Затылок белобрысого широкоплечего паренька в кожаном жилете и белой рубахе. Две девушки в черных блузках. Рыжеблондинка и брюнетка. Блондинка смотрит на белобрысый затылок. Смешинки, разбежавшиеся и спрятавшиеся по всему лицу. Черт! Тантрой она, что ли занимается? Брюнетка что-то пишет. Лицо умное.

Соседки дамы в синем пытались буровить меня взглядами. Мягкими, как меховые игрушки. Сама дама в синем доставала из миниатюрной сумочки трубку. Настучав ноготком номер, начавшийся с трех троек, она начала жаловаться:

– Mike? It's me…

Произношение не хилое. Но акцентированное. Гнусно усмехнувшись ее соседкам, я уставился на локоны ее затылка.

– No… I've got a little trouble here… yeh, the kind…No, Alex alone is enough… Thanks. By.

Пока она убирала трубу, я прикуривал и думал, что буду делать с Алексом, когда он минут через десять придет хлопать мне лицо. Пока я раздумывал, сущность наклонила тело к плечу под темными локонами и прошептала:

– Excuse me…

Локоны вздрогнули, когда их носительница подскочила на стуле, приземлившись уже в пол-оборота ко мне. – Lady, I bag your pardon for I've break you a little. You looks so terribly beautiful that one cannot carry it out. – Произношение машины смерти Рембо и глаза доброго бедного несчастного ослика Иа в одном флаконе.

За секунду спрятав панику под холодной-холодной презрительной маской, она отцедила:

– Not at All. – и отвернулась к подругам. Я тоже отвернулся, потому что к моему столику двигалась темно-рыжая фотомодель с синей папочкой, упакованная в униформенные белую блузку, кожаный жилет и черные джинсы в обтяжку.

Полюбовавшись, как она проходя мимо стойки на ходу подхватила четвертую Балтику, я изо всех сил попытался расслабиться и улыбнуться. Расслабиться не получилось. Сущность настойчиво желала разбить ей кадык и насладиться нежным предсмертным хрипом, глядя в удивленные зеленые глаза, что очень расходилось с моим желание м немедленно нежно-нежно обнять, и больше никогда не расставаться.

Заперев в животе крупную дрожь, я дождался, пока она сядет напротив и рванул, как Т-90 [21] с заказным движком.

– Здравствуйте, я – сотрудник Новогоднего агентства по найму. Меня зовут Елена, а как зовут Вас? – профессиональным бархатным голосом погладила она мне уши, пока я изучал пальцы ее левой руки.

– Елена… Александровна, – подсказала сущность, пока я переворачивал ее бутылку с уже надетым стаканом. – Вы почему кольцо не носите?

Уставившись на безпенный стакан, она медленно положила папку на стол и потянулась за стаканом.

– А откуда…?

– За Вас. – стукнул я своим стаканом об ее и отхлебнул. – Я знаю, что мою жену будут звать Александровна, а Вы на нее так похожи…

– Вообще-то я уже замужем. – Задумчиво сказала она себе в стакан.

– Так вот я и спрашиваю, почему Вы кольцо не носите – просто не любите на себе металла или у меня есть шанс развалить Ваш ныне существующий не очень удачный брак ради нашего, о котором все грядущее тысячелетие будут снимать фильмы?

Елена подняла на меня взгляд. В зеленых глазах океаном кока-колы пузырился хохот, гигантским усилием удерживаемый от прорыва.

Причин заставлять девушку мучаться не было, и провоцирующий хохоток с моей стороны прорвал запруду. Пока она хохотала, демонстрируя идеальные ряды зубов, я под прикрытием гнусной ухмылки готовил план по уничтожению ее попытки превратить все в шутку. Я вынул трубку и с проникновенностью следователя СМЕРШа [22] брякнул первое, что пришло в голову:

– Лена, ты давно на этой планете?

Пару секунд, пока вопрос пробивался через волны хохота, она по инерции смеялась. Потом ее глаза округлились, сощурились, и она посерьезнев, спрятала левую руку под стол.

– Представьтесь, пожалуйста. – попросила она с напряженностью почти раскрытого шпиона.

Сделав удивленное лицо, я посмотрел на ее пальцы, вздрагивающие на стоящем на столе стакане и серьезнейше ответил:

– Тот-Амон [23]. Бог. Но ты можешь звать меня Димой.

