— Ну, приступим!

Ванюшка копал железной лопатой, а проворный, Егорка лупил лопаточкой шмелей — и прилетающих в дырку и вылетающих из нее, всех поспевал. Работа двигалась быстро. В середине работы случилась маленькая недоглядка: Егорка совсем забыл, что у шмелей может быть вторая дырка! Из этой дырки в самый разгар работы они вылетели целой тучей, и кладоискатели, ободряя себя криком, спасались в кустах.

Когда шмели успокоились, ребята, потирая искусанные места, вернулись обратно к дырке и стали продолжать свое дело.

Ванюшка опять копал, проворный Егорка, заткнув вторую дырку, лупил прилетающих и вылетающих. Совсем к вечеру в поте лица добрались они до клада. Копнуть осталось еще одну лопату, но тут Ваня заколебался и сказал Егорке, подавая лопату:

— Послушай, как гудут, и, если решаешься, копни.

— Пропадать, так с музыкой! — Егорка, не послушав, запустил лопату до отказа и вывернул наружу большой серый шар, вместе с ним столбом поднялись разъяренные шмели. Отчаянно смелый Егорка ухватил серый шар и с воинственным ревом устремился в кусты. Ваня на секундочку зазевался, но шмели напомнили ему, в чем дело, и он бросился вслед за Егоркой. Шмели понеслись за ними ураганом.

Сметливый Егорка, не выпуская из рук драгоценного клада, бросился прямо в ручей. Увы! Ручей был мелок, и Егорка завертелся в нем с боку на бок, поднимая тучи брызг. Ничего не спасало, шмели так и жалили в разные места. Тогда Егорка бросился искать более глубокие места.

Недогадливый Ванюшка катался где-то по кустам и кричал «мама».

Наконец и он устремился за Егоркой.

Глубокое место нашлось недалеко, за полверсты, в низовьях овражка, и здесь погрузили в воду ребята свои несчастные изъязвленные тела. Шмели понемногу разлетелись, и они вылезли на бережок.

— Ну, — улыбнулся сквозь слезы Егорка, — теперь медок распакуем!

С сердечным трепетом принялись они раздирать серый круглый шар. Внутри оказались соты, похожие на пчелиные, только потемней. В иных сидели шмелята, а в иных было что-то зеленое. Ребята отодрали себе по куску сота и попробовали. Шмелиный мед оказался таким кислым и клейким, что вызвал тошноту.

Досада взяла ребят, и, потирая свои раны, они эту зеленую дрянь ели, хотя и плакали, сидя на крутом бережку.

Наученные горьким опытом, наши молодые пчеловоды не стали больше доверять земляным кладам, стали посматривать повыше.

«Жили были дед да баба, была у них курочка ряба», как говорится в сказке. В селе жили тоже дед да баба, и был у них на гумне высокий омет соломы. Берег дед эту солому на крышу к новой избе, которая стоит вот уж третий год недостроенная. За долгое стояние с ометом много было недоразумений, и досадил деду этот омет хуже, чем больной зуб. То вздумали ребятишки с него зимой на салазках кататься, то на масленицу для костров его теребить, то весной с него кувыркаться. Теперь, как увидит дед на омете не только человека, галку, — норовит палкой ноги перешибить.

Вот как говорилось в нашей сказке, а пчеловоды молодые этого-то и не учли.

В один прекрасный день, проходя мимо дедова омета, Ванюшка поднял вверх глаза и увидел золотистое мелькание пчел. Он проследил за ними и убедился, что летят пчелы и ныряют в омет, — здесь у них гнездо.

Дело было решено. В этот же вечер ребята надели отцовские дождевые кожаны, голицы, на рожи приспособили решета и в таком неуязвимом виде пошли добывать рой и мед.

Самое трудное было забраться на солому, мешал предохранительный костюм, — остальное пошло как по маслу. Ванюшка вилами, Егорка руками — разгребали солому; пчелы, самые настоящие пчелы, носились вокруг тучами, но ребята были неуязвимы. Работа подвигалась к концу, и Егорка уж держал наготове мешок, в который посадят они гнездо и рой.

Вдруг случилось нечто странное; сперва Ванюшка услыхал зловещий шип, затем что-то ударило ему по спине.

«Ого, этак пчелы не кусаются!», — подумал Ваня и оглянулся.

