— Кто это?

— Потом. Поторопись!

Дверь наружу была закрыта на обычный деревянный засов. Мы подняли задвижку и вышли на двор. Шимин вынул из кармана ключ и отпер кузницу. Скоро в горне заплясал огонь, разогнавший темень. Именно это мне и было нужно.

Пока он занимался горном, я пошел на задний двор проведать коня. Там было все в порядке, и я вернулся в кузницу.

— Огонь уже горит, — сообщил он. — Какие еще будут указания?

— Быстро выйди из круга света. Сядем возле двери, где темно.

Мы уселись на большое полено, и я сказал:

— Теперь давай обсудим положение. Скоро здесь проскачет всадник, с которым я собираюсь переговорить. Но до этого он не должен догадываться о моем присутствии. Он наверняка остановится здесь, чтобы задать какие-то вопросы. Прошу тебя завести его как можно глубже во двор, а затем заманить в дом.

— Ты мой спаситель, я сделаю все, что скажешь, и не буду спрашивать зачем. Но знаешь ли ты, какие вопросы он будет задавать?

— Да, он непременно спросит, не проезжали ли тут трое всадников.

— Трое всадников? Когда?

— Сегодня в полдень.

— Что за всадники?

— Он спросит о двух белых и одной темной лошадях. Но по дороге они обменяли темного на светлого.

— Итак, они на трех белых?

— Да.

— Хаша! Бог, спаси и сохрани! Не этого ли Манаха эль-Баршу из Ускуба ты имеешь в виду? — И он возбужденно вскочил с бревна.

Я тоже привстал, так поразил меня его неожиданный вопрос.

— Ты его знаешь?

— Уже довольно давно, но сегодня он как раз побывал у меня.

— Да? Он навестил тебя?

— Причем со своими спутниками, которые избили меня, связали и затолкали в подвал, где я с женой задохнулся бы, если б не ты.

— Так это были они? Тогда я скажу тебе, что тот, кого я поджидаю, — их сообщник!

— Я убью его! — гневно воскликнул кузнец.

— Я должен его арестовать.

— Господин… эфенди! Как мне называть тебя? Ты так и не сказал мне, кто ты.

— Называй меня просто «эфенди».

— Так вот, эфенди, я помогу тебе.

— Хорошо. Правда, я не знаю, встретимся ли мы с ним здесь. Он, может, уже проехал. А сколько вы пробыли в подвале?

— С полудня.

— Так что ты мог и не увидеть его, когда он проезжал…

— Может, узнать?

— Где? У кого?

— Я сбегаю в деревню и спрошу старого торговца, который до вечера торчит на улице со своими корзинами.

— Сколько у тебя это займет времени?

— Всего десять минут. Это близко.

— Но, прошу тебя, не рассказывай о сегодняшнем происшествии.

— Хорошо, пусть все останется в тайне.

— Тогда беги.

Я описал ему в двух словах всадника, и он умчался. Не прошло и десяти минут, как он вернулся.

— Он еще не проезжал, — доложил он.

Зайдя в кузницу, он добавил деревяшек в огонь, а потом снова уселся рядом.

— Теперь расскажи, как сегодня все получилось, — попросил я его.

— Плохо, очень плохо, — ответил он. — Я работал в кузнице, тут подъехали трое и остановились около меня. Один из них — мне он неизвестен — заявил, что у его лошади выпал из подковы гвоздь. Мне это ничего не стоит — подковать лошадь, эфенди. Я начал приколачивать и тут взглянул на одного из них — это был сборщик налогов Манах эль-Барша из Ускуба.

— А он тебя знал?

— Да.

— Где вы познакомились?

— Четыре года назад в Раслуге. Да будет тебе известно, что я знаю все лошадиные болезни и являюсь, кроме всего прочего, доктором. В Раслуге на лошадей нашел мор, и меня позвали, потому как никто не мог помочь. Меня поселили у одного богатого коневода — у того более сотни лошадей. К нему-то и пришел этот Барша купить коня. Перед ним провели многих. У одного была простуда — текло из носа. А этот заявил, что это не насморк, а сап и что он заявит в медицинское управление. Он явно напрашивался на взятку от коневода. Меня вызвали, и я сказал, что это на самом деле за болезнь. Он вступил со мной в спор и угостил меня плеткой. Я в ответ засветил ему такую оплеуху, каких он отроду не получал. Знаешь, какая у кузнеца рука тяжелая! Он разозлился донельзя и пригрозил меня сжить со свету. Ведь он-то кто — аж сам налоговый инспектор, а я — простой кузнец. И меня засудили — дали двадцать раз по пяткам и вычли целых пятьдесят пиастров из заработка. Я провалялся несколько недель больной, прежде чем вернулся к работе.

