Скажи же, эту одну, которую вы называете нетварной, божественность, вы считаете также и невидимой, или нет?

ВАРЛААМИТ: Не только невидимой, но и непостижимой уму, и непричаствуемой; ведь мудрый паче кого бы то ни было в божественном Максим говорит: «Един Бог, потому что едина божественность, Единица безначальная, простая, сверхсущностная, неделимая и нераздельная»[409], а не умопостигаемая (νοητη), ни видимая, ни причаствуемая.

ПРАВОСЛАВНЫЙ: Отлично! То, что вы приводите это речение святого лишенным жизненно важного [контекста], будет показано позже. Пока же пусть остается. Кажется ли тебе, что все святые думают и учат так?

ВАРЛААМИТ: Очень даже.

ПРАВОСЛАВНЫЙ: По крайней мере, более других точный в словах о Боге (εν θεηγορια) Василий, во многих местах [своих сочинений] это говорящий и всегда так думающий, с другой стороны в некоторых случаях сам говорил о «красоте» поистине Сильного, то есть Бога: «умопостигаемая Его и созерцаемая красота; ведь[только] то поистине красиво, что превосходит всякое человеческое восприятие и возможность, и постижимо одной лишь мыслью» [410] . Не кажется ли тебе, что Того же Самого Бога божественность он называет не только абсолютно непомыслимой, но и умопостигаемой? И не только умопостигаемой, но и созерцаемой? Поэтому он и дальше говорит: «видели же Петр и Сыны громовы на горе Его красоту, светлейшую светлости солнца, и удостоились воспринять очами начатки Его славного[второго]пришествия»[411] .

ВАРЛААМИТ: И где такое говорит великий Василий?

ПРАВОСЛАВНЫЙ: В «Нравственных словах», разъясняя сорок четвертый псалом Давида. Пусть выступит также и согласный с ним великий в богословии Григорий, ибо и он, воздав почести единой невидимой и непомыслимой божественности почитаемой Троицы, затем сам же негде пишет: «Свет – и показанная на горе ученикам божественность, превышающая крепостью слабое зрение» [412] . Видишь, что и он знает божественность Бога не только невидимую, но и видимую, которая тоже является нетварной, поскольку нетварен и соответствующий ей свет? Так же точно и Златоустый отец назвал его лучом божественности, «ибо светлейшим Себя Самого,– говорит он, –явился Господь, когда божественность показала свои лучи»[413]. А Симеон, боговдохновенный толкователь (μεταφραστης), говорит, что главный из богословов Иоанн, «видел на горе саму приоткрывшуюся божественность Слова»[414] . Но и пересказывая вкратце [учение] богоносных отцов, он говорит: «поскольку всякое помышление входит в сердце через представление чувственных[предметов], то тогда освещает его[т.е., сердце]блаженный свет божественности, когда оно совершенно упразднится от всех[них]и станет свободным от их образов»[415], если действительно эта светлость показывается чистому уму по лишении всех мыслей. А что не только видится, но и причаствуется этот самый свет истинно созерцающими, показывает говорящий, что «награда за добродетель – это стать богом и облистаться чистейшим светом, став сыномъ оного дня [416] , который не обрывается мраком[417], ибо его творит иное Солнце, испускающее истинный свет, Которое сообщает достойным постоянный и не переменяющийся свет и самих причастников оного света делает иными солнцами»[418],просвѣтятся бо , – глаголет, – праведницы яко Солнце [419] . Поэтому божественный песнопевец Митрофан [420] , воспевая, говорит: «трисiяннаго свѣта, Блаже, и единагосиянiя Божества насладитися сподобины» [421] . И еще: «Иже по существу невидимое Слово, [яко]человѣкъ узрелся еси, человѣка призываяко причастiю Твоего Божества»[422] . Видишь ли ясно, что не только абсолютно невидима, непомыслима и непричаствуема божественность, но и – [правда] для одних лишь святых – непостижимым образом видимой, умопостигаемой и причаствуемой является божественность Бога? Так что вы, называя тварной сию сущую превыше ума Божию божественность и светлость, – ведь она хотя и причаствуется, видится и уразумевается, но, как ты слышал, неизреченно является святым, когда от крайней чистоты их сердце становится свободным от образов и видов, – разве [тем самым] вы не явным образом делаете тварью Бога?

Но поскольку вы и нетварной называете Его божественность, то Бог у вас получается сложным и, так сказать, тварно-нетварный, состоящим из двух весьма противоположных [одна другой] божественностей – тварной и нетварной. А если вы не согласитесь говорить так, поскольку невозможно, чтобы один и тот же Бог имел тварную и нетварную божественность, то вам тогда явно угрожает опасность чтить двух богов, противоположных друг другу: одного обладающего тварной, а другого – нетварной божественностью. Так что вы, сами очевидным образом недугуя гнуснейшим двубожием, как вы явили это в этом году на Соборе, ложно обвиняете в этом нас и всех святых, проповедующих единого во всех отношениях Бога, ибо и великий Дионисий богословствовал об одном и том же Боге иногда как о могущем быть видимым, помышляемым и причаствуемым, а иногда как о невидимом, непричаствуемом и непостижимом для ума; или, говоря обобщенно, всецелоумомостигаемом (παννοητον) [423] и не поддающемся постижению умом (ανεννοητον), тогда как о том, чтобы Он был одновременно тварным и нетварным Богом, как обладающий тварной и нетварной божественностью, мы до сего дня еще не слышали.

ВАРЛААМИТ: Мы из всего этого заключаем (συναγομεν) об одной божественности.

ПРАВОСЛАВНЫЙ: Но смотри, не делается ли это для вас предлогом единую божественность Божию худо сжимать (συναγειν) или беззаконно рассекать на две (διχοτομειν), из каковых нечестий в какое-либо одно впадает всякий, кто худо понимает единство божественности. Есть же такие, которые и оттого, что утверждают как будто бы одну [божественность], впадают в оба эти диаметрально противоположные друг другу нечестия. Вот вы, например, говоря об одной из них, утверждаете же, что абсолютно невидимая и непомыслимая божественность является одним и тем же и ничем не различается по сравнению с видимой и умопостигаемой, о которой говорит великий Василий, и таким образом собираете из них одну, или говорите, что эта одна составлена из тварной и нетварной?

ВАРЛААМИТ: Отнюдь нет! Не думай, что мы настолько безумны. Но от видимой к абсолютно невидимой и единственной нетварной божественности мы возводим мысленное [начало] души и таким образом чтим единую нетварную божественность – саму сущность Божию.