Марго. Он самый. Личный представитель и так далее. (Убегает.)

Консул. Разрешите засвидетельствовать мое почтение. Почетный консул Чили.

Лоу. Чили?

Консул. Чили. Ваш союзник. Я слышал, что. у вас здесь дела, не правда ли? Я могу быть вам полезен. Мы можем работать, так сказать, вместе. Доходы пополам.

Лоу. Скажите лучше, почему вы залезли в эту дыру? Здесь, что же, имеются чилийцы?

Консул. О, нет. Но здесь восхитительный климат.

Лоу. Понимаю. Вы фиктивный консул с настоящим дипломатическим паспортом.

Консул. О, нет. Я настоящий почетный консул и я вообще не люблю фиктивных представителей.

Лоу. У вас плохой слух, господин почетный консул. Вы взяли не тот тон.

Консул. Я никогда не отличался музыкальностью. Я предпочитаю комедии. Вы посещаете театры, господин Лоу?

Лоу. Только в периоды экономических кризисов — у меня нет времени для таких глупостей.

Консул. Жаль. Попадаются смешные комедии. Я видел в Париже комедию Мольера «Лекарь поневоле». Там один лесоруб выдает себя за ученого медика. Смешно?

Лоу. Нет.

Консул. Я видел еще одну комедию — русского автора. Можно сказать, вечная тема. Один проходимец выдает себя за царского наблюдателя. Как вам нравится такая ситуация, господин Лоу?

Лоу. Мне прежде всего не нравится, что консул Чили ходит на большевистские спектакли. Я об этом расскажу в Вашингтоне. А если вы так любите комедии, я знаю одну, действительно сенсационную. Последняя новинка сезона. Один фальшивомонетчик выдает себя за дипломата. Почему вы не смеетесь, господин почетный консул?

Консул. Простите, но я не понимаю…

Лоу. Спросите Бубуль — она вам объяснит. Вы плохо работаете, господин почетный консул. Вам нравится здешний климат? Вам придется его переменить. Угу.

Консул уходят. Входит мэр во фраке, с трехцветной лентой.

Мэр. Вот я и в полной форме. И левушка готов. И в мэрии все приготовили. Исторический вечер! Как вы отдыхали, дорогой господин Лоу?

Лоу. Отвратительно. Мне все у вас отвратительно: социалисты, клопы, ваша дочка, консулы, шампанское, шалопаи. Никто не смеет во мне сомневаться…

Мэр. Но разве кто-нибудь в вас сомневается?

Лоу. Замолчите. Утром я сказал, что нужно открыть Европу. Теперь я думаю, что лучше ее закрыть. Навсегда.

Мэр. Знаете, от чего это? От гусиного паштета. У меня это всегда бывает, когда я съем гусиный паштет, — тяжелое пищеварение и мысли… Вы можете еще отдохнуть до церемонии. Где же мамочка?

Вбегает редактор. Он чрезвычайно возбужден.

(Редактору.) Что случилось?

Редактор. Ужас!.. Я хотел успокоить, но где тут!.. Еле выбрался… Говоря откровенно, я даже не понимаю, как я остался жив…

Мэр (шопотом редактору). Неужели госпожа Пике узнала про Бубуль?

Редактор. Вы с ума сошли! Как вы можете сейчас думать о таких глупостях? Я вам говорю, что они чуть меня не убили. Они хотели разгромить газету. Желино подбили второй глаз. Хорошо, что подоспела полиция… Зачем вы придумали эту историю с переименованием площади?.. Они и без того разъярены, а это последняя капля… Вы знаете, где они сейчас? На авеню Эмиль Золя!

Мэр. Возле «Дам дю миди»?

Редактор. Нет, на углу Гранд-рю, дальше их не пускает полиция. Вы думаете только о вашем магазине. А нам всем конец!.. У меня еще стоит в ушах рев. Они кричат, что нет хлеба, «к чорту наблюдателей», про Сталинград… Теперь расхлебывайте. Ведь это ваша идиотская идея… Я считаю, что глупо умереть из-за такой ерунды, как название площади… Говорят, что через час начнется всеобщая забастовка…

Лоу. Никаких забастовок! Есть закон Тафта. Вы, кажется, забываете, что я должен сегодня ехать. Нужно вызвать солдат! Где пожарные с насосами? Я вас спрашиваю, где газы? Нельзя трусить, господин редактор! Умеете писать, умейте и отчитываться. (Мэру.) Когда отходит мой поезд?