Внизу стоял дед Паня и от ярости не мог выговорить слова, а только шипел и размахивался дубинкой. Ребята моментально были вынуждены прекратить всякую работу и бежать.

Но тут впуталась предохранительная одежда. Насколько ловко она помогала от пчелиных укусов, Настолько же здорово мешала бежать, — правда она несколько смягчала удары дедовой дубинки, но зато дед Паня мог, не торопясь, бить на выбор любого, с толком, с чувством, с расстановкой.

Так он и делал. От беготни и суеты у ребят слетели с лиц решету, и ехидный дед Паня, желая, чтоб ребятам еще дома попало, стал не столько колотить ребят, сколь протыкать и портить решета.

В общем дело затянулось до позднего вечера и прекратилось лишь за наступлением темноты.

Отзвуки его долго еще были слышны соседям Ванюшки и Егора.

Все беды не смогли расхолодить ретивых медовиков.

— Ничего, — утешали они друг друга, — зато мы пчеловодство на практике вот как изучим!

Новый случай для изучения не замедлил представиться.

Была версты за две от села дубовая роща, кроме нее лесов поблизости не было. Были, правда, овражки, заросшие сплошь орешником, но они в счет не шли: белые грибы растут только в роще. В эту пору еда в деревне бывает скудная, квас да картошка, картошка да квас, и поэтому как поспеют грибы, так стреляют за ними ребятишки, чтоб промыслить себе на похлебочку.

Охотников до грибов было много, а грибов несколько меньше, и старался каждый придти первый, спозаранку.

Хотя Ванюша с Егоркой были увлечены медом, однако и про грибы они не забыли, и в это прекрасное утречко явились чуть не самые первые. Но ведь каждое утро являлся кто-нибудь первый, и поэтому гриб от гриба отстоял далеко. В поисках друзья забрели в самый дальний край рощи.

Дебри здесь были довольно жуткие, и ребята стали оглядываться.

— Тсс! — поднял вдруг палец кверху Ванюшка.

Егорка даже пригнулся, над ним пронеслось что-то чуть поменьше птички с таким густым гудом, что у него мороз подрал по коже!

Через минуту такая же штука пронеслась над Ванюшкой.

Друзья хотели уж пуститься удирать от греха подальше, но тут увидели старый пень, а в пне дырку, а у той дырки гудят и вьются вроде как пчелы, только раз в десять крупней. Посмотрели на них братцы.

— Ну и здоровы, самые большие пчелы, — определил Егорка.

— Да и мед у них смотри самый сладкий! — добавил Ванюшка.

— Вот бы таких завести? Натаскают в десять раз больше, чем пчелы!

— Нет, ловить их дело опасное, давай лучше их подкурим, я видел, как дед Елисеич подкуривает, и скус меду узнаем, а то зря только страдать, — предложил практический Егорка.

Скоро они достали гнилушку, разожгли ее и приступили к делу.

Егорка осторожно осмотрел пенек, больше дырок не заметил и, приложив гнилушку, стал сдувать с нее дым в летную дырку. Ванюшка держал наготове новую гнилушку.

Пенек был похож на улей, ребята — на пчеловодов с дымарем, прямо как на пасеке, хоть картину с них рисуй.

Но через минуту дело обернулось так, что ни один художник бы не поспел зарисовать, — неслись ребята с такой быстротой, хоть снимай кинематографом!

Предательская дырка, в которую вылетели шершни, оказалась где-то в земле. Вылетело шершней не туча, а всего три, но действовали они поразительно, — один жалил без останову Егорку, другой — Ванюшку, а третий — то одного, то другого по очереди.

Проклятые корявые дубки не давали ребятам развить быстроту, и пока выбежали они на дорогу, почуяли вдруг страшную тяжесть в руках и ногах, во всем теле и повалились наземь.

— Помираю… — жалобно протянул Ванюшка. Егорка ничего выговорить не мог.

Подобрали их ехавшие мимо с хворостом мужики и привезли в село. Медовики так распухли, что их едва угадали родные. Экстренно вызванная бабка Шигайка почесала свою плешивую маковку и взялась лечить наговором. Причитала она над ними весь день до самого вечера на разные лады, а опухоль все не спадает. Пришлось же бабке потрудиться и не одну наговорку над ними прошептать, прежде чем пришли ребята в чувство.