Когда начался артиллерийский обстрел, Аргаму при каждом залпе казалось, что снаряды попадут именно в него, что никому не удастся спастись от этого огня.

Еще более тяжелой оказалась для него воздушная бомбежка.

…Окопы содрогнулись от оглушительного грохота. Словно кто-то громадным кулаком ударил Аргама в бок, схватил и швырнул о стену окопа. Послышался громкий голос командира взвода: он приказал разместиться по два-три человека в шахматном порядке возле угловых окопных переходов.

Аргам услышал его голос, но ничего не понял. Тоноян и Бурденко отошли от него. Он не заметил этого и вдруг, оглянувшись, увидел, что остался один, не догадываясь, что товарищи находятся в двух шагах от него.

Снова послышался гул самолетов. Аргам видел стервятника, летевшего накренясь, видел, как кто-то выпрыгнул из окопа и побежал. За ним второй, третий… Аргаму показалось, что все отступают. Не отдавая себе отчета, он тоже выпрыгнул из окопа и пустился бежать за бойцами. Он не оглядывался, но в это мгновение у него было такое ощущение, что за ним бежит весь батальон, и это чувство не покидало его, пока Славин не направил на него автомат.

Вместе с Аргамом, Шарояном и другими бойцами Славин и Каро спрыгнули в окопы в ту самую минуту, когда самолет неприятеля спикировал на позиции. Из-под его крыльев, точно черные капельки, сыпались бомбы. Дрогнули брустверы. Аргам и Каро прижались друг к другу.

Это были последние бомбы.

Наступило внезапное затишье, показавшееся странным и непривычным. Взгляды Каро и Аргама встретились.

— Аргам… честное слово… не ожидал! Чтоб ты бежал, и с кем, с этим Шарояном?

Аргам опустил голову.

— Где у тебя винтовка? — спросил Каро и побежал по окопу, чтобы найти оружие Аргама. Через несколько шагов он встретил Шарояна и в упор посмотрел ему в глаза.

— Ну вот и встретились! Ты куда это бежал?

— Так я ж патроны подносил, мне нужно было назад вернуться…

Кто-то громко крикнул:

— Идут, вот они, смотрите!

Каро выглянул из окопа. Цепями, не разворачиваясь, прижав автоматы к животу, приближались фашисты. Слышались звуки духового оркестра. Что это такое? Неужели так воюют? Выхватив из ниши ручной пулемет, Каро подбежал к Аргаму и Игорю. Кто-то схватил его за руку.

— Куда? У самого нет, что ли? — и рядом с Каро выросла фигура Тонояна. — Почему Аргам свою винтовку здесь оставил?

Каро взял у него из рук винтовку. Оказалось, бойцы батальона не заметили ни побега нескольких солдат, ни их возвращения.

— Идут, да еще как идут! — воскликнул Игорь.

Аргам смотрел вперед и видел только черные точки.

— Бери винтовку! — протянул ему оружие Каро. — Гляди, вон они, фашисты!

— Не вижу.

— Вот, напротив, за кустами. Вошли в овраг, вот выходят.

Теперь их уже можно было видеть.

— Как это, без танков?

— Тем лучше! — ответил Каро.

— Это и есть, должно быть, психическая атака. Думают, что испугаемся, — насмешливо добавил Игорь, хотя при этом подбородок его слегка дрогнул.

Небольшого роста боец в шлеме, спускавшемся ему на уши, бежал по ходам сообщения и передавал приказ командира.

— Не стрелять, не расходовать патронов до сигнала командира батальона! Сигнал — две короткие очереди из тяжелых пулеметов. Ни одного выстрела до сигнала!

Это был Ираклий Микаберидзе.

— Не стрелять! Ни одного выстрела до сигнала!

Затаив дыхание, бойцы ждали. Появился наконец невидимый до этого неприятель… Можно было уже разглядеть гитлеровцев — в расстегнутых шинелях, в касках. Казалось, что идут тысячи людей, связанных друг с другом невидимыми нитями, с одинаковыми механическими движениями.

Усилился огонь фашистской артиллерии, но бойцы, не двигаясь, продолжали глядеть на идущих в атаку фашистов.

— Мерзавцы! Ни во что не ставят нас, что ли? — возмутился Каро.

Взглянув на друга, Аргам увидел, что у него дергается мышца на левой щеке. «И он боится, значит?» — подумал Аргам, и эта мысль не усилила его страха, а, наоборот, принесла ему некоторое утешение, смягчила тревогу.

