Всю ночь машина Луганского тряслась на прифронтовых дорогах. Вслед за ней двигался тягач с автоматчиками.

Но вот мрак начал сереть. Рассветает, что ли? От ночной стужи затвердела дорожная грязь. Постепенно начали вырисовываться очертания лесов и холмов. Иней покрывал стебли несобранного подсолнуха, коричневые поля гречихи, кочаны капусты, кроны деревьев. Стужа в этот день обещала быть сильнее — утро выдалось ясное. Впервые за последние дни показалось над землею светлобирюзовое небо.

— Лётный день! — заметил генерал и нетерпеливо справился — Доехали, что ли?

Шофер вдруг круто свернул на узкую, проселочную дорогу и помчался к ближайшей балке, заросшей лесом. Въехав в балку, он резко затормозил.

— Выходите скорее, товарищ генерал! — крикнул адъютант и рванул дверцу автомашины.

По небу летела эскадрилья фашистских самолетов, вытянувшись журавлиной стаей.

— Бомбардировщики!

Они летели низко над землей, выискивая места скоплений войсковых частей.

Луганской, выйдя из машины, спокойно оглядывал поля и шоссе.

— Не забиты ли дороги?

— Нет, свободны, части оттянуты к лесу, — доложил офицер.

— Вот и хорошо.

По шоссе ехало всего несколько повозок. Заметив самолеты противника, ездовые пустили коней в галоп.

Самолеты прошли мимо и скрылись за холмами. Адъютант проследил) взглядом их направление.

— Летят бомбить станцию Коломак.

— Повидимому, да, — согласился генерал. — Что ж, пусть себе летят: новая танковая часть уже давно выгружена и ушла со станции.

Генерал и Аршакян снова сели в машину.

Издали послышались взрывы, повторившиеся несколько раз. Знаком приказав шоферу подождать, генерал прислушивался к взрывам. Его лицо выражало тревогу. Действительно ли успели отойти от Коломака новые танковые части, не задержался ли на станции кто-нибудь?

Взрывы умолкли. Генерал махнул рукой шоферу. Солнце еще не встало, но под золотистым отблеском зари сверкал на полях иней, ледок на болотцах и лужах, изморозь на соломенных крышах редко разбросанных хат.

Автомашина медленно ехала по балке и, забравшись в самую глубь ее, остановилась. По типу машины и идущему вслед за нею тягачу с автоматчиками догадавшись о приезде начальства, Кулагин с группой штабных офицеров вышел навстречу прибывшим. Часть штабных работников выглядела сонной, некоторые явно не успели умыться.

Подойдя к Луганскому, полковник взял под козырек. Это и был командир дивизии Кулагин.

— Ну, пойдем к вам, — предложил генерал.

Отступив в сторону, полковник Кулагин пропустил вперед генерала и вместе с ним направился к видневшейся между густо растущими деревьями землянке, перед входом в которую стояли двое часовых. Следом за ними двинулись начальник штаба и несколько офицеров.

Адъютант генерала, Аршакян и остальные офицеры остались стоять перед землянкой.

— Покурим, что ли? — предложил адъютант и, протягивая Тиграну коробку с папиросами, обратился к офицерам Кулагина: — Вы не знаете, где бомбили?

— Лес около станции Коломак. Вчера там стояли наши войска. К вечеру прилетели на разведку «Фокке-Вульфы», видно, обнаружили их. Но в ту же ночь наши части оттуда ушли, и гитлеровские «асы» вовсю бомбят безлюдный лес.

— Чудесно!

Солнце уже взошло. Туман прозрачно-серой дымкой окутывал овраги и долины.

К землянке полковника подошел какой-то старший политрук.

— Получена сегодняшняя сводка Совинформбюро, — сообщил он и начал читать вслух: — «В течение вчерашнего дня происходили бои на всем фронте и, в частности, напряженные бои в направлениях Можайска, Малого Ословицка и Таганрога. На Западном фронте германо-фашистские войска при поддержке крупных танковых соединений предприняли несколько ожесточенных атак на наши позиции. Наши войска отразили атаки немцев. За вчерашний день подбито двадцать три фашистских самолета…»

— Мерзавцы, начинают напирать и в направлении Таганрога. Цель их ясна: рвутся к Ростову, чтоб отрезать Кавказ! — промолвил один из офицеров. Взглянув на Тиграна, он добавил: — В ваши края прорваться хочет…

Аршакяну почему-то показалось, что эти слова офицер сказал без горечи.

