Даже после того, как старик пожертвовал заработанную на поражении «медведей» прибыль на благие дела, биржа скептически оставалась при своем мнении.

И все же Уолл-стрит ошибалась. В отношении своих же лидеров она нередко оказывалась слепа. Силас Шоу действительно имел слабость к церковным делам в своем испытанном биржевым информатором сердце. По душе ему были не только силовые методы Уолл-стрит. На самом деле он предпочитал, чтобы о нем вспоминали, как об одном из столпов церкви. В рабочие дни Шоу с удовольствием внимал отрывистым сигналам информатора. Однако по воскресеньям наслаждался другими звуками — успокаивающими ритмами знакомых церковных гимнов. Так что одни его знакомые могли высказываться о нем крайне нелицеприятно, а другие — восторженно. В последнем случае обычно имело место какое-нибудь крупное пожертвование в ответ на горячий призыв к благочестию, в результате чего некий отдаленный регион обретал множество маленьких церквей.

Среди священнослужителей щедрость Шоу была притчей во языцех. Так что его преподобие доктор Рамеделл, пастор методистской епископальной церкви на «Энной»-стрит и распорядитель имущества Теологической семинарии Шоу, не стеснялся обращаться к нему за помощью. Конечно, у этого служителя церкви были на примете и другие дарители — один или два банкира, известных на Уолл-стрит, и несколько членов Нью-Йоркской фондовой биржи. Однако его преподобию казалось, что имя Силаса Шоу должно было возглавлять список пожертвователей. Доктор Рамеделл мечтал воздвигнуть протестантскую капеллу в Оруро, что в Боливии, — в этой самой нецивилизованной южноамериканской республике.

—  Доброе утро, брат Шоу. Надеюсь, что застал вас в добром здравии.

—  Не жалуюсь. Спасибо на добром слове, — ответил старый спекулянт. — Что же привело вас в наш грешный район? Не иначе, как миссионерская деятельность, а? Может, желаете пробудить сердца этих на... нарядных молодых «медведей»?

—  Да-да, — энергично произнес доктор Рамеделл. — В некотором роде речь идет именно о миссионерской деятельности.

И он поведал Силаеу Шоу о своем плане распространения светлых идей в Боливии путем строительства единственной в Оруро протестантской капеллы.

Да, этот регион остро нуждался в поддержке. Здесь все было чрезвычайно мрачно — хуже, чем в самой мрачной части Африки. Преподобный доктор надеялся... нет, он знал, что брат Шоу захочет содействовать славному делу освобождения боливийских братьев из оков невежества. Он был уверен, что может на него рассчитывать. И его преподобие протянул Шоу список пожертвований.

—  Но мой дорогой доктор Рамсделл, — перебил его благочестивый спекулянт, — я никогда не подписываю списки пожертвований. Если я даю, то даю. Но я не хочу, чтобы все знали, сколько я дал.

—  Что ж, брат Шоу. Вам не нужно вписывать свое имя. Я впишу вас просто как X. У. Ъ., — с пониманием улыбнулся его собеседник.

—   Нет, нет. Не вписывайте меня вообще.

Добрый доктор выглядел удивленным и печальным. Шоу даже рассмеялся.

—   Веселее, доктор. Я поступлю немного иначе. Просто куплю для вас определенное количество акций Erie. Да-да, сэр, — это лучшее, что я могу для вас сделать. Что вы на это скажете? — И он торжествующе посмотрел на святого отца.

—  Э-э... я не... Вы уверены, что это окажется... э-э... превосходной инвестицией? Видите ли, я совсем ничего не знаю об Уолл-стрит.

—   Да я тоже не знаю. И поверьте: чем старше становлюсь, тем меньше знаю.

Преподобный доктор отважился на любезную, но все еще недоверчивую улыбку.

—   Ничего страшного, доктор. Я просто сделаю это для вас. То есть для цветущих богемцев.

—  Э-э... боливийцев, брат Шоу.

—  Да-да, боливийцев. Их-то я и имел в виду. Что ж, они имеют право обрести свои души. Джон, — сказал он клерку, — купите 500 акций Erie по рынку.

—  Да, сэр, — отвечал Джон, исчезая в телефонной будке.

Выражение «купить по рынку» означало, что акции будут куплены по господствующей на рынке цене.

