«Машина у тебя хорошая, – рассудил Глеб, – но сам ты водитель ни к черту. Довыпендривался перед подружкой!»

Со злорадством Глеб наблюдал, как народ, идущий по переходу, заглядывает в окна машины.

«Сидишь теперь, как в аквариуме. А ведь ты ненавидишь и презираешь тех, кто ходит пешком, не так ли, приятель?»

Похоже, неприязнь владельца крутой иномарки и пешеходов была обоюдной. Старик с тросточкой, размахнувшись, опустил ее на капот джипа. И тут уж Глеб решил больше не смотреть на перекресток – не любил он сцен расправы.

«Главное не то, с какой скоростью ты едешь, – ухмыльнулся Сиверов, – а то, можешь ли ты ехать впереди всех».

Вскоре он миновал Московскую кольцевую автодорогу, но вместо того чтобы ехать по новой трассе, свернул на старую. Сейчас его интересовала не скорость, а лишь возможность отдохнуть, полюбоваться пейзажами.

За окнами машины проплыли заповедник Горки и затейливые зубчатые перила моста через речку. Впереди открывалась деревня Ям.

Дача старого генерала Лоркипанидзе стояла на отшибе недалеко от леса. Ворота, как всегда, оказались закрытыми, а вот небольшая калитка, точно приглашая Глеба войти во двор, была распахнута. Сиверов прошел по еле обозначенной в жухлой осенней траве тропинке и остановился возле крыльца. Понять, что дома хозяина нет, было не сложно. Несмотря на прохладную погоду, все окна в доме раскрыты настежь, ветер раскачивал занавески, то забрасывал их в дом, то вытаскивал на улицу.

Зная пристрастие генерала к свежему воздуху, Сиверов сообразил, что тот пошел прогуляться, оставив дом проветриваться. Из окна кухни выглянула пожилая опрятная женщина, домработница генерала. Она большую часть времени проводила в Москве, занимаясь просторной квартирой своего хозяина, в которой генерал сам почти не бывал. Во всяком случае, даже выбираясь в город, ночевать Лоркипанидзе неизменно возвращался на дачу. Глеба домработница видела всего несколько раз, но, поскольку гостей у генерала бывало не так уж много, запомнила его.

Вытирая руки о влажное полотенце, она сказала:

– Вы не волнуйтесь, с Амвросием Отаровичем все в порядке.

Глеб и в самом деле несколько обеспокоился, увидев домработницу, ведь обычно генерал обходился на даче своими силами.

– Я приезжаю сюда только тогда, когда у генерала накапливается стирка, – добавила женщина.

– А где Амвросий Отарович?

– Вы бы в дом вошли.

– Хотелось бы поскорее его увидеть.

– Спешите?

– Не совсем.

Домработница исчезла из окна. Затем она появилась уже на крыльце, успев по дороге поправить прическу.

– Вон туда идите, – привстав на цыпочки и придерживаясь рукой за столбик навеса, домработница указала на реку. Глеб увидел неподалеку от камышей деревянную лодку, в которой сидел седовласый генерал с удочками в руках.

– Хорошо, спасибо. – По взгляду женщины Глеб догадался: ей бы не хотелось, чтобы Лоркипанидзе возвращался вместе с Глебом в дом-, уж очень много дел набралось по хозяйству и не так-то удобно заниматься уборкой, когда в доме гости. – Мы спим побудем на реке, так, наверное, лучше, – сказал Сиверов.

Домработница ответила ему благодарной улыбкой, но из вежливости возразила:

– Зачем, вы мне не помешаете.

– Я давно не был на природе.

«Какой все-таки милый молодой человек, – подумала старушка о сорокалетнем Глебе Сиверове, – а главное – предупредительный».

Глеб шел по густой сухой траве, ощущая, как пружинит под ногами влажная земля. На лужайке перед леском, отделявшем речку от домов, паслись две ухоженные сытые коровы и стреноженный конь. И хоть Глеб родился и вырос в городе, он ощутил, как кольнуло сердце от здешней красоты, от размеренности и спокойствия жизни. Если раньше он временами подтрунивал над старым генералом, что тот предпочитает деревню городу, то теперь сам пожалел, что все свое свободное время, такое нечастое, проводит в Москве или других крупных городах, где невозможно отдохнуть по-настоящему. Там что ни делай, время проносится стремительно, подчиняясь бешеному темпу жизни. А тут, в деревне, хоть и расположенной совсем близко от столицы, минуты растягиваются в часы, часы – в дни. И пара суток, проведенных на природе, равноценна неделе отдыха в большом городе.