— А вы откуда? — спросил он.

Казавшееся равнодушным лицо офицера омрачилось.

— Из Житомира.

Он опустил голову и концом сапога пнул ком смерзшейся грязи.

Из землянки выглянул офицер: генерал Луганской звал к себе сопровождавшего его адъютанта и старшего политрука Аршакяна. Когда они вошли в землянку командира дивизии, им показалось, что они находятся в хорошо протопленной и уютной комнатке: пол был устлан зелеными еловыми ветками, такими же ветками покрыты были стены, на одной из которых висел портрет Сталина, снятого в солдатской шинели.

Землянка напоена была запахом осеннего леса. Ярко горела маленькая печка, распространяя приятное тепло.

Положив загорелые руки на самодельный столик и словно не замечая только что вошедших в землянку людей, генерал Луганской заканчивал беседу:

— Думаю, все уже ясно? Итак, с наступлением сумерек двинете артиллерийский полк. Он придается соединению Галунова до тех пор, пока не будет получен новый приказ. Ваш полк вернется к вам, как только вы приступите к делу, — может быть, завтра, может, через четыре-пять дней или через неделю!

Соединение Кулагина находилось непосредственно за линией фронта, числилось в резерве командования армии, и должно было перебрасываться туда, где создавалось напряженное положение.

Стоя перед генералом, полковник Кулагин молча слушал его.

— Товарищ генерал, может быть Военный Совет даст приказ войти в бой целой дивизией? — не зная, как будут приняты его слова, проговорил наконец Кулагин. — Быть может, прикажете целиком заменить Галунова?

— Действуйте, как приказано, — спокойно сказал член Военного Совета. — Не бойтесь, не опоздаете, успеете сразиться! А когда вступите в бой — не останетесь без артиллерии. Кстати, сколько вам лет, полковник? Здесь нет женщин, можете не скрывать своего настоящего возраста.

— Сорок три, товарищ генерал.

— Вот как. А я считал вас моложе. В вашем возрасте люди бывают хладнокровней и терпеливей. Ну, согрелись, Аршакян, можно ехать? Так едем!

Через час после этого автомашина члена Военного Совета остановилась у штаба генерал-майора Галунова. На крыльце большого и красивого здания, в котором помещался штаб, стоял без фуражки сам генерал-майор. Он не знал о приезде члена Военного Совета — его не предупредили.

Увидев выходящего из машины генерала Луганского, Галунов смутился. Но вернуться и взять фуражку уже не было времени.

— А что же вы не завели себе гусей и кур, генерал? — громко спросил член Военного Совета. — Раз устроились в теплом местечке, следовало бы завести и приусадебное хозяйство, иначе неудобно.

Заметив среди офицеров начальника политотдела Федосова, Луганской спросил:

— А вы в каких хоромах расположились?

— Политотдел находится в лесу, — сдержанно ответил Федосов.

— Ну и правильно. Переменить, безотлагательно переменить и расположение штаба, сегодня же спуститься под землю! — приказал член Военного Совета и вошел в «квартиру» генерала Галунова.

Аршакян в последний раз проводил взглядом крепкую фигуру генерала Луганского.

«Товарищ Максим из депо»… Поверит ли мать, что через двадцать лет Тигран встретил товарища ее покойного мужа по подпольной борьбе, ныне члена Военного Совета армии генерала Луганского?

К вечеру этого дня Тигран снова вернулся в полк майора Дементьева. Целый день длилась бомбежка. До прибытия в полк Тиграну пришлось десятки раз ложиться в воронки, чтобы укрыться от разрывов. Когда же он, усталый, но радостный, встретился с майором Дементьевым, показалось, что вернулся в родной дом.

— Очень рад, что встретились снова! — промолвил майор Дементьев, без улыбки глядя в лицо старшему политруку. Своей огромной лапой он крепко пожал Тиграну руку. — Не болит? Ну вот и хорошо!..

Комиссар полка приказал начальнику снабжения полка Меликяну и командиру транспортной роты лейтенанту Сархошеву обойти боевые подразделения и лично проверить, как обеспечены бойцы продовольствием и боеприпасами на переднем крае обороны.