—  Брат Шоу, я бесконечно вам благодарен. Уверяю вас, вы поступаете правильно. Это важное дело, и оно принесет свои плоды. Но когда... э-э... когда я буду знать, станет ли вложение прибыльным?

—  О, на этот счет не беспокойтесь. Я приложу усилия к тому, чтобы фондовый рынок сделал вклад в ваш миссионерский фонд. Все, что от вас требуется, — это просматривать финансовые страницы газет и вести счет.

—  Боюсь, брат Шоу, — с сомнением в голосе произнес Рамсделл, — что в ведении счета у меня могут возникнуть небольшие сложности...

—  Вовсе нет. Вот, взгляните. — Шоу взял газету и открыл на странице с биржевыми таблицами. — Подвиньте свое кресло ближе, доктор. Видите: вот Erie. Вчера при операциях с 18 230 акциями Erie Railroad продавались максимум за 64,75 и минимум за 63,25. Последняя цена (то есть цена закрытия) установилась на 64,5. Эти цифры всего лишь означают количество долларов за акцию. Как видите, они очень сильны. Есть ли отчет о тех 500 акциях Erie, Джон?

—  Да, сэр, — отвечал тот, — шестьдесят пять и одна восьмая.

—  Как видите, доктор, акции по-прежнему растут. Итак, ежедневно по таблице вы сможете оценить, по какой цене они продаются. Если они стоят больше, чем 65,125, — значит, вы зарабатываете деньги. С каждым пунктом подъема ваш фонд станет богаче на 500 долларов.

—   Но брат Шоу... А если они будут... кхе-кхе... опускаться?

—  Стоит ли думать о таких вещах, доктор Рамсделл? Все, что вам нужно помнить, — это то, что я собираюсь заработать для вас немного денег. А также то, что я заплатил за каждую акцию 65,125.

—  Вы и вправду полагаете...

—  Ни о чем не беспокойтесь, дорогой доктор. Но вы, конечно, понимаете, что о таких вещах лучше никому не говорить.

—   Конечно, конечно. Я понимаю, — подтвердил святой отец, хотя совсем не понимал.

—  Что-то еще, доктор?

—  Ну что вы... Огромное вам спасибо, брат Шоу. Я... искренне надеюсь, что мои, то есть ваши — а лучше сказать наши — инвестиции принесут лишь благо нашему Боливийскому миссионерскому фонду. Еще раз благодарю вас.

—   Забудьте об этом, доктор. И не волнуйтесь. Все будет хорошо. Я подтвержу это через неделю или две. Всего доброго.

Выйдя от Шоу, преподобный доктор направился в офис одного из своих прихожан — Уолтера X. Кренстона, биржевого брокера.

Мистер Кренстон пребывал в кризисе. Он оплакивал ужасную ситуацию, сложившуюся в его бизнесе. И размышлял о том, как повлиять на своих робких клиентов, чтобы заставить их «торговать». Только в этом случае комиссии нашли бы дорогу в его офис. В эту тяжелую годину к нему и явился святой проситель.

«Черт бы его побрал... Зачем, интересно, пожаловал? Все бы этим святошам беспокоить занятых людей», — мелькнуло в его голове. Однако вслух он произнес:

—  Проведите его, Уильям.

—  Доброе утро, брат Кренстон.

—   Здравствуйте, доктор Рамсделл. Чем обязан? Вы так неожиданно порадовали меня своим визитом...

—  Як вам по поводу нашего миссионерского фонда. Дело это безотлагательное. Как вы, наверное, слышали, мы хотим построить капеллу в Боливии. Этот регион взыскует просвещения, брат Кренстон, не менее чем Китай. Могу вас в этом заверить. Причем он намного ближе к нашему дому...

— Доктор, в самом деле я... — начал было Кренстон.

—   Я хотел бы получить ваш ценный автограф во главе списка пожертвований, — произнес священник глубоким и проникновенным голосом, в котором в то же время слышались лукавые интонации. — Не откажите мне.

—   Почему бы вам не обратиться к более известным персонам? — потупившись, предложил Кренстон.

—  По правде говоря, брат Кренстон, я уже обращался к Силасу Шоу. — И он поспешно добавил: — Но для меня вы — не менее значимая личность.

—  И что сказал старый мош... старик?

—  Увы, он сказал, что никогда не подписывает списки пожертвований.

—  Но он хоть что-нибудь дал?

—   О да... э-э... он кое-что для меня сделал, — отвечал доктор уклончиво.