Эркюль Пуаро вышел из ресторанчика под названием «Ресторан Старой бабушки» и вскоре очутился в Сохо. Он поднял из предосторожности воротник пальто, хоть в том и не было особой надобности: вечер не был холодным. «В моем возрасте нельзя рисковать!» — любил повторять Пуаро.

Он был в отличном расположении духа. Улитки «Старой бабушки» оказались превосходными. Этот ресторанчик, на вид ничем не примечательный, был настоящей находкой. Пуаро облизал языком губы и осторожно провел носовым платком по своим пышным усам.

Обед был великолепен. А чем заняться теперь?

Проехало такси, и шофер искушающе притормозил. Пуаро секунду поколебался, но не подал ему знака остановиться. Зачем брать такси? Он все равно успеет вовремя лечь спать.

— К сожалению, есть можно только три раза в день, — буркнул Пуаро.

Действительно, он так и не смог привыкнуть к чаю в пять часов. «Если в пять часов выпить чаю, — объяснял Пуаро, — то не будет желудочного сока для обеда, а ведь именно в обед — и этого не следует забывать — мы едим основную пищу дня».

Эркюль Пуаро всегда серьезно относился к еде, и на склоне лет был за это вознагражден. Процесс еды был для него не только физическим удовольствием, но и интеллектуальным развлечением: он посвящал значительную часть своего свободного времени, между приемами пищи, поискам новых ресторанчиков. Так, он открыл «Ресторан Старой бабушки», который отнес к категории гастрономических храмов, достойных посещения.

Но нужно было чем-то занять свободный вечер. Эркюль Пуаро вздохнул. «Жаль, что со мной нет моего старого друга Гастингса! — подумал он. — В этой стране он был моим первым другом… и остался для меня самым дорогим! Правда, он приводил меня порою в исступление, но стоит ли принимать это в расчет? Конечно, нет. Я помню только все остальное. Мои способности его поражали. Он простодушно восхищался мною, ничего не понимая в моих делах, и я забавлялся, направляя его по ложному следу. Я никогда не говорил ему ничего, что противоречило бы истине, ради одного лишь удовольствия насладиться его изумлением, когда он, в конце концов открывал эту истину, которая мне-то была известна с самого начала, Старый друг… Я люблю удивлять. Это моя слабость, я знаю. Гастингс никогда не понимал, что она мне нужна, что человек с таким талантом, как у меня, должен испытывать к себе восхищение, а оно возможно лишь тогда, когда его разделяет еще кто-то. Не могу же я, в самом деле сидеть в кресле с утра и до вечера и твердить себе: „Какой я замечательный“! Нужно, чтобы рядом со мной находился еще кто-то, кто укреплял бы меня в этой уверенности. Своего рода „поддакиватель“, как говорят в Голливуде».

Пуаро вышел на авеню Шафтсбери. Не провести ли вечер в одном из кинотеатров на Лестер-сквер? Пуаро покачал головой. Фильмы слишком часто вызывали у него разочарование. В них под маркой искусства игнорировалось то, что он почитал превыше всего: порядок и методичность. Более того, на экране были в моде насилие и жестокость. А Пуаро, который был раньше офицером полиции, питал отвращение и к тому, и к другому. В молодости ему доводилось сталкиваться с ними вплотную. Он находил такие фильмы глупыми и однообразными.

«Дело в том, — думал он, направляясь домой, — что я отстал от жизни. Кроме того, как и другие люди, я не свободен. На меня тоже моя профессия наложила отпечаток. Когда люди уже не работают, они не знают, куда девать свое свободное время. Бывший финансист берется за гольф, отошедший от дел мелкий торговец — за разведение цветов, а я посвятил себя еде. Но, как я уже отмечал, за стол в течение дня можно сесть только три раза, и надо чем-то заполнять интервалы!»

Он взглянул на газетный стенд. «Дело об убийстве Мак-Джинти. Приговор».

Это его не интересовало. Он смутно вспомнил, что что-то читал об этом судебном процессе. Обычное убийство. Старую женщину умертвили из-за нескольких фунтов стерлингов. Преступление ради денег, что теперь часто случается. Знамение времени.

Пуаро вошел в широкий двор многоэтажного дома, в котором находилась его квартира. Он на мгновение остановился, чтобы оглядеть дом. Пуаро нравилось это огромное здание с симметричными линиями. Он поднялся на лифте на четвертый этаж. Ему было приятно возвращаться домой: удобные, роскошные комнаты, где все так и блестит и где нет ни единой изогнутой линии.

