Марго. Посади свинью за стол, а она, бедняжка, и ноги на стол.

Жена мэра. Что ты мелешь? Почему «бедняжка»?

Марго. Понятно: свинья не сидит за столом, а если посадить, она, бедненькая, и кладет ноги не туда…

Жена мэра. Ты такое несешь, что тошно… Слушай, Марго, мне нужно переодеться, а папа готовится к торжественной церемонии. Посиди здесь. Когда он проснется, займи его разговорами. Помни: от этого часа зависит твоя судьба. Постарайся его расшевелить и не глупи — теперь добродетель ни к чему, теперь нужны доллары… (Уходит.)

Входит писатель.

Писатель(Марго шопотом). Спит?

Марго. Можете говорить громко — напился и дрыхнет. Что нового в городе?

Писатель. Отвратительно. Ходят по улицам, кричат. Я стараюсь не слушать. С тех пор, как Сартр установил, что пути народа и пути свободы разошлись, я избегаю всех проявлений общественной жизни. Вчера я попал в потасовку: полиция разгоняла рабочих, кто-то кого-то бил, случайно и меня оскорбили действием, но я не обратил внимания, я даже не спросил, почему они беснуются. Я твердо решил уйти от злободневности. Марго, ночью я написал замечательные страницы, я показываю все превосходство душевной гнили…

Марго. Кстати, вы снова мне продали гнилые чулки. Третья пара сразу расползается…

Писатель. Я вас прошу, когда с вами говорит писатель, забыть о чулках. У меня, как у Януса, два лица. Я сам знаю, что чулки гнилые: мои американцы страшные жулики. А ноги у вас, как у лесной нимфы Маллармэ. Знаете что, Марго, я не могу жить без вас. (Целует ее. Она спокойно отвешивает пощечину.) Почему вы упрямитесь? Лучше согрешить со мной, чем с этим примитивом: у меня и американские чулки и французская сложность. Я могу вас воспитать — эстетически и эротически. Я сделаю из вас опытную сюрреалистку. Я вам это говорю, как тончайший фрейдианец нашего времени. Знаете что, Марго: вы не можете жить без меня. (Целует ее. Она снова отвешивает пощечину.)

Марго. Это по второму лицу Януса.

Лоу (просыпается). Уже началось?

Марго. Что?

Лоу. Мне показалось, что кто-то выстрелил.

Писатель. В сновидениях всегда проступает реальность. Вам снилась война? Значит, вас сегодня поцелует красивая женщина.

Лоу. Угу. Дайте мне еще пять пачек на дорогу. (Берет сигареты.) Что у вас там? Чулки? Пенициллин? Шоколад? Нет, больше ничего не нужно. Как собачий хвост? Не понимаете? Как поживают ваши греки?

Писатель. О греках лучше спросить вас. А мне нужно перед церемонией побриться. (Уходит.)

Лоу. Ну?

Марго. Что «ну»?

Лоу. Этот поэт мне сказал, что сегодня меня поцелует красивая женщина. Ясно, что это не относится к вашей мамаше. Я жду. Можете проявить инициативу. Ну? Вы что — стесняетесь? Я вас понимаю: с одной стороны, личный представитель Джексона, с другой — молоденькая французская провинциалка. Но мы, американцы, простые люди, мы не стоим за церемонии. Валяйте… Я даже согласен вам помочь… (Хочет ее обнять.)

Марго (убегает в сторону). Я сейчас уже отпустила две пощечины, у меня болит рука. Потом вы американец, «личный представитель Джексона», простой пощечиной вас не проймешь, а боксировать я не умею. Сядьте в это кресло. Предположим, что между нами Атлантический океан. Хорошо? Мама просила вас занять до вечера, но я не знаю, чем можно занять господина из Джексона. У меня ведь нет ни биржевых бюллетеней, ни виски, ни жевательной резинки. Вы всегда жуете эту жвачку?

Лоу. Угу, Но вы действительно бесцеремонны. Мне это даже нравится. Вообще вы того… Что вы скажете, если я вам сейчас предложу руку?

Марго. Я скажу, чтобы вы убрали ногу, — у вас удивительно противная нога.

