событии мне неожиданно напомнили после Отечественной войны, когда я был начальником Военно-морской академии имени К.Е. Ворошилова. Заходит ко мне один из моих друзей преподавателей и говорит:

- Работаю я над диссертацией и вот столкнулся с вопросом, который никак не удается выяснить. Куда подевалось учебное судно "Океан"? Известно, что оно вышло в плавание в октябре 1922 года и... пропало.

- Как так пропало? - удивляюсь я. - Я же сам тогда ходил на нем и вернулся в Кронштадт. Молодой историк покачал головой:

- Нет. В Кронштадт "Океан" не вернулся.

- Чудеса!

Мы долго ломали голову. И тут я вспомнил. Действительно, в море выходил "Океан", а вернулся "Комсомолец"...

Сейчас уже нет "Комсомольца". Корабль прожил большую жизнь, вырастив несколько поколений наших моряков. Ныне имя "Комсомолец" носит отличный современный крейсер.

Приняв шефство над флотом, комсомол послал на различные моря около восьми тысяч добровольцев - молодых рабочих парней. Это пополнение укрепило флот. Сотни комсомольцев пришли, и к нам на "Марат" - грамотные, культурные, пытливые ребята. Они хотели стать специалистами морского дела и настойчиво осваивали все, чему их учили.