– Ты что, налево пошел?

– Да! Да! Да! – вопли сопровождались громкими звяками мечей по латам боязливо пятящегося Лорда Стали.

– Чайник. Иди направо, а там зачистила.

– Уже бегу…

Повернувшись, я кинулся убегать от неторопливо зашагавшего за мной Лорда Стали, на ходу срывая с пояса склянку. Выработанное Кваком чувство смерти подсказывало, что жить мне чуть-чуть. Злобный Лорд успел пару раз шандарахнуть по мне своей оглоблей, для устрашения замаскированной под меч.

– Да уж, зачищено. – пробухтел я, пробегая мимо горок обугленных лат, оставшихся от Лордов Стали и разрубленных на несексуальные части огненных ведьм.

– Старалась как могла…

– Так на хрена меня сюда позвали?

– Ну… где-то здесь потерялась Блейд. Я в общем-то, знаю, где.

– И что, опять заморочки с сексом? А с ней-то что? Влюбилась с первого взгляда в Огненную Ведьму и теперь остро переживает, что объект мечтаний на стороне противника?

– Ага. – вяло согласилась Джейн, выходя из-за угла. – И еще она очень переживает, что все видели, как она рыдала над трупом и целовала его. Ей, наверно, всю жизнь казалось, что у нее очень-очень-очень плохая сексуальная ориентация.

Я молча сел на чей-то шлем и полез за трубкой. Высказываться я не мог.

Вот, блин, сподобило. Всю жизнь прожил, не сталкиваясь с представителями меньшинств. Даже кино не видел и газет не читал. А тут ни с того ни с сего уволокли с родной планеты, чтобы припахать психоаналитиком для девушки, остро переживающей, что она – лесбиянка. Если только…

– Джейн, а меня сюда притащили не посмотреть, как я среагирую на попытку Лорда меня зарезать?

Она присела передо мной на корточки, наглядно демонстрируя преимущество легких кольчужных лат перед тяжелыми пластинчатыми.

– Догадливый ты мой. – погладила она меня по носу. – А теперь пошли поболтаем с Блейд.

– О чем? Будем доказывать, что каждый третий – гомосексуалист или убеждать менять ориентацию? – поинтересовался я уже на ходу.

– По обстоятельствам… Вот откуда…?

Вывернувшие из-за угла четыре сестренки-близняшки с очень неангельскими крылышками, одетые только в высоченные красные сапожки, разбежались полукругом, расставили ножки для опоры и с добрыми улыбочками запустили в нас кроваво мерцающими шариками. Пока я зачарованно смотрел, как они сексуально покачиваясь, лепят в низу живота следующий залп кровавых звезд, Джейн рявкнула что-то совершенно непонятное. Одна звезда врезалась мне в живот, очень больно. Ведьмы исчезли в столбах бледно-розового пламени. Пламя издало хоровой сон и осело, открыв четыре распластанных тела.

– Некрофилией не увлекаешься? – угрожающе поинтересовалась Джейн, глядя на торчащие вверх попы.

– В общем-то да, но предпочитаю мальчиков, а они почему-то самокремирующиеся. Так что пойду найду Блейд, рыдающую над телом возлюбленной и порыдаю вместе с ней. Она меня поймет, в отличие от тебя, мерзкая натуралка!

– Отличная идея. Так и сделаем. Только…

– А ты натуралка? – с ужасом в голосе спросил я.

– Я вообще совершенно нейтральна. Ускорялки усасывают всю трахическую силу… Так. Горки лат, где меня не было.

– Думаю, за этим углом, если достоверность твоего утверждения о твоей непричастности к исчезновению из этих лат владельцев отличается от достоверности твоего заявления об уровне сексуальной активности… Привет, Блейд.

Блейд, облаченная в доспехи того же покроя, что и Джейн, сидела над телом ведьмы в позе плакальщицы. Оторвавшись от созерцания прекрасного цыганского лица, она пару секунд демонстрировала нам пустой, как бутылка, взгляд. Потом он наполнился прокисшим бешенством и через край хлынула пена:

– Ну что?!!! Что теперь??!!! Опять будете выпытывать, не насиловал ли меня в детстве папочка? Или просто накачаете наркотиками и прикажете любить трахаться с мужиками?!!!

– О господи! – ужаснулась Джейн достаточно театрально, чтобы это заметил даже я. Видно, желание показать ужасание сложилось с настоящим.