Лоу. Вы знаете, кто вы? Дочка мелкого галантерейщика в разоренной стране. Вы должны ликовать при одной мысли о Джексоне. Здесь вы ходите на базар и стираете сами свои рубашки. А там у вас будет собственный дом, пылесос, холодильник, стиральная машина.

Марго. Уберите ноги, бедняжка!

Лоу. Жалеть меня нечего, у меня блестящие перспективы. Представляю, что станет с Джимом, когда он увидит пуделя!.. Впрочем, зачем говорить о пустяках? Время — деньги. Вы принимаете мое предложение?

Марго. Какой вы смешной! Я думала, что такие бывают только на экране.

Лоу. Вы еще пожалеете, что не стали госпожей Лоу.

Марго. Вот уж нет. Сейчас мне смешно, но больше десяти минут вас нельзя вынести. Скажите, в Америке много таких?

Лоу. Не понимаю. Каких?

Марго. Ну, таких… Одним словом, бедняжек.

Лоу. Вы слишком много себе позволяете. Каждый американский бедняк богаче ваших попрошаек. У нас в Джексоне…

Марго. Слушайте, перестаньте жевать вашу резину!

Лоу. Нахалка, я тебя потащу в комиссию по антиамериканской деятельности!

Марго. Хам!..

Входит жена мэра.

Жена мэра. Молодые воркуют?.. Молодость, утро любви, пора счастья… Я, кажется, пришла не во-время — спугнула голубков. Разговаривайте, разговаривайте, я не буду вам мешать. (Уходит.)

Марго. Поздравляю вас с новым званием: вспугнутый голубок, он же жвачная свинья.

Входит писатель.

Лоу (писателю). Нечего сказать — Франция, культура, Бальзак, Лафайет, Фоли-Бержер! A дочка мэра ведет себя, как трактирная служанка.

Писатель. Они все такие. Мещане. Здесь негде развернуться ни поэту, ни коммерсанту. Господин Лоу…

Лоу. Я взял у вас сигареты. А чулок мне не нужно. Хотел подарить этой барышне, теперь дудки.

Писатель. Я к вам обращаюсь не как коммерсант…

Лоу. Как поэт? Ни в коем случае, у меня и так болит голова.

Писатель. Как человек. Я вас умоляю, возьмите меня с собою в Америку. Во-первых, здесь толпа врывается в мою кумирню. Во-вторых, мне надоело нищенствовать. В-третьих, я боюсь — не сегодня-завтра здесь начнется резня. Мне сказали, что вы увозите с собою льва, его сейчас заколачивают. Чем я хуже? Я поэт, значит я тоже памятник старины. Если нужно, я буду писать в стиле XV века. Я согласен абсолютно на все. Я вас умоляю, запакуйте меня в ящик — не нужно ни виз, ни паспорта. Я буду писать рекламы, я буду вашим оруженосцем, вашим грумом, вашим негром…

Марго (подымает жалюзи). Что же это такое?.. Льва нет… Это правда, что вы его забираете?

Лоу. Угу.

Марго. Какая низость! Вы не смеете!.. Зачем вам наш лев? Ему нечего делать в Америке. Послушайте, оставьте льва! Возьмите лучше его. (Показывает на писателя.) Он мне только что доказывал, что мы не можем обойтись друг без друга. Но если бы вы знали, до чего он мне осточертел! Почти как вы… Он продает гнилые чулки, пишет пакостные книжки, и ко всему не дает мне прохода. Заберите его! Вы увидите, такой у вас не пропадет. Он еще станет личным представителем великого Джексона. Правда, он не жует резинку и не кладет ноги на стол, но я вам даю слово — он научится. Он тоже бедняжка, только он не жил в Америке и еще не показал себя. Положите его в ящик…

Писатель. Положите меня в ящик!

Лоу. Это невозможно. Есть квота. Процент баварцев, французов, порториканцев… Америка не гостиница, как ваша Франция, — это рай, а в рай пускают только по квоте. Отправляйтесь к вашим грекам.

Писатель (уходит. В дверях). Подумаешь, «Яйцо и я»!

Входит консул Чили.

Консул (Марго). Если я не ошибаюсь, этот господин американский наблюдатель?