— У меня не было никакой возможности побеседовать с вами внизу, мистер Кармоди, — учтиво заговорил инспектор. — Я хотел бы кое о чем вас расспросить. Присаживайтесь, пожалуйста.

Ни слова не говоря, Кармоди опустился в предложенное кресло. Встретившись взглядом с Уивером, он кивнул, но так и не проронил ни слова.

— Итак, мистер Кармоди, — продолжал инспектор, расхаживая перед письменным столом, за которым сидел Эллери, — я задам вам несколько простых, но важных вопросов. Хэгстром, ты готов? — бросил он стремительный взгляд на детектива, державшего наготове записную книжку. Тот кивнул в ответ, и инспектор продолжил размеренно расхаживать по ковру. Внезапно он поднял глаза. Взгляд Кармоди был устремлен куда-то в пустоту. — Мистер Кармоди, — снова заговорил Квин, — насколько мне известно, вы являетесь единственным владельцем галереи Хольбейна и занимаетесь торговлей антиквариатом?

— Именно так, — подтвердил Кармоди. У него был необычный голос — низкий, хорошо поставленный, он четко выговаривал каждое слово.

— Вы были женаты на миссис Френч и развелись с ней примерно семь лет назад?

— Да, верно. — Его резкий тон производил неприятное впечатление. По всему было видно, что самообладание ему не изменило.

— Вы виделись с миссис Френч после развода?

— Да. Много раз.

— Вы общались? В ваших отношениях не было враждебности?

— Абсолютно никакой. Да, можно сказать, мы поддерживали дружеские отношения.

Инспектора охватило легкое раздражение. Свидетель отвечал уверенно и четко исключительно на поставленный вопрос, но не более.

— И насколько часто вы встречались, мистер Кармоди?

— Иногда дважды в неделю.

— И в последний раз вы виделись…

— На прошлой неделе, вечером в понедельник, на обеде в доме у миссис Стэндиш Принс.

— Вы беседовали с ней?

— Да. Миссис Френч проявляла очень большой интерес к антиквариату — возможно, он появился у нее во время нашего брака. — У этого человека были железные нервы. Кармоди не обнаруживал никаких эмоций. — Мы разговаривали о кресле в стиле чиппендейл, которое она собиралась приобрести.

— А вы говорили еще о чем-нибудь, мистер Кармоди?

— Да. О нашей дочери.

— Ага! — Инспектор сжал губы, подергивая себя за ус. — Значит, мисс Бернис Кармоди после вашего развода была передана под опеку вашей жены?

— Да.

— А вы, наверное, периодически виделись с дочерью?

— Да. И хотя опека над Бернис была передана миссис Френч, но по неофициальному соглашению, достигнутому нами во время развода, я мог видеться с девочкой в любое время. — Его голос слегка потеплел.

Инспектор бросил на него беглый взгляд, после чего переменил тактику ведения допроса.

— Мистер Кармоди, можете ли вы предположить какое-либо объяснение случившемуся?

— Нет, не могу. — Тон Кармоди снова стал холодным. Взгляд его по какой-то непонятной причине скользнул в сторону и задержался на Эллери.

— А вы, случайно, не знаете, у миссис Френч были враги?

— Нет. В ее характере не было ничего такого, что могло бы возбуждать враждебность у окружающих. — Тон Кармоди был совершенно бесстрастным, словно он говорил о постороннем человеке.

— А сами вы, случайно, тоже не питали к ней чувства враждебности? — учтиво уточнил инспектор.

— И я тоже, инспектор, — подтвердил Кармоди все тем же безразличным тоном. — Если уж вам это так интересно, то за время нашего брака любовь моя к жене постепенно шла на убыль, и когда от нее не осталось и следа, то я добился развода. Я не испытывал к ней вражды тогда, не испытываю ее и теперь. Разумеется, — с прежней невозмутимостью добавил он, — вам придется поверить мне на слово.

— А во время ваших последних встреч миссис Френч не казалась вам встревоженной? Вам не показалось, что ее что-то могло беспокоить? Она, случайно, не объясняла вам причин своего беспокойства?

— Наши с ней беседы, инспектор, отнюдь не носили доверительного характера. Лично я не заметил в поведении миссис Френч ничего необычного. Являясь в высшей степени прозаической натурой, она была не из тех, кто склонен к беспокойству, уж можете мне поверить.

