Беги отсюда!
Мне хотелось только одного — как можно быстрее оказаться в отеле.
Как я дошел до отеля, не помню. Все это было похоже на кошмарный сон. Безумный сон. В себя я пришел только в полутемном холле отеля. Здесь меня ожидало новое потрясение. Не такое жуткое, как там, на главной улице города. Но все же достаточное, чтобы я замер от неожиданности посреди холла…
Хозяина не было на месте. Разгуливающий памятник и то произвел бы на меня не такое сильное впечатление. Я подошел к стойке, посмотрел за ней. Никого. Пустое кресло. Немного поразмыслив, я решил, что хозяин отправился выполнять чей-нибудь заказ. Должны же быть здесь постояльцы, кроме меня. Когда я приехал, некоторых ключей не хватало на крючках. Правда, я никого не видел… Но это ни о чем не говорит.
Я взял ключ и поднялся в номер. Напряжение постепенно стало спадать. Здесь я был в безопасности. Во всяком случае, собаки до меня не доберутся. При воспоминании о псах меня передернуло. Только сейчас до меня дошло, какой опасности я подвергался.
Эти твари могли сожрать тебя!
Мне вовсе не хотелось дожидаться следующей недели, когда будет поезд. Нужно попытаться найти машину. Или самому отправиться на вокзал и выяснить все на месте. В конце концов, хозяин запросто мог и солгать. Он бедствует, это сразу видно. И ему будет на руку, если я просижу здесь как можно дольше. Черта с два!
Беги отсюда!
Завтра же пойду на вокзал. А если поезда не будет, то отправлюсь автостопом. Но в этом проклятом городе не останусь. Домой, скорее домой!
И тут я вспомнил, что приехал в этот город вовсе не отдыхать и любоваться окрестностями. Я приехал сюда потому, что как раз дома-то и творилось черт знает что… Кто-то ведь забирался в мою квартиру. Это не сон и не бред… И именно в этом городе я хотел найти хоть какую-нибудь зацепку, чтобы распутать клубок друг-индеец-рукопись-пепел на страницах и прекратить этот кошмар… Но кошмар догнал меня здесь. Я снова почувствовал себя пойманной рыбой.
Пути к бегству были отрезаны. Кто-то очень умело загнал меня в ловушку. Я опустился в кресло и обхватил голову руками. Во мне росла уверенность в том, что все это закончится очень плохо.
И что из этого? Махни на это рукой. Все мы когда-нибудь умрем. Напейся. Просто напейся.
Я встал и прошелся по комнате. За окном было светло. День никак не хотел заканчиваться. Даже время пыталось сделать из меня сумасшедшего.
Заняться было абсолютно нечем. Бояться я немного устал, виски не было, для сна я был слишком взбудоражен… Поэтому я просто взял рукопись и принялся читать. ТАМ я надеялся найти успокоение.
Однажды Танцующему сказали, что его учеником хочет стать один торговец.
— Почему же он сам не пришел ко мне, чтобы сказать это? — удивился Танцующий.
— Он не может оставить свою лавку. Придет, когда наступит вечер и можно будет прекратить торговлю.
Действительно, когда сгустились сумерки, пришел торговец. Он увидел, что Танцующий сидит на земляном полу и ест похлебку из черепка большого кувшина. Комната была пуста, лишь в центре был сложен из камней небольшой очаг. Поразился торговец такой бедности пророка, слава о котором бежала далеко впереди его самого.
— Почему ты живешь в такой нищете, Танцующий? Неужели у тебя нет друзей, которые подарили бы тебе хотя бы циновку, чтобы не сидел ты на земле?
Танцующий доел похлебку и выбросил черепок в окно.
— А почему ты пришел без своей мягкой кровати, без своих богатых товаров, без десятка овец, стоящих в твоем хлеву? Почему ты не взял с собой великолепные ковры, покрывающие стены и полы в твоем доме? Почему не приволок с собой всю кухонную утварь и дорогие кубки и блюда? Почему?
— Ты шутишь, Танцующий? Зачем мне тащить все это, если я пришел к тебе лишь на один вечер? Я гость…
— А я пришел в этот мир всего на одну жизнь, — сказал Танцующий. — И могу покинуть его в любое мгновение. Видишь, я тоже гость. Все мы гости в этом мире.