При виде ее офигевающего лица сущность запрыгала от радости. Я расхохотался, решив, что теперь моя очередь. Облегченно хихикнув за компанию (всего с двухсекундной задержкой) Лена вынула руку из-под стола и открыла папку.

– Кстати, все-таки серьезно, без приколов и шантажек, ты все-таки замужем? – тихо буркнул я, разглядывая стопку тестов, начинавшуюся с IQ. Она скептически посмотрела на мою затертую курточку.

– У меня ныне профессиональный праздник. – перехватил я начавшееся изучение моего камуфляжа и показал обшитый рукав.

Демонстрация нашивок «Военно-Космические Силы. Россия» «группа немедленного реагирования» действует всегда. Или грузит крутостью, или отворачивает презрительно-насмешливый «взрослый» взгляд. Лена изобрела третий – загадочные круглые глаза, сопоставляющие лицо с нашивками. Я встретил этой взгляд и понял, что сейчас влюблюсь, потому что не могу не влюбиться в человека, который не грузиться и не взрослый.

Полыхающий во мне ядерный реактор, виноватый в излучении эмоции, чуть полыхнул, бухнув потоком запредельно высокой нежности в бронеплиты угрюмости с трепологической покраской. Быстренько убрав взгляд с ее лица, я скривился от приступа тянущей боли в сердце, вызванной требованием сущности немедленно утопить Ленину кожаную жилетку в слезах по теме «как мне плохо без тебя». Чтобы не расплакаться в такой неподходящий момент, я занялся выписыванием на бланке названий восьми известных мне тестов на IQ и моих показателей.

– Что? – обеспокоилась Лена, когда второй, усиленный, приступ сердечных спазм разложил меня левой половиной по столу.

– Ничего… – глухо бухнуло за меня что-то, пока я бегло заполнял листок «родственники».

– У тебя со здоровьем нормально?

Примеси профессионализма в ее голосе добили последние ряды сопротивления тому, чтобы высказаться. Отложив лист с ручкой, я выплюнул:

– Нет. С мясом у меня все нормально. Просто очень, очень, очень скучно и одиноко. Так одиноко и скучно, что сердце начинает болеть, становясь черной дырой, куда бесследно исчезает все. Все, что у меня есть, но никому не нужно, потому что никто не может дать взамен хоть что-то сравнимое. столько же запредельно высокой любви… Научился держать в глубине, прятать, сдерживать. Но сейчас, под новый год, этот бар, ты… Так, спасибо, уже отпустило. Проехали.

Я уткнулся в листик «родственники».

– Да, кстати, когда на кого-то пытаешься вывалить что-то, чего он не может возвернуть, то ему от этого смертельно хреново. – авторитетно добавил я, начиная перекореживаться страшным чувством, что опять несу нечто тупо-авторитетное, вместо того, чтобы просто, или не очень, сказать: «Лена, ты сможешь вынести то, что я хочу тебе дать?»

Смыв это поганое ощущение глотищем пива, я выложил на стол пачку «трех пятерок», которых, когда захотелось, в городе не нашел, и затаривался у контрабандистов в столице.

– Угощайся. Натюрлих. – мурлыкнул я, с мазохистким наслаждением позволяя сущности самостоятельно заполнить пятисот вопросную психологическую угадайку.

– Ух ты! – невежливо, но искреннее поблагодарила Лена.

Прикурив, она вытащила из-под стопочки бланк, озаглавленный «РО». Сфотографировав двадцать граф, и прочитав с фотографии «Intuitivity», «Communicability», «Looks», я восхишенно поцыкал на ее цельнозолотой «Паркер» и предположил, очень желая удержать ее в легкошоковом состоянии:

– Personal Observation?… Лена, твои глаза прекрасны и выразительны настолько, что когда ты их широко открываешь, я просто не могу на них смотреть. А не смотреть на них я тоже не могу. Уже.

– Интуиция – 100%. Общительность – 92%. Минус – нестабильность типа исходящего. – продиктовала она себе, прячась от моего взгляда в лист. Через пятнадцать секунд, которые я провел, глядя взглядом ее лицо, она подняла на меня глаза и изучила мое лицо, выражавшее адовы муки в личной жизни с последним шансом спастись в ее лице. Потом она спрятала лицо в ладонь и вздохнула.