И вот сегодня я приколачиваю гвоздь, он смотрит на меня угрюмо, ждет, пока я закончу, и спрашивает, узнаю ли я его. Я взял да ляпнул — да, мол, узнаю. Я и не подозревал, как все обернется. Он перекинулся с остальными парой слов, и они вошли в дом. Я был один — жена собирала на поле шпинат к обеду. Что им было искать в комнатах? Я закрыл кузницу, хотя огонь еще горел, и пошел за ними. Как только я вошел, они набросились на меня. Завязался настоящий бой, эфенди. У кузнеца крепкие мускулы и хорошая реакция, но их все же было трое, и они связали меня. Я рычал от бешенства, как дикий зверь. Тогда они замотали мне голову платком и бросили в погреб. Как раз в этот момент вернулась жена. С ней поступили так же, как и со мной. Нас забросали сверху углем, чтобы крики не проникали наружу. Я забыл о своем Айы14, который находился за домом, иначе бы я его отвязал, прежде чем входить в дом.

— Кто это — Айы?

— Мой пес. Его так звать потому, что он похож на медведя1 . Я слышал, как он лаял, когда дрался с ними, но он не мог мне помочь. Если бы он был со мной, то разодрал бы их в клочья.

— Ты его еще не видел?

— Ты же знаешь, что я никуда не ходил.

— Мне очень жаль, но…

— Что с ним?!

— Он мертв.

— Мертв?! — Шимин вскочил. — Эти трое убили его?

— Они разбили ему череп.

На какое-то мгновение кузнец замер от ужаса.

— Это правда?

— Да, увы.

— Проклятие на их головы!

С этими словами он забежал в кузницу, выскочил оттуда с горящей головней и помчался за дом, чтобы лично убедиться, что я его не обманул. Оттуда послышались горестные крики вперемешку с руганью, на которую восточные языки в общем-то довольно бедны.

Пока он громко ругался, я всматривался в темноту, откуда должен был появиться всадник — но никто не показывался. Или вороной дал мне большую фору, или что-то задержало его в дороге.

Постепенно Шимин успокоился и снова вспомнил, что не расспросил меня.

— Меня зовут Кара бен Немей.

— Кто ты — немче, германлы?

— Да.

— Аустриалы или пруссиалы?

— Ни тот и ни другой.

— Значит, баварлы?

— Тоже нет. Я саксалы.

— Никогда не встречал ни одного саксалы, но вчера здесь был некто из города Триест, я с ним поговорил всласть.

— Австриец? — меня поразил этот факт. — Кто же это мог быть?

— Торговец. Он скупал табак, шелк и изделия из него. У него сломалась шпора, и я ее чинил.

— Он говорил по-турецки?

— Ровно столько, чтобы я понял, что ему надо.

— Но как же ты всласть с ним наговорился?

— А мы помогали себе жестами.

— Он сказал, как его зовут?

— Его имя Махди15 Арнаут. Он был известным певцом, даже спел песню, она растопила наши с женой сердца.

— Откуда он приехал?

— Из Чирмена, там он сделал большие закупки.

— И куда направился?

— На большую ярмарку в Мелник. Там работают знаменитые оружейники. Ему нужно что-то у них купить.

— Значит, я встречу его по дороге.

— А ты тоже собираешься в Мелник, эфенди?

— Да.

— Ты что, тоже купец?

— Нет, но в Мелнике думаю найти тех подлецов, что напали на тебя.

— И что ты с ними сделаешь, если поймаешь?

— Я задержу их и передам полиции.

— Слава Аллаху, а то я уже собрался завтра утром писать заявление властям.

— Ты можешь это сделать, но прежде чем этой бумаге дадут ход, подлецы будут в моих руках. И в суде я приплюсую им и сегодняшнее преступление.