Дрю понятия не имел, как переживёт этот день. Стоило представить сколько ещё часов до захода солнца и сердце тревожно сжималось. Много. Очень много.

Оставалась ещё надежда на то, что мертвецов отвлечёт что-нибудь до того, как он окончательно прожарится, но она была до смешного маленькая. И в более обитаемых местах приходилось сидеть целыми сутками, а тут заброшенная ферма посреди поля, да ещё и воды нет. В этот раз он здорово сплоховал.

Зомби, окружившие сарай, стонали и хрипели, скребли деревянные стенки в тщетных попытках добраться до еды, шумно толкались и даже иногда падали, отталкиваемые более сильными соседями.

А ещё они жутко воняли. Трупный запах окружил сарай плотным кольцом, он поднимался в воздух, лез в ноздри, забивал их словно был осязаем, оседал на языке, делая привкус во рту просто невыносимым. Двадцать три трупа в разной степени разложения на палящем зное...

С трудом подавив рвотный позыв, Дрю представил огромный бассейн с прозрачной голубой водой. Он медленно погружается в него: сначала ноги, до чего же приятно! Потом по пояс, по грудь. Наконец он ныряет с головой, вода ласково холодит кожу и всплывать совсем не хочется. Звуки под водой совсем другие, какой-то ненавязчивый гул, что-то похожее на мелкую капель, эти звуки убаюкивают, а если открыть глаза... Мерзкая оскаленная морда с лоскутами свисающей кожи всплыла из глубины, и Дрю словно очнувшись, резко открыл глаза уже по-настоящему. Чуть не уснул, чуть не потерял контроль над ситуацией.

Он лихорадочно вздохнул, почувствовав, какой стал тяжёлый и спёртый воздух под рубашкой. Отогнув край импровизированного навеса, он впустил внутрь немного "свежего" воздуха: кислород с обильно разлитой в нём тягучей гнилью, лишь на пару градусов ниже, чем под рубашкой.

Дрю не спал всю предыдущую ночь — потратил её на езду, в надежде наткнуться на человеческое жильё. Наткнулся, но пользы это не принесло, и теперь он должен пережить этот день. Нельзя спать, это слишком опасно. Во сне он может зашуметь или вообще свалиться с крыши.

А значит, надо отвлечь себя мыслями. Пусть они будут и не слишком приятными, но зато помогут хоть немного забыть про жару.

О чём можно поразмышлять в мире заполонённом зомби? У людей больше нет хороших воспоминаний. Все мысли о прошлом непременно приведут к печальному настоящему. Все когда-то любимые места теперь кишат мертвецами, будь то уютное кафе в центре города или цветущий сквер с уединёнными скамейками. Все когда-то знакомые люди либо мертвы, либо влачат жалкое существование, в надежде прожить ещё один день, будь то симпатичная соседка или склочный начальник.

У людей больше нет хороших воспоминаний не разрушенных новым миром.

Дрю тоже не исключение. Прошло всего два месяца с того дня, как он понял, что зомби не выдумка, а вполне существующие монстры, а у него уже ничего и никого не осталось.

Когда-то давно, целых шестьдесят дней назад, у него было всё: жена, родители, друзья, работа. Он не смог спасти жену, когда добрался до дома родителей, то никого там не нашёл, лишь разгром и лужи крови. Никого из своих друзей он тоже больше не видел. Он выживал как мог, прятался, искал еду и воду, отбивался от мертвецов, и всё это словно в бреду. Дрю никак не мог поверить в реальность происходящего, действовал словно на автопилоте, как будто всё вокруг просто сон или злая компьютерная игра, и стоит проснуться или пройти очередной уровень, как всё вернётся назад, обычная жизнь, в которой зомби просто выдумка фантастов, не более.

То, что прошлая жизнь больше не вернётся, он окончательно осознал чуть больше недели назад, когда в пригороде два дня прятался от толпы зомби в чьём-то гараже. Когда мертвецы ушли, привлечённые далёкими криками, он завёл стоящий в гараже кадиллак и поехал прочь. На одной из улиц, ведущих к шоссе, он увидел картину, до сих пор стоящую перед глазами. Девочка лет шести-семи, в голубом платье и двуми задорными хвостиками, сейчас превратившимися в грязные сосульки, сидела, склонившись над телом женщины. Дрю начал притормаживать, решив, что ребёнку необходима помощь, однако, поравнявшись с ней, понял, что уже не нужна. Лицо девочки было перемазано кровью, на плече багровел укус, превративший её в того, кем она сейчас была. Девочка, склонившись над женщиной, глубоко погружала руки в её живот, и, вытягивая наружу внутренности, жадно их поедала.

