Итак, Элий Адриан, более способный к красноречию и гражданским делам, установив на Востоке мир, возвращается в Рим. (2) Тут он начал, по примеру греков или Нумы Помпилия, заботиться о церемониях, законах, гимнасиях и об ученых людях, так что даже построил школу свободных искусств, которую называют Афиней.[112] (3) Также по образцу афинян он проводил в Риме мистерии в честь Цереры и так называемой Элевсинской Либеры (т. е. Прозерпины).[113] (4) Затем, как это бывает в мирное время, отойдя от дел, он удалился в свое поместье Тибур,[114] поручив управление города цезарю Люцию Элию.[115] (5) Сам он, как это в обычае людей богатых и беспечных, начал строить дворцы, устраивать пиры, покупать статуи и картины; под конец его увлечение всем, относящимся к роскоши, стало вызывать тревогу. (6) Отсюда пошли дурные слухи, что он развращает юношей и воспылал бесславной страстью к Антиною и в связи с этим назвал его именем город и ставил юноше статуи. (7) Другие, наоборот, считают это выражением благочестия и религиозности, говорят, что когда Адриан хотел добиться продления своей жизни, а маги потребовали, чтобы кто-либо добровольно за него принес себя в жертву, то все отказались, Антиной же предложил себя, отсюда и все описанное выше почитание. (8) Мы оставим этот вопрос открытым, хотя у праздного ума можно предположить склонность к представителю совсем другого возраста. (9) Между тем цезарь Элий умер, а так как сам Адриан был не в полной душевной силе и потому внушал недоверие (презрение), он созывает сенаторов для избрания цезаря. (10) Когда они стали поспешно собираться, он неожиданно увидал Антонина, поддерживавшего рукой осторожно шагавшего тестя или родителя.[116] (11) Приятно удивленный этим, он призывает законом утвердить его цезарем и сейчас же после этого уничтожить большую часть сенаторов, в глазах которых он был посмешищем. (12) Недолго спустя он умер от тяжелой болезни в Байях на 22-м без одного месяца году своего правления, будучи крепким стариком. (13) Сенаторы не согласились даже на просьбы принцепса присудить ему божеские почести, так они горевали об утрате своих сотоварищей. (14) Но после того как вдруг появились люди, чью погибель они оплакивали,[117] все, кто смог обнять своих друзей, дали согласие на то, в чем раньше отказывали.

Прозвищем Аврелия Антонина было Пий, т. е. Благочестивый. На нем не было почти ни одного пятна порока. (2) Он принадлежал к весьма древнему роду из муниципия Ланувия,[118] был сенатором столицы. Он был настолько справедлив и обладал таким добрым нравом, что ясно этим доказал, что ни мир, ни продолжительный досуг не портят некоторых характеров и что города могут благоденствовать, если только управление их будет разумно. (3) Итак, в продолжение всех двадцати лет своего управления, в течение которого он с большой пышностью отпраздновал девятисотый юбилейный год города Рима, он оставался все таким же. (4) Разве только что он может показаться бездеятельным, потому что не получил ни одного триумфа. (5) Но на самом деле это не так; ведь несомненно, большая заслуга в том, чтобы никого не беспокоить без причины и не вести войны ни с каким мирным народом (только) ради показа своего мужества. (6) Наконец, так как судьба отказала ему в мужском потомстве, он поручил заботу о республике (государстве) мужу своей дочери[119]

В самом деле, он ввел в свою семью и в управление Империей Бойония — он же Аврелий Антонин — уроженца одного с ним города, столь же знатного,[120] но значительно его превосходящего в области философии и ораторского искусства. (2) Все его деяния и намерения как в мирное время, так и в военное, были божественны; однако они были омрачены недостойным поведением его супруги, нуждавшейся в сдерживании; она опустилась до такого недостойного поведения, что, проживая в Кампании, садилась на живописном берегу, чтобы выбирать для себя из числа моряков, которые обычно бывают голые, наиболее подходящих для разврата. (3) Итак, Аврелий, как только тесть его умер близ Лориев[121] в возрасте семидесяти пяти лет, сейчас же сделал своим соправителем брата своего Люция Вера.[122] (4) Под его командованием велась война: с персами при царе Вологезе;[123] сначала победив, они (соправители) под конец отказались от триумфа. (5) Через несколько дней после этого Люций умер. Это дало основание для вымысла, будто бы он стал жертвой козней своего родственника. Говорят, что он (т. е. Марк), недовольный исходом войны, совершил злое дело во время пира: намазав ядом одну сторону ножа, он разрезал им единственный кусок свиной матки; съев ломтик, он — как обычно между родными — дал другой, отравленный ядом, своему брату. (6) Но поверить этому в отношении такого мужа могут только люди, сами склонные к преступлению. (7) К тому же достаточно (точно) известно, что Люций умер в городе Альтине в области Венеции; Марк же обладал такой мудростью, мягкостью, честностью и так был предан науке, что когда он собирался с сыном своим Коммодом, которого сделал цезарем, в поход против маркоманнов,[124] все ученые стали его убеждать, чтобы он не делал этого и не вступал в сражение, пока не изложит все возвышенные тайны [раскрытые им] в философии. (8) Так неизвестность похода в этой войне заставляла опасаться за его благополучие и за судьбу его научных трудов; при его правлении столь процветали все добрые искусства, что я готов их признать за славу тех времен. (9) Удивительно были разъяснены двусмысленности в законах; отменены были ежегодные явки в суд; введено было право объявлять о слушании тяжеб или об их отмене в определенные дни, что очень удобно. (10) Всем вообще было дано право римского гражданства,[125] много городов было вновь основано, много колоний выведено, восстановлено, украшено; прежде всего — Карфаген, сильно пострадавший от пожаров, затем Эфес в Малой Азии и Никомедия в Вифинии, разрушенные землетрясением, так же как в наше время Никомедия при консуле Цереале.[126] (11) Отпразднованы были триумфы над народами, которые при царе Маркомаре заселяли земли от паннонского города, имя которому Карнут, до Средней Галлии. (12) Итак, на восемнадцатом году правления, он, крепкий не по годам, умер в Виндобоне,[127] вызвав великий плач всего рода человеческого. (13) Сенат и народ, по-разному относившиеся к другим правителям, ему одному согласно присудили храмы, жрецов, памятные колонны.