В комнате наступило молчание, и поэтому, когда Кармоди вдруг заговорил — безо всякого предупреждения и все так же безучастно, — инспектор даже вздрогнул от неожиданности и тут же поспешил взять понюшку табаку, чтобы скрыть удивление.

— Очевидно, инспектор, вы расспрашиваете меня с тайной надеждой, что я могу иметь какое-то отношение к данному преступлению или, по крайней мере, обладать жизненно необходимой вам информацией. Так вот, смею вас заверить, что вы напрасно тратите время. — Кармоди подался вперед, и в его глазах появился странный блеск. — Уверяю вас, что я не испытываю ни малейшего интереса ни к живой, ни к мертвой миссис Френч. Равно как мне нет никакого дела до всего семейства Френч, будь они прокляты. Я беспокоюсь лишь о дочери. Насколько я понимаю, она исчезла. И это наводит на определенные подозрения. Но если вы считаете, что моя дочь убила собственную мать, то, значит, вы далеко не так умны, как кажетесь на первый взгляд… Вы совершите преступление против ни в чем не повинной девочки, если немедленно не займетесь поисками Бернис и не установите причину ее исчезновения. И в этом вы можете рассчитывать на всемерное содействие с моей стороны. Если же вы не начнете поисков сейчас же, то я найму частных детективов. Полагаю, на этом наш разговор окончен. — Кармоди встал, распрямляясь во весь свой великолепный рост и замер в ожидании.

— На будущее посоветовал бы вам несколько сбавить тон, мистер Кармоди, — сухо проговорил инспектор. — А сейчас можете идти.

Ни проронив ни слова, торговец антиквариатом развернулся и вышел из комнаты.

— Ну и что ты думаешь о мистере Кармоди? — поинтересовался Квин у сына.

— Еще ни разу в жизни мне не попадался антиквар, начисто лишенный каких-либо странностей, — заметил Эллери. — Конечно, тип он на редкость хладнокровный… Пап, мне бы хотелось повидать месье Лавери.

Когда француз вошел в библиотеку, он был бледен и заметно нервничал. Устало опустившись в кресло, он с облегчением вздохнул и вытянул длинные ноги.

— Вообще-то могли бы и стулья в коридоре поставить, — с упреком произнес он, обращаясь к инспектору. — Мне не повезло, меня вызвали последним. Но ведь такова жизнь, да. — Француз беззлобно пожал плечами. — Инспектор, вы разрешите закурить? — И тут же, не дожидаясь ответа, закурил сигарету.

Эллери встал из-за стола и потянулся. Потом глянул на Лавери, Лавери — на него, и оба улыбнулись без всякой причины.

— Что ж, мистер Лавери, я буду безжалостно откровенным, — заявил Эллери. — Вы человек светский, и потому вас не должно сдерживать чувство ложной скромности… Мистер Лавери, за время вашего знакомства с семейством Френч вы когда-нибудь догадывались, что Бернис Кармоди — наркоманка?

Лавери вздрогнул:

— Значит, вы уже знаете? Даже ни разу ее не увидев? Что ж, мистер Квин, примите мои поздравления… Вы попали в самую точку. На ваш вопрос без колебаний отвечаю — да.

— Послушайте! — вдруг запротестовал из своего угла Уивер. — Откуда вам это знать, Лавери? Вы были едва знакомы…

— Я знаю симптомы, Уивер, — мягко пояснил Лавери. — Желтоватый, почти шафранового оттенка цвет лица, глаза слегка навыкате, плохие зубы, странная нервозность и возбужденность, внезапные приступы истерии, проходящие еще более внезапно, крайняя худоба, усугубляющаяся день ото дня, — все это является более чем верным указанием на проблему молодой леди. — Повернувшись к Эллери, он сделал неопределенный жест длинными пальцами. — Конечно, все это — мое сугубо личное мнение. Конкретных доказательств у меня конечно же нет. Однако, даже будучи дилетантом в медицине, я готов держать пари, что эта девушка — наркоманка в прогрессирующей стадии.

— Бедный старик! — простонал Уивер.

— Разумеется, все это очень прискорбно, — поспешно проговорил инспектор. — Мистер Лавери, а когда у вас возникло подозрение, что Бернис принимает наркотики?