Раздались одиночные выстрелы. Свалился один из наступающих, еще один. Но фашисты продолжали равнодушно отбивать шаг, словно ничего и не случилось. Идущий впереди, должно быть офицер, с показным пренебрежением курил трубку, выпуская изо рта густые клубы синеватого дыма, мгновенно рассеивавшегося в воздухе.

— Так вот они какие, фашисты! — вполголоса проговорил Славин.

Послышался еще один выстрел, и куривший трубку офицер в фуражке с высокой тульей упал. Ритм шагающей фашистской колонны сломался.

Гитлеровцы уже подходили к передним, ложным позициям, когда затрещал станковый пулемет, замолчал — и снова дал очередь. Это был сигнал. И сразу ударили яростные залпы пулеметов и автоматов. Окопы наполнились едким запахом пороха. Дым желтоватой прозрачной пеленой повис над окопами. Дрогнули ряды фашистского батальона. Но через минуту они снова двинулись вперед. Усилились залпы. Многие из наступающих вдруг останавливались, падали.

— Веди прицельный огонь, не торопись! — посоветовал Аргаму Каро. — Целься внимательней!

Но Аргам продолжал стрелять не целясь. Фашисты уже вплотную подступили к ложным окопам, как вдруг впереди долгими очередями затрещали новые пулеметы.

— Наши засаду устроили, — догадался Славин. — Бьют в упор. Вот это дело!

— Бегут, поглядите только, как удирают!

Каро оглянулся: это кричал Аргам.

— Они бегут, бегут! — радостно повторял он.

Фашистские солдаты беспорядочно отступали, а их преследовал неослабевающий огонь. Он не прекращался до тех пор, пока не скрылись последние ряды наступавших…

— Ты смотри, сколько трупов осталось на поле! — радостно показал товарищу Аргам. — Ведь больше тысячи наберется…

Подошел Тоноян, за ним другие бойцы.

— Ну, жив-здоров, Аргам? — спросил Тоноян. — Видел, как удирали гитлеровцы?

— Видел, видел. Но они снова придут… Только бы без танков!

— Пусть себе идут! — спокойно ответил Тоноян, доставая из кармана горсть махорки и ссыпая ее в ладонь Бурденко. — Мы их опять встретим.

Игорь торопил Каро: пора возвращаться на КП командира полка, но тот не слышал. Он говорил Аргаму:

— Ты мне не товарищ, если в другой раз побежишь так…

Опустив голову на руки, которыми он опирался о бруствер, Аргам вдруг разрыдался, как ребенок.

— Что это с ним случилось? — удивился Тоноян.

— Ничего, пусть поплачет, нервы успокоятся. Не обращайте внимания, — серьезно проговорил Бурденко, зажигая самокрутку и с наслаждением затягиваясь. — Эх, трудно, братцы, без махорки!

Едва только Игорь и Каро успели выйти из окопа, как началась новая волна обстрела неприятельской артиллерией, еще более яростная, чем до атаки.

Когда после бомбежки неприятеля и его артиллерийской подготовки майор Дементьев увидел идущую в атаку фашистскую пехоту, это и удивило, и обрадовало его. В бинокль он ясно видел, как самоуверенно и нагло, парадным маршем, шли они в сторону позиций его полка, словно заранее уверенные в том, что не встретят никакого сопротивления, видел надменные лица офицеров и даже болтающиеся на груди железные кресты.

— Идиоты! Считают Россию парком для гулянья, — сквозь зубы проговорил Дементьев. — Это и есть армия стратегов?!

Аршакян взял бинокль. Он хотел видеть все, не упустить ни малейшей подробности. Перед его глазами было то же волнистое поле, те же жухлые краски на холмах, та же блеклая, умирающая зелень — и самоуверенно печатающие шаг гитлеровцы. Передний солдат повернул голову к шагающему соседу и вдруг упал; остальные хладнокровно пошли дальше.

— Я их иначе представлял себе, — заметил Аршакян. — Как все это похоже на бессмыслицу… Но где же их танки?

— Это и меня тревожит, — отозвался Дементьев. — Эта «бессмыслица» пугает меня. Нет ли тут чего-нибудь другого?

— Может быть, прикажете артиллерии открыть огонь осколочными? — неуверенно спросил Аршакян.