Не прошло и минуты, как в коридоре раздались чьи-то приглушённые шаги. Ещё несколько секунд, и ручка двери дрогнула. Парень умело работал отмычкой. Хансен был наготове и, когда ручка повернулась до отказа, резко распахнул дверь.

Билл перепуганными глазами уставился в чёрный зрачок пистолетного дула. Хансен свободной рукой достал пистолет из кобуры, висевшей на левой подтяжке Билла, и, указав на стену своей комнаты, скомандовал:

— Смелее, малыш!

Билл хотел обернуться, но, поглядев на бесшумный пистолет в руках Хансена, повиновался.

— Повернуться к стене! Вот так… — деловито распоряжался Хансен. — Лицом к стене! Обопрись ладонями! Ноги дальше, ещё дальше… Ты же сам знаешь, малыш!

Билл теперь стоял в положении, которое полностью исключало бегство. Достаточно было оторвать от поверхности стены хотя бы одну руку, как он неминуемо должен будет упасть. Положение было более чем неудобное. Билл застонал.

— Спокойно, малыш! Нужно немного потерпеть!

Хансен подошёл к телефону, не отрывая взгляда от Билла, поднял трубку.

— Мне станцию, будьте добры…

— Хеллоу! Это вы, Хансен? Что случилось?.. У вас посетитель? Какой посетитель?.. Откуда?.. Бросьте ваши штучки, Хансен!.. Вы думаете, из восточной зоны? Ах, так… Никакого шума, Хансен! Не нужно привлекать внимание… Ваш номер комнаты?.. Этаж?.. Хорошо, мы сейчас приедем.

Коллинз бросил трубку.

— Чёртов парень! — выругался он.

Хансен выглядывал из окна, приподняв штору, когда в его номер ввалился Коллинз. Вид Коллинза позабавил Хансена. Майор стоял посредине комнаты, широко расставив ноги, красный от возмущения. На Хансена он не смотрел. Всё его внимание занял «разведчик из восточной зоны», который всё ещё стоял у стены, повесив голову. Потом он покорно протянул руки, и Коллинз застегнул наручники.

— Второй удрал на машине, майор, — сказал Хансен.

— Поймаем, не уйдёт, — ответил Коллинз и, обращаясь к кому-то за дверью, сказал: — Уведите этого парня.

В комнату вошли двое в штатском, и Билл, понуро наклонив голову, вышел за ними.

— Как это случилось? — спросил Коллинз.

Хансен спокойно свинчивал насадку с пистолета. Повернувшись спиной к Коллинзу, открыл тумбочку.

— Да я за этими ребятами наблюдаю уже три часа, майор!

— Ну уж сейчас можете спокойно ложиться спать, — покровительственным тоном произнёс Коллинз. — Зелёные парни, Хансен… — продолжал он, доставая сигареты. — Но вот что, портье ничего не знает! Отель имеет боковой вход.

— Здорово сделано, шеф. Ни у кого никаких подозрений.

Хансен присел на край кровати и спокойно зевнул.

— Ну и устал я, майор! Вы уж извините меня…

— Что за разговор? Сейчас же ложитесь спать! — в голосе Коллинза прозвучала прямо-таки отеческая забота. — Который сейчас час?

— Половина первого, майор.

— Ну тогда мы ещё поспим, Хансен. Наша машина вылетает точно в десять утра.

Он кивнул Хансену и вышел из номера.

Однообразные длинные бараки находились под двойной охраной военной полиции. Даже внешне эти бараки производили неприятное впечатление; бежать отсюда — вот мечта каждого, кто по тем или иным причинам попадал сюда хоть на короткое время. Исключая те несколько бараков, в которых жил персонал, всё остальное было тайной даже для самой полицейской охраны. Кстати сказать, охрана регулярно сменялась.

Окна бараков были старательно закрашены изнутри белой краской. Двери всегда тщательно запирались. Преподавательский персонал, состоящий либо из американских офицеров, либо из людей типа знакомого уже нам Шукка, усердно муштровал за закрашенными белой краской окнами тех, кого сюда присылали из разведывательных центров. Обучающиеся подготовлялись для «специального назначения».