Мэр. В час сорок. Вы сможете немного отдохнуть после церемонии.

Лоу. Может быть, отменить ваш балаган?

Мэр. Слишком поздно — все предупреждены. Приехал журналист из Марселя. Если мы отменим, это будет капитуляцией перед разбойниками. А я, как старый социалист, всегда готов принять бой.

Входит жена мэра.

Жена мэра. Папочка, что ты говоришь? Какой бой? Неужели они уже сбросили?..

Мэр. Что сбросили?

Жена мэра. Я не знаю… Ну, эту… атомную…

Мэр. Мамочка, не путай. (Лоу.) Не сердитесь — женщины ничего не понимают в политике.

Редактор (у окна). Мне кажется, что я от всего спятил… Где лев?

Мэр. В ящике.

Редактор. В каком ящике?

Мэр. В обыкновенном. Но я сказал, чтобы его хорошо упаковали… Я не успел вас предупредить: муниципальный совет решил поднести льва городу Джексону. В знак признательности. Ведь это не шутка — сто тонн пшеницы! И еще тушонка… Я согласовал по телефону с Дело. Он горячо поддерживает. (Лоу.) Он, кстати, спрашивает, не забыли ли вы про апельсиновые корки?

Редактор. Ну, знаете!.. Здесь не до корок!.. Они и без этого озверели, а если они увидят, что сняли льва… Вы ведь знаете, что для них это реликвия… Я не отвечаю за исход… Конечно, полицейских достаточно… Но если здесь Мари-Лу…

Мэр. Зачем вы меня морочите? Утром вы мне прямо сказали, что Мари-Лу расстреляли немцы и что вы придумали всю эту историю для давления на Америку. Но господин Лоу дает сто тонн без всякого давления. Зачем же вы нас пугаете? Когда вы меня обманывали — утром или теперь? Я не Ришар, я сторонник разума, Декарта. Я не хочу впадать в мистицизм.

Редактор. Я вас не обманывал и не обманываю. Мари-Лу действительно расстреляли. Есть немецкий акт, есть свидетели. Я придумал, что она жива, это правда. Но самое ужасное, что она, кажется, действительно жива. Все только и говорят, что об этом. Я слышал, как на авеню Эмиль Золя эти сумасшедшие кричали: «Идет Мари-Лу!»

Лоу. Теперь я вижу, до чего вы выродились. Сначала. вы даже меня заразили своими страхами. А теперь я вижу, что вы трусите, потому что вы трусы. Разве можно бояться мертвой женщины? Это жалкое суеверие. Я вам покажу отвагу Америки. Мы не остановились перед Дарланом. Мы не остановились перед Хирошимой, мы не остановились перед Бикини. Мы умеем рисковать всем. Мы не признали Албании. Мы разоблачили Чарли Чаплина. Штурмом мы выбили советских дипломатов из Чили. Мы показали миру, на что мы способны. А вы неврастеники, маркизы, мулаты! Я пришлю вам из Джексона целую бочку валерьянки. Перестаньте хныкать! Мы, американцы, еще не изобрели бессмертия, значит никакой Мари-Лу нет. Есть я, Джемс Лоу, сын великой Америки. Есть вы, благодарные по гроб должники. И есть дурацкий пудель в ящике. Всё. Теперь, так называемая «мамочка», дайте мне руку, и мы можем проследовать на вашу поганую церемонию.

Парадный зал мэрии. Длинный стол, покрытый бордовым сукном. Бюст Республики, большие портреты генерала де Голля и президента Трумэна. На возвышении лев в деревянном ящике без покрышки. Члены муниципального совета, их жены, гости. Ришар и Дело обсуждают программу торжества. Госпожа Дело и госпожа Ришар, две язвительных дамы, судачат.

Госпожа Ришар. Я не понимаю, как можно было пустить американца к мэру? Ведь они решили женить его на Марго. Я сказала мужу, а он говорит, что все зависит от провидения.

Госпожа Дело. Мужчины в этом ничего не понимают. Я все-таки не думаю, чтобы Марго его соблазнила. Наверное, он заметил, какие у нее толстые ноги. И потом никогда Трумэн не допустит, чтобы его представитель женился на дочке социалиста…