Глеб двинулся напрямую через лес, стремясь как можно скорее оказаться у реки. Он раздвигал руками заросли орешника и малины, пригибался под большими нависшими над головой ветками. Лесок кончился внезапно, и Сиверов оказался на небольшом обрывчике, выходившем к реке. Внизу желтел мелкий песок подмытого в излучине реки берега.

Генерал сидел в лодке к Глебу спиной, нахохлившись, такой же неподвижный, как и поплавки на спокойной в заводи воде. Сиверову казалось неуместным нарушить этот покой, он просто не имел права грубо в него вторгаться, прерывать чужие мысли, не зная, о чем человек думает. Сиверов опустился на корточки, достал сигарету и щелкнул зажигалкой. Язычок пламени отклонился к реке, повинуясь легкому дуновению ветра. Глеб с удовольствием глубоко затянулся. Сигаретный дым стек с обрыва и поплыл над водой.

Сиверов докурил сигарету до середины, когда первое легкое облачко дыма достигло лодки. Почуяв дым, Амвросий Отарович недовольно обернулся. Он уже битых три часа искал причину, почему нет клева, И вот теперь появлялось приемлемое для рыбацкого самолюбия объяснение: рыба не ловится потому, что здесь ходят чужие.

Но при виде Глеба Сиверова, который спокойно сидел на корточках на верху невысокого обрыва, будто бы устроившись тут с самого утра, Лоркипанидзе расхохотался:

– Ax, вот кто припожаловал! – и принялся без всякого сожаления сматывать удочки.

А потом, стараясь не показывать, что это удается ему с трудом, вытащил самодельный якорь из воды, забросил его в лодку и взялся за весла.

– Встречай!

– Счастливый вы…

– Кто тебе не дает такого счастья?

Когда лодка ткнулась носом в берег, Глеб подхватил ее за веревку и наполовину вытащил из воды. Генерал обнял Сиверова, затем, засуетившись, стыдливо прикрыл пустое ведро для рыбы куском брезента.

– А где Ирина? Где Анечка? Наверное, ждут в доме?

Что же ты не привел их сюда, к реке?

Глеб неопределенно пожал плечами.

– Один я приехал, Амвросий Отарович.

– Что ж так? Поссорились? – насторожился генерал. – Или у тебя дело какое-нибудь секретное?

– Вы не поверите, – ответил Сиверов, помогая генералу привязать лодку к склонившемуся над водой дереву, – но дел у меня сейчас никаких. Абсолютно! Свободен, как птица в полете.

– Свободен, как птица? – иронично улыбнулся генерал. – Ей, чтобы лететь, крыльями махать надо.

– А я парю в полете, – ответил шуткой на шутку Глеб.

– Смотри мне! Ас Ириной вы что же, поругались?

– Нет. Именно для того, чтобы не поругаться, я и уехал.

– Тоже резонно, – проговорил генерал, игнорируя поданную Глебом руку и сам взобрался на осыпающийся песчаный откос. – Только такой отдых, как у тебя, до добра не доведет. Отдыхать с семьей надо. Что ж, пошли в дом. Если дел у тебя никаких, то поможешь мне дрова пилить.

– В самом деле? – изумился Глеб.

– А что ж ты думал? Человеку всегда работать надо, когда головой, а когда и руками. Да ладно, шучу, – рассмеялся Лоркипанидзе, – дрова-то мне как раз и не привезли. Мерзну. Но ничего, приезжай через неделю.

Целая машина прибудет, мы ее с тобой за пару дней перепилим, поколем, сложим и высушим.

– Дома у вас уборка, – не хотелось бы мешать. Может, прогуляемся?

– Э, нет, гостя всегда в дом надо вести.

– Мешать будем, – запротестовал Сиверов.

– Мой дом – это все, что находится за забором, – усмехнулся Лоркипанидзе. – Посидим с тобой во дворе, костер разложим. Небось, ты, Глеб, забыл, как дрова выглядят?

– Вы же говорили, дров нет.

– Для печки и для камина нет, а для шашлыков у меня отложены.

Вскоре они уже сидели под большим навесом, где был сооружен каменный очаг с расположенной над ним жестяной вытяжкой дымохода. Тут же, в углу, аккуратным штабелем лежали сухие дрова – совсем немного.