Добротворский. Мы, сударыня, с ним к вам приедем.
Анна Петровна. Ах, Платон Маркыч, как я вам благодарна! Уж я, право, не знаю, как вам это и выразить! Сами видите, наше дело женское, что мы знаем. Так только маешься.
Добротворский. И, сударыня, что это вы говорите! Я вашему супругу покойному много обязан был… По гроб не забуду. Благодетель мне был, дай ему, господи, царство небесное, место покойное. Чем же мне ему заплатить-то? Ну, стар стал, не на все ума хватает.
Марья Андреевна (встает). Вы слышали, Иван Иваныч?
Милашин (встает). Слышал. Это ужасно!
Марья Андреевна. Вот это у нас вечно такой раз говор.
Милашин. Я не знаю. Я не могу притти в себя. Одна мысль, что вы когда-нибудь будете принадлежать другому, убивает меня. Я, кажется, этого не перенесу.
Марья Андреевна. Вы все о себе. Вы обо мне-то подумайте хоть немножко.
Милашин. Что же об вас-то! Вы посмотрите, может быть, он вам понравится. Вы будете счастливы. Что ж! Я готов пожертвовать даже жизнью, чтобы вы были счастливы.
Марья Андреевна. Это что такое! Полноте, перестаньте. Пойдемте в сад.
Уходят.
Добротворский. Так мы завтра приедем, сударыня. Об деле потолкуем, да он Марью Андревну посмотрит. Может, она ему и понравится. Вот два дела разом и сделаем.
Анна Петровна. Хорошо бы, Платон Маркыч, очень хорошо. Тяжба-то эта у меня из головы нейдет, – ночи ведь не сплю. Ну, как дом-то отнимут, куда я денусь? Да и Машеньку-то уж пора выдавать, право, пора.
Добротворский. Чего, матушка, ждать! Самое время. Покорно благодарствуйте, сударыня! (Перевертывает чашку.) Прощенья просим.
Анна Петровна. Прощайте, Платон Маркыч; так мы ждать будем.
Добротворский. Хорошо-с.
Уходят.
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
Сцена представляет небольшой тенистый сад: направо от зрителей скамейка, сзади которой большой куст. Хорьков сидит на скамейке, повеся голову,
Хорьков. Ушел, струсил! Какой я жалкий человек! Однако что я делаю наконец! За что же я гублю себя? Вот уж три года, как я кончил курс, и в эти три года я не сделал ровно ничего для себя. Меня обдает холодом, когда я вспомню, как я прожил эти три года! Лень, праздность, грязная холостая жизнь – и никаких стремлений выйти из этой жизни, ни капли самолюбия! Для себя я ни на что не решусь, я это знаю. В ней мое единственное спасение, а я не смею сказать ей, что люблю ее. Нет, надобно кончить! Неужели она не сжалится надо мной? Для нее я бы стал работать, трудиться; она одна только способна привязать меня к жизни. (Садится.) Боже мой, как я люблю эту девушку! Как я люблю ее!
Хорькова входит.
Хорьков и Хорькова
Хорькова (садясь на скамейку). Как это тебе, Миша, не стыдно! Зачем ты ушел? Только что я стала выражать Марье Андревне, как ты их любишь и как ты об них относишься, ты сейчас и бежать… Я необразованная женщина, да никогда не конфужусь, а ты всего конфузишься.
Хорьков. Ах, маменька! Не говорите, сделайте милость, обо мне с Марьей Андревной! Я сам поговорю. Вы и так про меня всегда бог знает что рассказываете.
Хорькова. Да, дождешься тебя! Странно это, Миша, ты человек образованный…
Хорьков. Да, маменька, я образован, у меня сердце доброе; кроме этого, я знаю, что со мной она1 будет счастлива, что только я один могу оценить ее, что она погибнет в этом кругу жертвой расчета или невежества… но я боюсь, что она мне откажет.
Хорькова. Ах, боже мой! Свет-то не клином сошелся – найдем другую.
