Несколько лет назад со мной произошел странный случай. Много ночей Подряд мне снилось, что я еду по набережным к Лионскому вокзалу, вдруг слева выскакивает маленький бородач за рулем «дина панхард» и врезается в меня. И вот однажды утром, когда я как раз ехал на Лионский вокзал, чтобы встретить Фелиси, возвращающуюся от родственницы, с площади Шатле выскочил «дина панхард» и врезался в мое переднее крыло. В первые секунды после аварии я думал, что это какое-то четвертое измерение. К счастью, за рулем сидел не маленький бородач, а дама, которой ненормальный инструктор по ошибке выдал права.

Констатировав смерть М-Т, я испытываю то же странное чувство полного освобождения. Я витаю где-то в пустоте, вне связи с нашей планетой и ее реалиями.

Двигаясь, как страдающая ревматизмом сомнамбула, я закрываю дверцу и направляюсь к машине Пакретта.

Она пуста. На сиденье остались только тюбик «Симфо-рила» и целлофановые упаковки от таблеток. Пакретта нет, как кролика в цилиндре герцога Эдинбургского.

– Пакретт! Пакретт!

Рядом со мной останавливается «ланчия», в которой сидят месье и дама, и водитель спрашивает, не соглашусь ли я выпить с ними стаканчик. Я мрачно посылаю его к матери, а он называет меня хамом.

Тогда я решаю, что не стоит оставлять тут Альфредо. Незачем ему видеть мое смятение. Я возвращаюсь в «прерию» и при помощи второй пары наручников приковываю Альфредо к ручке заднего сиденья.

– Вези клиента в фирму, Матиа, – резко говорю я. – Запрешь его в секретной камере и вернешься сюда со «скорой». Все – тройным галопом.

Его впечатляющий старт показывает, что он готов в точности выполнить мои инструкции.

Тогда я начинаю осмотр местности. Я люблю тайны, при условии, что они не слишком темные. До доказательства обратного, медам, ваш обожаемый Сан-Антонио играет роль большого идиота. В этот чертов вечер я занимался двумя девушками, и обеих кокнули прямо у меня под носом! Это не может продолжаться. И так уже дальше некуда! (Уф! А я думал, как оправдаю название этого шедевра!)

На данную четверть часа самой важной тайной является то, куда запропастился Пакретт. Я осматриваю его тачку и не обнаруживаю в ней ни единого подозрительного следа. Я возвращаюсь к «203-й», тщательно обследую кузов при помощи фонарика и на косяке передней двери обнаруживаю два маленьких пятнышка крови.

Я провожу тоненьким лучом фонаря по асфальту дороги. Под машиной лежит нечто похожее на неподвижную змею. Это шарф пропавшего инспектора. Вот что меня смущает. Неужели моего доблестного пожирателя пилюль похитили? Я представляю себе происшедшее примерно так: этой ночью по лесу гулял маньяк. Увидев брошенную машину, он подошел к ней. Спящая женщина – это идеальная добыча для извращенца. Он уже сдавил шею мадемуазель Мари-Терез ожерельем из своих пальцев, когда явился Пакретт. Но после того, как я его отругал, инспектор не решился стрелять. Это было ошибкой, потому что маньяк бросился на него и дохлик-полицейский не смог с ним справиться...

Я продолжаю осматривать окрестности. И правильно делаю: на газоне, который от мороза стал хрустящим, как сухари, лежит коробочка со свечами, которые так любит Пакретт.

Мне вспоминается Мальчик-с-Пальчик. Благодаря фармацевтическим препаратам, возможно, удастся установить, куда людоед унес щуплого полицейского.

Я прохожу метров двенадцать в сторону рощи и замечаю на траве под кустом темную массу. Это Пакретт! Я ощупываю его впалую грудь. Сердце бьется. Луч моего фонаря позволяет оценить нанесенный ему ущерб. Маньяк не миндальничал. Уж не знаю, чем он колотил моего подчиненного, но у того лоб превращен в мармелад.

Нос наверняка сломан. Нижняя часть лица залита кровью, которая натекла ему на грудь. Настоящее кровавое месиво.

Я поднимаю жалкую голову хлюпика.

– Эй, Пакретт! – говорю. – Как вы себя чувствуете, старина?

Но он в глубоком нокауте.

Вот это пролет. Если я представлю Старику детальный рапорт, он так разорется, что мурашки побегут даже по коже обложки его блокнота.

Вам не кажется, что у Сан-Антонио бледный вид? Он ставит волку капканы, а попадает в них сам. Итог эксперимента: две убитые девушки, один тяжело раненный инспектор и репутация знаменитого Сан-Антонио, запачканная, как простыни в дешевом отеле.

Своевременный приезд «скорой» кладет конец моим мрачным мыслям. Из нее вылезают Матиа и санитары с носилками.

Я показываю на Пакретта.

– Отвезите нашего товарища в больницу, а уже потом девицу в морг.

– Что с ним случилось?

– Очевидно, застал преступника с поличным, и тот долбанул его по башке. Бедняге предстоит проглотить много таблеток. Когда отвезешь клиентов, зайди в мой кабинет в конторе, – добавляю я уже только для Матиа. – Скажи в больнице, чтобы нас немедленно известили, как только Пакретт придет в себя.

– Если вообще придет! – шепчет скривившийся Матиа. Я адресую небу срочную заявку с просьбой о выздоровлении Пакретта и прошу подтвердить ее получение, после чего сажусь в его машину и еду в контору.

Маленькая специальная камера находится в подвале конторы. Она бы очень понравилась добрейшему королю Луи Одиннадцатому, который превращал свою шляпу в иконостас, а деревья своего парка в виселицы.

В нее ведет дверь, в которой ревнители гигиены проделали маленькое окошко размером с почтовую открытку, чтобы заключенные могли дышать свежим воздухом.

В темноте камеры у достопочтенного Альфредо будет время собраться с мыслями и помянуть Мари-Терез.

Я поворачиваю выключатель снаружи. Белый свет большой лампы заставляет блатного зажмуриться. Он смотрит на меня сквозь ресницы.

– Ну что, Фредо? – вздыхаю я, закрывая дверь. – Поговорим?

Он пожимает плечами.

– Что я могу вам сказать! – ворчит малый. – Мне кажется, я свихнулся. У меня угоняют тачку, потом меня арестовывают и показывают труп моей девочки в украденной машине. Я ни хрена не понимаю!

Его руки сцеплены браслетами, которые Матиа специально не снял с него. Ничто не подавляет моральный дух человека лучше, чем такие браслеты.