– Что – о господи?!!! – завизжала Блейд, взлетая на ноги и выхватывая два здоровенных кинжала. – Может быть, еще по головке погладишь? А может – по письке?! В терапевтических целях?

Я понял. Точней не я, а кусочек я, недавно получивший ярлычок «майор – злоблин», который по долгу службы был прекрасным специалистом по разуму.

– Еби дьявол психиатров души!!!! – прорычал я в потолок.

– Что? – спросила Джейн, очень заметно ничего не понимая.

Мне стало весело. Обычно это я тихо сидел в уголке, составив свое совершенно непоколебимое мнение а затем решив, что оно – неправильное и не высовываясь, чтобы ничего не испортить. Успокоитель из меня, с опытом майора – злоблина, был никакой.

А вот теперь совершенно ничего не понимала Джейн, видимо, начитавшись официальных источников, которых пишут, что психиатры излечивают безумных, но не пишут – надолго ли и какой процент от обратившихся.

А я понимал, и злость снесла куда-то в глубины страх окончательно изуродовать сексуальную ориентацию Блейд. Мне просто хотелось на нее наорать.

– Дура!!!!! – рявкнул я на нее, угрожая порвать себе мышцы живота, ответственные за выталкивание воздуха.

– Что? – тихо переспросила Блейд, демонстрируя все признаки легкого шока. Я посмотрел на Джейн, ковыряющую мизинцем в ухе, и с гневной рожей ткнул ей за угол.

Сделав удивленно-недоверчивое лицо, он поплелась в указанном направлении.

Проводив ее взглядом и дождавшись, пока она исчезнет за углом, я повернулся к Блейд, сделал мрачное лицо и продолжил:

– Идиотка!!!!!!

– Что?

– Не что, а кто! Ты – идиотка! Влюбившись в детском садике в воспитательницу или подружку об этом не рассказывают родителям!!! Они непременно отведут ребенка к психу!!! А психи начнут играть мозгами ребенка в футбол на коровьем пастбище! И они обязательно, обязательно!!! Вляпаются!!! Потому что ничего другого, кроме как вляпать чьи-нибудь мозги в дерьмо они не умеют!!!!!

– Ну да, ну да. я вляпалась. – обречено сказала она, опускаясь на пол.

– Да, трешь твою, ты вляпалась!!! А ты знаешь, что делают, вляпавшись? Знаешь? Посмотри на меня!!! Спасибо. Что делают, вляпавшись?!

– Что? – тускло спросила она участок стены за моим затылком

– Отмываются, треш тебя!!! И после того, как вспотеют тоже отмываются, особенно если очень переживают, что окружающие демонстративно зажимают нос!

– И что теперь?! – она нервно хихикнула. – Изнасиловать себя и хорошенько потрахаться с мужиками – вдруг начнет нравиться?

– Нет, с бабами, пока не надоест!

– Ты! Ты не понимаешь!!! – крикнула она и спрятала слезы в ладонях. – Я… Я не могу полюбить мужчину. – долетел всхлип из-под ладоней. – А трахаться… совокупляться, как звери, а не любить, как люди – это отвратительно.

Мне стало плохо. Ощущение безнадежности, безнадежной любви, безнадежных попыток, боли от колочения головой в черную стену «Нельзя!», вернулись. Я упал на пол, смахнул слезу и стиснул зубами мундштук трубки, пытаясь злобой отодвинуть окутавшую меня вязкую подушку «ничего не получиться».

– И что, ни одного мужчины, кого ты могла бы полюбить? – глухо спросил я облаком дыма?

– Да нет. Встречала. Тебя, например, наверно, могла бы… Но не получается… Она уронила ладони на колени и подняв заплаканное лицо, спокойное, как у куклы, деревянно сообщила:

– Все мужчины мне отвратительны.

– А дедушка? Твой дедушка? – так же деревянно спросил я, приготовившись получить деревянный ответ, что дедушки она не помнит:

– Или ты его не помнишь, потому что он умер раньше, чем ты родилась?

– Не помню… – согласилась она. – Потому что… Нет. – деревянная маска спала, сброшенная детским оживлением. – Помню! Дьявол! Я его любила! – она удивленно посмотрела на меня, потом схватилась за голову покатилась по полу.

– Нельзя любить мужчин! Они отвратительны! нельзя любить мужчин… – захрипела она чужим низким монотонным голосом. Ага. Видна работа гипнотизера.

Злоблинская память выдала подсказку, что надо выдавить блокиратор воспоминания.