Хорьков. Где я найду другую? Хорошо, что случай свел меня с Марьей Андревной, я ее узнал, полюбил… Да поверьте же вы мне, что я так люблю Марью Андревну, что никого не могу видеть, кроме нее… Я и не думал, что так могу полюбить. Я измучился в последнее время… Вы видите, я плачу… Я не могу жить без нее.
Хорькова. А коли любишь, так откройся – это всегда так делают.
Хорьков. Я поговорю с ней, непременно поговорю: надобно же чем-нибудь кончить… А что, если она мне откажет? Теперь по крайней мере есть надежда, есть мечты, а тогда что?
Хорькова. Странно это, Миша: ты человек образованный, а что ты делаешь, как погляжу я на тебя. Никакого ты знакомства не имеешь, делом не занимаешься, валяешься дома в халате с трубкой. Вот теперь влюбился, а сказать боишься. Ты посмотри, как другие-то образованные люди живут: барышни за ними сами ухаживают… Вот, кажется, Марья Андревна сюда идет.
Хорьков. Маменька! Ради бога, не говорите ни слова!
Хорькова. Сделай милость, не учи! Я хоть женщина и необразованная, а умею себя вести.
Марья Андреевна входит.
Те же и Марья Андреевна.
Хорькова (встает). Погулять вышли?
Марья Андреевна. Да, немножко освежиться. (К Хорькову.) Вы что здесь делаете?
Хорьков. Так-с, мечтаю…
Хорькова. Он у меня все тоскует.
Марья Андреевна. Об чем?
Хорькова. Влюблен, должно быть: я так замечаю по его словам.
Хорьков. Маменька!
Хорькова. Посмотрите, как страдает: право, мне на него даже тяжело смотреть.
Хорьков. Маменька! Ах, боже мой!
Марья Андреевна. Право, мне не верится. В кого же влюблен Михаило Иваныч?
Хорькова. Уж это извольте спросить сами. Миша! (Делает ему знак и уходит.)
Хорьков и Марья Андреевна.
Марья Андреевна (садясь подле Хорькова). Что вы такие скучные? Вы в самом деле влюблены?
Хорьков. Да, я не знаю, что со мной делается.
Марья Андреевна. А я так плачу нынче целое утро.
Хорьков. Об чем же вы плачете?
Марья Андреевна. Маменька все с женихами пристает. Какой-то купец старик, да нынче еще чиновник приедет. Как вам это покажется?
Хорьков. Это ужасно!
Марья Андреевна. Да и к тому же, Михаило Иваныч, – я с вами буду говорить откровенно, потому что мы очень дружны с вами. Не правда ли? (Протягивает ему руку.)
Хорьков (берет ее руку). Говорите, говорите.
Марья Андреевна. Я сама влюблена немножко.
Хорьков (встает быстро). Вы?
Марья Андреевна. Что вы так испугались? Не бойтесь, не в вас.
Хорьков (садится). Нет-с. Я так, извините.
Марья Андреевна. Как вы испугались! А вы думали, что в вас? Не бойтесь, не бойтесь: я не потревожу вашей солидности. (Молчание.) Вот какое мое положение, Михаило Иваныч. Что вы мне посоветуете?
Хорьков. Я-с? Я решительно ничего.
Марья Андреевна. Я теперь не могу ни за кого итти… Неделю прежде я бы пошла, если бы нашелся хороший человек.
Хорьков. Неужели ни за кого?
Марья Андреевна. Решительно ни за кого.
Хорьков. А если б я за вас посватался? (Принужденно смеется.) Я шутя вас спрашиваю.
Марья Андреевна. И за вас бы не пошла. Я с вами дружна, а любить вас не могу.
Хорьков (с возрастающим волнением). А как бы я любил вас! Как бы я старался угождать вам! С какой бы готовностью исполнял малейшее ваше желание! С какой бы благодарностью я принимал каждую вашу ласку!
Марья Андреевна (взглянув на него). Вы шутите?… Впрочем, если бы вы посватались, мне все-таки было бы не так тяжело: я вам могу откровенно сказать, что вас не люблю, и вы не обидитесь, а другие еще обижаются.
Хорьков. Да, да, конечно. (Молчание.)
Марья Андреевна. Что, каков человек Мерич?