Ты хочешь встать на путь свободного, но путь свободного заключается в слове «нет». А ты цепко держишься за свое «да». Ты хочешь быть охотником, но добыча твоя — добыча погонщика, а не охотника.
Потерять нужно все, чтобы обрести новое. И если кувшин полон, нужно опорожнить его, а потом наполнить вновь свежим вином. В твой кувшин не поместится ни капли новой истины.
Сердце твое и дом твой должны опустеть, прежде чем сделаешь ты следующий шаг вперед. Охотник твой должен сначала взять в руки метлу и вымести вон весь сор лишних вещей в доме твоем и сердце твоем. И лишь потом настанет время взять в руки лук и стрелы, чтобы начать настоящую охоту. Ведь самые мерзкие гады живут под замшелыми камнями и гнилыми бревнами.
Пусть отрицание будет твоей метлой. И пустота — твоей целью.
Подойти к самому краю бездны должен ты в своем отрицании. И когда даже свое «Я» станешь отрицать ты, значит, готов твой дух к новой истине. И примет сердце ее, не потеряв ни капли.
О пустоте и пустотах танцую я, ибо это начало начал. Лишившись всего, ты обретаешь свободу идти по пути свободного. Тогда и путь твой будет легок. Ведь покорить неприступную вершину можно, лишь идя налегке. Если же несешь на своих плечах тяжкий груз забот и волнений, вещей и убеждений, веры и неверия, оценок и сомнений, привязанностей и привычек — не приблизишься ты и на волос даже к подножью горы. Лишние вещи в сердце твоем и доме твоем делают тебя лишним в этом мире.
Пустотой в пустоте должен стать ищущий свободы. Бежать в пустыню и там взрастить пустоту духа. А потом открыть сердце словам «ты должен».
Иди налегке, — так танцую я! И пусть дух твой будет легче пуха.
День еще не закончился, когда я оторвался от рукописи. Впрочем, вполне может быть, что это уже следующий день… А может, неделя. Или год… Мне было все равно. Все равно… Все равно…
Беги отсюда!
Глава 7
Отражение в зеркале криво усмехнулось. Это было отражение человека, который провел несколько лет в одиночной камере. Я отвернулся.
Сколько я пробыл здесь, не выходя из номера? Никаких ориентиров не было. Часы стояли. За окном было по-прежнему светло. Только мое отражение говорило, что это был не один день… Или рукопись медленно высасывает из меня силы. Не знаю…
Пошатываясь, я вышел в комнату. Серая папка лежала на столе. Куда бы я ни бросил взгляд, куда бы я ни повернулся, она была перед моими глазами. Она звала к себе. Уже не просила, а приказывала. И сопротивляться ее воле становилось все труднее.
Как она поймала меня! Сперва было простое любопытство… Потом она подсунула мне идею, что, дочитав ее, я пойму, почему и как умер мой друг… А теперь? Теперь она слишком сильна для того, чтобы хитрить со мной. Теперь она может повелевать. И даже если я найду в себе силы сжечь ее, то проиграю. Я зашел слишком далеко. Рукопись стала не только моим палачом, но и моей последней надеждой выбраться из этой истории. В ней был ответ. Ответ на все мои вопросы. Я зачем-то был нужен ей. Но и она была нужна мне…
Танцующий говорил, что нужно потерять все, чтобы обрести свободу. Кажется, я потерял даже свободу.
Я проснулся в постели. Первый раз не помню, за сколько дней и ночей. Сначала даже не поверил этому. Подумал, что вижу сон. Но солнце, назойливо светившее мне в глаза, убедило меня, наконец, что я не сплю.
Хотелось есть. Внутри меня сидел маленький свирепый зверек и с аппетитом грыз мои внутренности. Похоже, я голодал несколько дней.
Я встал, прошел в ванную, наскоро умылся, натянул единственную чистую футболку, джинсы и спустился вниз.
Хозяин отложил газету и удивленно посмотрел на меня.
— А я и не знал, что вы у себя, — сказал он.
— Немудрено. Когда я вернулся, вас не было на месте.
— Да? А как же вы попали к себе?
— Сам взял ключ. Надеюсь, вы меня извините.