Мельком глянув на проползающую мимо машину, она яростно зашипела и вернулась к трапезе. А Дрю, вдавив в пол педаль газа, рванул прочь, подальше от этого зрелища. По щекам у него текли слёзы, руки дрожали и хотелось кричать.

Именно в этот момент на него окончательно и бесповоротно обрушилось понимание того, что с прошлой жизнью покончено навсегда. Не будет больше походов в кино, воскресных обедов у родителей, поездок в выходные в домик на озере, прогулок по парку, даже разноса у начальства больше не будет. И ребёнка, которого они хотели завести, не будет тоже.

Впереди только пустота и вечно голодные мертвецы. Зачем жить в таком мире? Почему бы не покончить со всем раз и навсегда?

Эта мысль плотно засела в его мозге и все последние дни настраивала на последний, решительный шаг.

Убивать себя было страшно. Страшно было даже обдумывать варианты. Но ещё страшнее было жить дальше.

Проще всего было просто дать мертвякам себя загрызть. Но от одной мысли, что они начнут рвать его своими тупыми человеческими зубами, не отгрызая, а вырывая куски плоти, Дрю становилось тошно. Дать себя сожрать, значит позволить им победить. А уж если представить, что после смерти он превратится в ещё одного зомби, с мычанием таскающегося по земле в поисках свежего мяса... Нет, только не так. Нужно умереть так, чтобы не стать одним из них. Был бы у него пистолет и проблема решилась бы сама собой.

До чего же жарко... Голова стала тяжёлая, мысли путались и словно застревали в густом киселе, в которое мутировало его сознание.

И дышать тяжело. Под рубашкой, дающей тень, душно, но снаружи не лучше, кажется, что разогретый воздух вот-вот прожжёт лёгкие. Сейчас бы холодной воды глотнуть. Да что там холодной! Хоть какой-нибудь. Во рту пересохло, язык сухой и неповоротливый, и всё тело ватное. Ноги в тяжёлых ботинках горят, и вся кожа под одеждой зудит и буквально молит о прохладе. Господи, только бы не умереть здесь, на крыше. Только бы не превратиться в зомби.

Если он не выдержит и умрёт, то уже ближе к ночи пополнит ряды тех, кто внизу скребёт стенки сарая, в тщетных попытках добраться до человека. Вольётся в толпу жаждущих мяса монстров, вместе с ними отправится бродить по округе, пока кто-нибудь из живых, нормальных людей не отправит его на покой.

Отвратительная и жуткая перспектива. Надо держаться, пережить этот день, и, возможно, тепловой удар. У него конечно истощение, всё-таки два месяца выживания на грани смерти, но вряд ли его убьёт один жаркий день. Пусть и безумно жаркий, адский день, да ещё и без воды. Другое дело, если он дотянет до вечера, а мертвяки не уйдут. Второй такой же день он точно не переживёт, у него уже сейчас обезвоживание. Вот бы ветер принёс пару тучек и пошёл дождь...

Стараясь двигаться как можно тише, Дрю стёр со лба пот, от которого вовсю щипало глаза. Потом прислушался, в надежде услышать что-нибудь помимо звуков, издаваемых зомби. Что-нибудь, что их отвлечёт. Нет, только хрипы, шуршание рук по деревянным стенкам сарая и шелест травы, сонно колышущейся от порывов горячего ветра. Похоже зомби обступили сарай со всех сторон, чтобы каждому досталось местечко. Запоздало появилась мысль, что надо было в самом начале, когда только понял, что день будет запредельно жарким, прыгать с крыши и сматываться. Чёрт с ним, с рюкзаком, там не так много полезного и было. Зато у Дрю тогда ещё были силы оторваться от мертвецов, и с хорошей форой уйти к деревьям, виднеющимся в дальней части поля.

А теперь все мышцы словно размякли, руки и ноги стали тяжёлыми, и кружится голова. Если он в таком состоянии спрыгнет на землю, то просто свалится прямо под ноги ожидающим его голодным тварям, которым никакая жара ни по чём.