Здесь, в этих бараках, Хансен и выловил одного человечка. Теперь пришла пора показать его майору.

Хансен и Коллинз с полчаса тащились по голому, выжженному солнцем лагерю. Дорожка, посыпанная рыхлым песком, вела к последнему бараку. Решётчатое заграждение отделяло этот последний барак от остальных сооружений.

Дорога по песку утомила майора. Он обернулся к Хансену.

— Вы действительно думаете, Хансен, — сказал он, останавливаясь, — что нашли то, что нужно? Это чертовски трудно, я понимаю, найти человека на роль «капитана из Панков». Да и всё дело с правительственным телеграфом меня очень волнует. Полковник Рокк без восторга говорит о нашем Вюрцбургском отделении. Это, конечно, касается меня больше всего, но и вас касается, Хансен, вас также…

— Сделал, что мог, майор. Лучшего человека нам не найти, даже если будем его искать целый год. Сами увидите.

Обычные формальности перед входом в барак. Наконец майор и Хансен вошли в большую комнату, уставленную всевозможными «учебными пособиями». Ученик тоже был здесь. Это человек богатырского роста и великолепной выправки. У него выразительное интеллигентное лицо. На широких плечах мундир офицера народной полиции ГДР. При виде Коллинза и Хансена он взял под козырёк, и это движение было настолько точным и достоверным, что Коллинз невольно вздрогнул.

На столе были приготовлены бумаги. Коллинз внимательно стал просматривать удостоверения народных полицейских, пропуска, семейные фотографии, метрические выписки. Тут же были «пособия», которые использовал Хансен для подготовки «капитана из Панков»: пачки газет, издаваемых в Германской Демократической Республике, множество журналов. На другом столе находилось то оборудование, которое должен был взять с собой «ученик». Среди прочего миниатюрная рация. Наконец Коллинз подошел к большим стендам, на которых «определённом порядке были помещены многочисленные фотографии внутренних помещений, правительственного телеграфа в восточной части Берлина.

Майор удовлетворённо кивнул Хансену и сразу же в ошеломительно быстром темпе стал задавать вопросы его ученику. Вопрос следовал за вопросом.

«Ученик» отвечал мгновенно, точно, без колебаний. Майор благожелательно посмотрел на Хансена.

— Всё ясно, майор? — спросил Хансен.

— Думаю, всё…

Коллинз ещё раз окинул фигуру агента оценивающим взглядом.

— Запомните, — сказал он. — Радиосвязь с нами под условным названием «Заяц». По получении сигнала о начале операции «Е» вы со своей группой занимаете здание правительственного телеграфа. Выдаёте себя за офицера народной полиции. При сопротивлении — действовать решительно.

Коллинз сделал красноречивый жест рукой. «Ученик» вытянулся. Чётко ответил:

— Так точно! Вас понял, господин майор.

— Благодарю за службу. Можете идти!

Лжекапитан чётко повернулся на каблуках и вышел из комнаты. Коллинз и Хансен проводили его взглядом.

Коллинз щёлкнул языком.

— У парня есть хватка, Хансен… Поздравляю вас.

Хансен кивнул и быстро спросил:

— Кто будет его переправлять?

— Шукк в Нюрнберге… Вы один его переправите. Сегодня же. По возвращении доложите.

— Будет сделано, шеф!

Вечером того же дня майор государственной безопасности в восточной части Берлина попросил зайти в свой кабинет дежурного офицера. Он протянул вошедшему лейтенанту телеграмму. В телеграмме было всего четыре слова:

— Оттуда, — сказал майор.

— Мы сейчас же выезжаем, товарищ майор. Но наш человек пошёл на большой риск, посылая эту телеграмму.

— Да, это неожиданность. И гость, которым вы сегодня ночью займётесь, из опасных…

Хансен молча привёл агента в тот лесок, где находился «шлюз» через границу. Они приехали сюда сразу же после полуночи. Время от времени Хансен бросал взгляд на комбинезон своего ученика, сквозь который прорисовывались контуры офицерского мундира. Агент перед самой границей вытащил пистолет и хотел его перепрятать так, чтобы было легче достать в случае опасности, но Хансен отсоветовал это делать.