Пуаро находился еще в передней, когда ему навстречу вышел Джордж, слуга.

— Добрый вечер, сэр. Вас ожидает какой-то… господин.

Слуга помог Пуаро снять пальто. Сыщик не мог не заметить, что он слегка колебался, прежде чем произнести слово «господин». Джордж никогда не ошибался насчет социального положения посетителей.

— Как его фамилия?

— Это некий мистер Спенс, сэр.

— Спенс?

Как Пуаро и предполагал, эта фамилия ему ничего не говорила.

Он задержался перед зеркалом, чтобы поправить усы, а затем прошел в гостиную. Человек, сидевший в широком четырехугольном кресле, при появлении Пуаро приподнялся.

— Здравствуйте, мистер Пуаро!.. Вы меня узнаете?.. Мы встречались очень давно… Я — комиссар Спенс.

— Ну, конечно!.. Комиссар Спенс!

Пуаро тепло пожал руку своему гостю. Комиссар Спенс из полиции Килчестера. Должно быть, интересное дело… Но, видно, не совсем новое.

— Не хотите ли выпить? Ликера? Бенедиктина, может быть?

Пока Пуаро это говорил, в гостиную вошел Джордж. У него на подносе стояли бутылка пива и стакан.

— Или вы, может, предпочитаете пиво, сэр?

Мысленно Пуаро еще раз воздал должное своему слуге. Он даже не знал, что у него в доме есть пиво. Впрочем, ему казалось непонятным, как можно поглощать это пойло, когда на свете существуют мягкие и сладкие ликеры, созданные специально для цивилизованных людей.

Но лицо Спенса прояснилось.

— Я выпью пива, если вы не против!

Пуаро улыбнулся и в то время, как гость наполнял стакан пенистым пивом, налил себе в рюмку немного бенедиктина.

— Рад вас видеть, — сказал он затем. — Рад! Вы приехали из?..

— Из Килчестера. Через шесть месяцев подаю в отставку. Я получил на нее право уже полтора года назад, но меня попросили еще немного поработать, и я согласился.

— Правильно поступили, — заявил убежденно Пуаро. — Очень правильно.

— Я в этом не так уж уверен.

— Повторяю, вы правильно поступили. Вы еще не знаете, что значит ничего не делать!

— О! Когда я выйду в отставку, мне некогда будет скучать. В прошлом году мы поселились на небольшой вилле, там есть заброшенный садик, и я еще не смог им серьезно заняться.

— Вы хотите заняться садоводством? Я уже пробовал — решил жить в деревне и выращивать овощи, но с треском провалился. У меня нет к этому способностей.

— Вам нужно будет приехать ко мне. Я увлекаюсь розами и уже с будущего года…

Спенс остановился на мгновение и затем продолжал:

— Но я приехал не для того, чтобы рассуждать о своих розах.

— Вы приехали повидать старого друга, и я за это вам очень признателен.

— Но дело не только в этом, мистер Пуаро! Есть кое-что и другое. Я хочу просить вас об услуге.

— Вы хотите, чтоб я одолжил вам денег? Охотно.

Спенс воскликнул:

— Боже мой, нет! Речь идет не о деньгах.

Пуаро в знак извинения махнул рукой.

— Прошу прощения.

— Говоря по правде, — продолжал Спенс, — с моей стороны весьма дерзко обращаться к вам. Если вы пошлете меня ко всем чертям, меня это не удивит.

Пуаро улыбнулся.

— Не пошлю. О чем идет речь?

— О деле Мак-Джинти. Вы знаете о нем?

Пуаро покачал головой.

— Совсем немного. Знаю только, что миссис Мак-Джинти — престарелая женщина и что ее убили. Как она умерла?

— Боже мой! — воскликнул Спенс. — Я никогда об этом и не думал!

— О чем именно? — спросил удивленный Пуаро.

— О вопросе, который вы мне задали, — объяснил Спенс. — Он напомнил мне одну детскую игру. Когда мы были маленькими, то выстраивались в ряд, и один из нас говорил: «Миссис Мак-Джинти умерла. Как она умерла?» Первый с края отвечал: «Став на одно колено, вот так». Потом наступала очередь второго. «Миссис Мак-Джинти умерла. Как она умерла?» Он отвечал: «Вытянув руку, вот так». Каждый становился в какую-нибудь позу, а под конец один из нас отвечал: «Вот так» и давал здоровенного тумака своему соседу… и все мы падали на землю, как кегли!